Цель неизвестна - Марик Лернер

— Совсем плохо, бабушка? — спрашивает тихонько одна из них вторую.

— Какая я тебе старуха, — возмутилась та, — я всегда молода, и зовут меня Любовь.

Совершенно не помню, откуда взялось. Может, и не вычитал, а сам на ходу создаю, склеивая восточные притчи. И направление нужно придать очень определенное.

— Видно, врут легенды, — скривилась первая, — описывая твою красоту, но я не удивлена. По себе знаю, как способны люди изуродовать кого угодно.

Любовь отложила ложку и пристально посмотрела на собеседницу.

— А тебя как зовут? Где-то видела прежде.

— Счастьем кличут.

— Да, — после долгого молчания произнесла Любовь, — не удивительно, что не узнала. Ты тоже, знаешь, не лучшим образом смотришься.

— Люди, гады, — всхлипнула Счастье. — Как признают, норовят кусок оторвать, и ладно бы еще для себя, а то на продажу.

Они обнялись, утешая друг дружку, и, успокоившись, порешили никогда не расставаться. Вместе легче странствовать по бесконечным дорогам мира. Потому если уходит Любовь от человека, с ней и Счастье исчезает. Порознь они не встречаются.

— Ты грустный сказочник, — скривилась Елизавета, аж губы задрожали, и, схватив меня руками за голову, наклонила к себе, впиваясь жадным поцелуем. Губы у нее оказались сладкими и умелыми. — Идем! — отпустив, почти приказала.

Это продолжалось с поразившей меня изобретательностью достаточно долго. Солнце давно село, оставив комнату в темноте. Как-то не до зажигания свечей было, да и не требовались они в тот момент. Страсть была удовлетворена в полной мере, и сейчас ее красивое тело, плотно прижавшееся ко мне, уже не вызывало особого волнения.

Не сказать, что совсем не попадались с моего появления в Москве доступные женщины. Найти их столь же нетрудно, как и в любом городе в двадцать первом веке. Но у меня они вызывали стойкий ужас. Что не моются и обязательно вшами наградят — это как бы в порядке вещей. А вот подцепить гусарский насморк или что похуже совершенно не улыбается. Лечить здесь нормально не умеют, антибиотиков еще три столетия не появится, и страдать потом всю оставшуюся жизнь, глотая ртутные порошки? Спасибо, я лучше потерплю, используя энергию в творческих целях.

Есть, правда, напрашивающийся вариант, но я не настолько опаскудился, чтобы покупать девственниц на базаре. А с обычными горожанками опасно. Вляпаться в историю с разъяренными родителями (и ведь правы будут) тоже не рвался. К счастью для моих бурных гормонов, существовали и иные возможности. Среди клиенток женского пола частенько попадались замужние, с удовольствием наставляющие рога своим супругам. А на славу девки всегда были падки. Любой артист или певец без промедления порасскажет массу случаев. В своем роде я в последнее время стал тоже широко известен.

Ко всему я еще, прямо скажем, оторвал недурственную внешность. И на морду симпатичен, и крепок. Моей заслуги никакой, но, честно говоря, раньше смотрелся хуже. А сейчас прямо орел, и терять достоинства в ближайшее время не собираюсь.

Тут главное — не форсировать события и не трепаться, олная тайна. Нам огласка обоим не требовалась. Обычно все Достаточно быстро заканчивалось. Купчихи редко имели возможность гулять без сопровождения, и с этой стороны все чисто. Иные, кроме как к родственникам, за ворота дома годами ни ногой. А тут такой случай удачный подворачивается!

Ну прямо как сегодняшний. Дико бы смотрелось, вздумай отталкивать и рассуждать про моральный облик, лениво подумал, продолжая перебирать ее роскошные волосы и без особого интереса слушая очередную жалобу.

— Все время следит, — говорила Елизавета, подразумевая свою кузину и одновременно императрицу Анну Иоанновну, — вздохнуть невозможно, чтобы не узнала и выговора не сделала. Почему одеваешься не так, смотришь не эдак и амуры крутишь не с тем.

Так, мысленно напрягся. Можно было и догадаться, а не прыгать с разбегу в постель к царевне. Хорошо, скрытых камер пока не существует.

— Алешеньку Шубина сослала, морда рябая!

Это, видать, предыдущего любовника, без особой радости отмечаю. Опять я влип на пустом месте. Только-только начал нормально устраиваться — и на тебе. Завтра пригласят проехать в Сибирь навечно.

— Я даже стихи написала…

— А прочти. — Многозначительная пауза не могла быть нечем другим, как предложением попросить.

«Я не в своей мочи огонь удушить, сердцем болею, да чем пособить?» — напевно исполнила она.

— Искренне, — честно отмечаю. Страдания страданиями, а я уже здесь. Но ведь от души.

Она благодарно уткнулась в плечо.

— Танцев и маскарадов при дворе мало, вечно карточная игра по копеечке да забавы с шутами. Скучно! И всего тридцать тысяч рублей в год выдает на содержание! — завелась почти сразу вновь.

Ничего себе «всего»! А ведь есть еще личные имения, и с них тоже доход поступает.

— Проси, не проси — ни копейки больше.

Главное, чтобы в долг не попросила. При таких аппетитах я могу и штаны снять, а ей все одно будет мало.

— И как же мне жить?

Как и раньше, цинично подумал. Здесь бы замечательно подошел классический совет: «Не верь, не бойся, не проси», — но в данный момент он неуместен. Елизавета в моих афоризмах не нуждается. Поступать станет по-прежнему, и экономить не заставишь. Как там мне мимоходом Мавра призналась, веселье бьет ключом. К столу цесаревны ежедневно подается вдоволь спиртных напитков, так что в месяц выходило по 17 ведер водки, 26 ведер вина и 263 ведра пива — и это «ок-роме банкетов».

— Ни на что не надейся, лишь помни о Боге, — сказал вслух, переходя к поглаживанию прелестных выпуклостей и с удовлетворением отмечая положительную реакцию своего организма и ее тела. — Жизнь дается на время, а Господь навсегда. А потому провести дни надо так, чтобы не стало мучительно больно за бессмысленно упущенные минуты. А посему, — я повернулся и навалился сверху на женщину, подмяв, причем она оказалась совсем не прочь, обнимая, — не станем говорить о прошлом. Редкая красота ваша меня подобно магниту железо влечет.

Глава 8. Бухарский торговец

Татарская слобода в Замоскворечье не такой уж и маленький район. Фактически их несколько, давно слившихся и в достаточной степени отгородившихся от остальной Москвы. Нет, заборы и стены, разделяющие город, отсутствуют, но сам образ жизни настолько разнится, что не сливаются абсолютно. Это я еще по той жизни замечательно помню. С ассимиляцией У мусульман всегда не очень, и вечно держатся друг за друга, так и не выйдя из патриархального родового строя.

Живут здесь самые разные типы. Попадаются татары, таджики, узбеки, персы и вообще неизвестно кто. Для моих целей не особо и важно. Теперь я точно знаю, куда и зачем направляюсь, не то что в два первых раза. И ко всему помимо бдительного Андрюхи шествую в сопровождении специально присланного типа. Голова бритая, как бильярдный шар, усищи на манер буденновских, плечи широкие, руки сильные, и глаза вечно настороженно шарят по сторонам. Типичный разбойник, спустившийся с гор.

Причем внешность не кавказская и не азиатская. Всего пару фраз произнес, но говорит не хуже меня по-русски, без всяческих «вах» и «зарэжу». Только присутствует нечто в глубине черных глаз, отчего совершенно не хочется с ним ссориться. Я не великий физиономист, но убежден — убивать ему приходилось, и неоднократно.

— Ассалам алейкум, Ибрагим-джан, — провозглашаю прямо от входа в лавку, оставив на пороге сопровождение. Грабить меня внутри не станут. По крайней мере, в прямом смысле. Вот взять за товар все, полностью очистив карманы, — в обязательном порядке.

— Алейкум ассалам, Михайло, — ответно кланяется полненький мужчина при моем виде, расплываясь от счастья. Ну не иначе родного брата встретил после долгой разлуки. — Присаживайся, сейчас чаем угощу. — Он крикнул нечто непонятное в глубину лавки.

Вот у него акцент имелся, и достаточно заметный. К счастью, переводчик не требовался. С азиатскими наречиями у меня швах, а европейских он не знает. Зато, торгуя с Севером и живущими там, недурно наблатыкался на нашем языке и объяснялся практически свободно, лишь иногда вставляя отдельные слова из родной речи, когда не хватает запаса выразить нечто сложное.

Появилась молоденькая девочка с несколькими косичками, с чайником, чашками и блюдцами. Скромно опустив глазки, она расставила все на низеньком столике, налила куда положено и застыла рядом, в ожидании команды. Мешка, кстати, этого, полностью скрывающего фигуру и лицо, не имеется.

Это я тоже помню из прошлой реальности, оставшейся в будущем. Одежда и поведение мусульман очень зависят от обстановки и воспитания. Есть целые районы, куда лучше не соваться, и есть вполне нормальные и образованные, позволяющие себе щеголять в европейских тряпках. Причем нередко живут рядом.