Свет праведных. Том 1. Декабристы - Анри Труайя
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Никогда я этого не говорил! – простонал тот, с наслаждением подцепив вилкой клок квашеной капусты.
– Говорили, говорили! Я даже думал, не нанять ли мне повара-француза. Потом решил, в доме будет слишком много французов! Не то чтобы я имел что-то против ваших соотечественников, мсье Лезюр. Они прекрасные люди, до тех пор, пока какой-нибудь Наполеон не вскружит им головы. Но что бы я ни думал, признаю, если дать им право делать то, что они хотят, кончится тем, что они станут распоряжаться у вас дома!
– Право, господин Озарёв, если чем мы и рапоряжаемся, так это вашими детьми, – робко возразил собеседник. – И, полагаю, у вас не должно быть претензий к образованию, которое мы им даем!
– Конечно, нет! Быть может, Николай взял в жены француженку именно потому, что у него был воспитатель-француз. Не будь вас, он даже не смог бы заговорить с ней. Что ж, мы все благодарны вам, мсье Лезюр, и я, и моя невестка, и мой сын! Выпьем за ваше здоровье!
Он поднял бокал и выпил до дна. Никто не последовал его примеру. Софи едва сдерживалась, чтобы не выразить вслух свое негодование. Николай растерянно посмотрел на нее, потом на отца. В глазах Михаила Борисовича светилась злая радость, казалось, он ведет игру, доставляющую ему огромное наслаждение. Необходимость принять невестку вынудила его ко мщению на свой лад. «Как мог я быть до такой степени наивным, поверить, что он согласится с моей женитьбой! – укорял себя Озарёв-младший. – Он ласково принял меня вчера лишь для того, чтобы сильнее унизить сегодня. Но я виноват перед ним, и все мои возражения обратятся против меня же! Боже, сделай что-нибудь, пусть он замолчит, пусть все это немедленно закончится!»
Напряжение нарастало, в воздухе носились молнии. Щеки мьсе Лезюра пылали, Мари побледнела. На смену закускам прибыли молочный поросенок с хреном, гусиное заливное и жаркое. Хозяин не отказывал себе в еде, первым наполняя свою тарелку. Впрочем, ел он один. Дети, Софи, воспитатель, лишившиеся всякого аппетита, сосредоточенно взирали на его пиршество.
– Отец, – обратилась с нему Мари. – Вы должны быть благоразумнее. Доктор рекомендовал вам диету.
– Но могу я сделать исключение в тот день, когда принимаю свою невестку. Я так давно ожидал этой встречи!
Он покосился на Николая, который опустил голову, сжимая пальцами край стола.
– Моя невестка! Моя прекрасная невестка! Знаешь, сын, она именно такая, какой ты описывал мне ее! Цветок Франции! Как вам этот комплимент, мсье Лезюр? Вы ведь знаете в них толк!
– Прекрасно, одобряю, – пробормотал воспитатель.
– А выглядите, будто на похоронах! Странные вы, французы! У нас все просто, у каждого все на лице написано! У вас надо сорвать с десяток масок, прежде чем доберешься до истинного!..
Он замолчал на мгновение, чтобы завладеть десертом, который проглотил в два счета, затем возобновил свою речь:
– Все то же в политике! Взгляните на Россию: у нас обожаемый всеми царь, христианская вера, которой мы руководствуемся каждое мгновение своей жизни, любовь к родине, которая поднимает народ на борьбу с захватчиком… Во Франции, чтобы прослыть умным, надо говорить противное тому, что говорит сосед, и, по возможности, принять его точку зрения, едва он согласится с вашей. Сначала все горой за Наполеона, потом – за Людовика, снова за Наполеона, надеясь втайне на возвращение Людовика, и, наконец, опять за Людовика, оплакивая ссылку Наполеона на Святую Елену! Генералы спешат предать, министры вертятся, будто флюгеры. При таком положении дел есть ли хоть один француз, который действительно знает, чего хочет?!
– Будьте уверены, есть, – сухо ответила Софи.
Николай вздрогнул: надменное выражение ее лица не оставляло сомнений в твердой ее убежденности. Цветок мака гордо поднял головку.
– Боже, я слышу голос моей невестки! – воскликнул Озарёв-старший. – Так что же насчет французов, которые знают, чего хотят?
– Все очень просто. Мы хотим избавиться от издержек абсолютной власти, несправедливости, дать одинаковое право на счастье каждому…
– И ваш король согласен одобрить эту программу?
– Согласен был бы, если бы у него было другое окружение. Как и ваш царь…
– Вы не можете сравнивать! Россия не нуждается в реформах!
– Вы уверены? Военная победа, которую одержал над Наполеоном император Александр, ни в коей мере не доказывает, что надо все порицать в нашей стране и восхвалять – в вашей!
– Вы всего неделю в России и уже составили себе мнение о наших достоинствах и недостатках? Что ж, браво!
– Не судите ли вы о достоинствах и недостатках французов, не будучи никогда во Франции?
– Вы забываете, что у меня перед глазами есть объект изучения – мсье Лезюр! – ухмыльнулся хозяин.
Француз уткнулся носом в тарелку, на глазах его заблестели слезы. Софи нервно сжала салфетку, бросила ее на стол.
– Отец, прошу вас, – вмешался Николай.
– Замолчи! – оборвал его Михаил Борисович. – Я говорю не с тобой, а с твоей женой! Вдруг она ответит мне, что и у нее был экземпляр для изучения России – мой сын!
Он поднялся и, тяжело ступая, направился к двери. Софи обвела глазами присутствующих – в голове у нее шумело, она задыхалась. Неужели это не сон и они – Николай, Мари, мсье Лезюр – тоже слышали все это? Но эти трое сидели чуть живы, не проронив ни звука. Словно дом поразила молния. Почему они боятся этого деревенского тирана? Она бросилась в гостиную вслед за хозяином, заслышав ее шаги, тот обернулся. Морщинистое лицо, пронзительные серые глаза.
– Я волновалась за ваше здоровье, – проговорила запыхавшаяся Софи. – Но вы, должно быть, прекрасно себя чувствуете, раз находите столько удовольствия мучить своих близких! Вас возмущает Франция или я?
Михаил Борисович не отвечал. Прибежали Николай и Мари, замерли на пороге из боязни ускорить развязку.
– Теперь вы молчите, и это лучшее, что можете сделать! Ваше поведение недостойно человека, у которого есть сердце! Мне остается надеяться, что это не в обычае у всех русских! Прощайте!
В бешенстве она вышла из гостиной. Муж бросился за ней, догнал у лестницы, схватил за руку:
– Софи! Это ужасно!..
Она открыла дверь, полагая, ту, что ведет в их комнату, но, оказалось, ошиблась, вздохнула. Решительно, даже вещи враждебны к ней в этом доме!
– Где наша комната?
– Немного дальше!
Толкнула следующую дверь и вошла в комнату, где еще не разобрали вещи. Полуоткрытые чемоданы, платья, пальто, белье на стульях и постели. При виде этого беспорядка ее охватила безысходность. Прижавшись к мужу, Софи прошептала:
– Простите меня, друг мой, но я не могла ответить иначе. Этот обед был для меня страшным испытанием! С какой радостью ожидала я встречи с вашей семьей!.. Но никто никогда не оскорбил меня так, как ваш отец!.. Что за отвратительный, полный ненависти, высокомерный человек!.. Отчего он так меня ненавидит?
– Клянусь, он вовсе не ненавидит вас, – сказал Николай, целуя жену.
– Нет, ненавидит! Вас ослепляет сыновняя любовь! Он ненавидит меня, я знаю, я чувствую это! И не вижу этому объяснения. Как мог он столь дурно встретить меня после всего того, что написал вам?
– Не будем говорить об этом, Софи.
– Если ему так не нравилось, что вы женитесь на француженке, он не имел права давать вам свое благословение!
– Конечно, – пробормотал супруг.
Он понял, что не может продолжать лгать, выстроенное на лжи здание трещало по всем швам, земля уплывала у него из-под ног, и, словно бросаясь в бездну, тихо сказал:
– Я хочу признаться вам, Софи. Все это из-за меня. Мой отец не давал согласия…
– Не давал согласия? На что?
– На наш брак.
Она отошла.
– Не понимаю. Вы хотите сказать…
– Да, дорогая!
– А письмо! Письмо, которое вы переводили?..
– Это было письмо с отказом.
Софи замерла, все вокруг померкло, словно нашла черная туча. В голове было пусто, она утратила способность мыслить. И тут ею овладела ярость, от которой тело ее задрожало.
– Когда ваш отец узнал о вашей женитьбе?
– Вчера утром. Он рассердился. Потом согласился со мной и обещал, что примет вас, будто ничего не произошло!
– Вы слишком многого от него требовали! Теперь меня не удивляет ни его грубость, ни его насмешки. Боже, но что за роль играли вы! Лжец, низкий лжец!
– У меня не было выбора, вы поставили условия, я должен был во что бы то ни стало выиграть время!
– И все это время вы знали, какой стыд ожидает меня здесь, и это не мешало вам видеть меня счастливой, гордой, полагаться на мою доверчивость! Не знаю, чем больше восхищаться: вашим умением ломать комедию или моей доверчивостью!
Она задыхалась. В зеркале заметила отражение бежевого платья в коричневую полоску. Вид женщины, разумно подобравшей наряд для первой встречи с тестем, окончательно вывел ее из себя. Как могла она позволить одурачить себя, как с закрытыми глазами отправилась на край света с почти незнакомым мужчиной? За тысячи лье от Франции! И вот теперь, преданная им, униженная, может только ненавидеть его. Прекрасное лицо Николая внушало ей ужас.
