Отец (не) моей дочери - Елена Левашова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лев вскидывает на женщину пристальный взгляд и произносит уверенно:
– Нет. Я убежден, что ее поступок спас Этери от страданий. Я врач, но до последнего не замечал болезни жены. Она жила обычной жизнью, но ее сердце – так показало вскрытие – работало на десять процентов. Она бы умерла все равно… Ничего нельзя было сделать. Я не хочу, чтобы Таранова села в тюрьму, отпустите ее с миром. Ты как, Тери? Того же мнения?
– Да, отпустите ее – она сделала мое страдание не таким иссушающим душу, она… Я любила эту девочку всем сердцем, кормила ее, воспитывала. А теперь мы с ее папой семья. Так что, Ирина, спасибо вам… Моей малышки нет, но бог вашими руками дал мне тогда замену.
Таранова смотрит на нас во все глаза и искренне, от души плачет…
Эпилог
Этери.
Желтые листья кружатся в хороводе, тяжелые дождевые капли стучатся в окно, а небо затягивают черные тучи. Не поверите, раньше я ненавидела осень. Впадала в уныние, глядя на мрачную картинку увядания, грустно вздыхала и качала дочку. Ждала мужа Васю, гадая, что могло его так задержать на работе? Жила чужой жизнью, воспитывала чужую дочь, любила того, кто любви не заслуживает… А теперь я живу… Глубоко вдыхаю ароматы осени, радуясь кратковременной передышке. Наконец-то, меня не тошнит. И я могу работать, а не лежать на сохранении с близнецами. Да-да, я жду мальчишек! Наших со Львом сыновей – долгожданных, любимых, подаренных судьбой… Кажется, за эти полгода я стала другим человеком. Нет, у меня не выросли крылья и не образовался нимб над головой – я обычная женщина со своими страхами или претензиями, раздражением, гневом или непониманием… Но я другая – более мудрая и битая судьбой. А, может, одаренная судьбой? Ведь правда, я могу до конца дней благодарить Ирину Таранову за подарок… Моя Дарина, ангельская девочка, что спасла меня от обжигающей боли. Если бы не подмена, я сошла с ума. Не выжила, утонула в слезах и одиночестве. Следователи прочесали парк возле роддома и нашли тело моей умершей дочери. Мы со Львом похоронили малышку рядом с его отцом. Семен Хмельницкий сам наказал себя – остаток жизни он проведет в психиатрической лечебнице. Его супруге Татьяне дали реальный срок в шесть лет. Если бы не Дарина, я сломалась. Потом ведь была измена Васи… Только я о нем думаю, колокольчик вздрагивает. Входная дверь распахивается, являя взору моего бывшего благоверного. Неужели, и до него дошли слухи об открытии кофейни «Дарина»?
– Здравствуй, Этери, – сухо произносит он, помогая Янусе снять забрызганную дождем куртку.
– Здравствуй…те… Вы мимо проходили или…
Стою за прилавком, сортируя пирожные на полочке. Вася не видит моего беременного живота. Смотрит во все глаза, словно что-то желает сказать…
– Я… это самое… Мы с Яной ждем пополнения, хотели машину купить, но денег не хватает. Тебе, конечно, не понять – ты вон какая стала…
Зря он пришел. И разговор этот зря затеял. Скоро придет Лев, Елизавета Тимофеевна, Дарина… Ничка с Авериным, мои родители. Странно, что Вася вообще решился показаться на глаза – после всего, что сделал. Лгал, изменял, ударил… Внутри поднимается что-то черное. Туманит разум, застилает глаза нежданными злостью и нетерпением. Я на все сто уверена, что Васятку сюда притащила Яна – вот, у кого нет совести. И в ее беременность я не верю.
– Послушай, Вася, мы разве в тех отношениях, чтобы ты являлся ко мне вот так? И, тем более, занимал деньги?
– А ты как хотела, стерва? Делись давай! Скажи спасибо, что Василий через суд не добился…
– Чего-чего? Ты что-то путаешь, дорогая. Мы развелись, и по закону все мое имущество отныне принадлежит мне, моему новому мужу и… – выхожу из-за прилавка в зал, наблюдая за стремительно округляющимися глазами мелких жуликов – … моим детям. Ничего я вам не займу, а тебе, Януля, советую устроиться на работу, а не подстрекать мужа ко всяким глупостям.
– Что за шум, а драки нет? – Лев появляется в дверях в самый подходящий момент. – Ну-ка… Вон отсюда! Тери, они что-то сделали? Они тебя обидели?
Лев подходит ближе и кладет ладони на мой живот. Целует меня в щеку на глазах у всех и шепчет пронзительно:
– Я убью любого за тебя. А этого слизняка так подавно. У меня давно руки чешутся врезать ему. Что им нужно?
Замечаю восхищенный, откровенно завистливый взгляд Яны. Мой мужчина самый лучший, не спорю. Красивый, мужественный, надежный до кончиков пальцев. И я безумно люблю его…
– Пришли мне угрожать, Лев. Требовать, чтобы я поделилась с ними бизнесом. Но ты не волнуйся, больше ноги их здесь не будет, – решительно отвечаю, поглядывая на сникшие физиономии горе-рэкетиров.
– Они сами уйдут или…
– Ты… это… Извини, Тери. Хорошее у тебя кафе, желаю… Желаю счастья, – хрипло бросает Васятка, а Янка стыдливо наматывает на шею шарф и бредет к выходу, держа мужа за руку, как телка на привязи. Ну и слава богу, ушли…
– Так, теперь мы можем занять места почетных гостей? – потирает руки Аверин. – Сегодня полгода, как «Дарина» открылась, но ты нашла время отметить новоселье только сейчас.
– Да уж… Виновата, – улыбаюсь я, помогая Елизавете Тимофеевне повесить одежду и расположиться в кресле.
– Тери, дочка, ну и чудовище твой бывший муж. Мой Левушка и в подметки ему не годится, – не без гордости добавляет она.
– Согласна, я очень его люблю.
– А я сразу говорила, что Лев не устоит перед нашей Тери, – добавляет Ника, выкладывая на стол подарки для Даринки.
– Так что, кого-нибудь еще ждем? – улыбается Лев, поглядывая в окна. – Валентин Иванович сможет отпроситься с работы? А твоя мама? Лали Отаровна просила, чтобы без нее не начинали, а время…
– Папуля приедет с минуты на минуту, мама, как всегда, опаздывает, а еще… Я пригласила Ирину Таранову с детьми. Если ты не против.
– Конечно, нет, Тери.
– И еще у меня есть новость. Ирина будет работать у меня, мыть полы, окна, следить за порядком в зале.
– Завхоз! – кричит Аверин.
– Точно. Думаю, так правильно.
– Тери, мои родители не нашлись, но я воспитывался в любящей семье. Раньше я был зациклен на поисках, поднимал архивы и мучил следователей бесконечными просьбами, а теперь… Я поверил в судьбу. И ваша жизнь тому подтверждение. Судьба непостижима. Я просто решил довериться ей и жить дальше. Ты пример для меня – мужественная, но такая хрупкая Этери. Ты
