1919 - Джон Пассос

в здании таможни толпа запела "Звездное знамя" под управлением начальника Портовой таможни Байрона Р.Ньютона

МОРГАН СИДИТ НА ПОДОКОННИКЕ ДРЫГАЕТ НОГАМИ

ОСЫПАЕТ ТОЛПУ ТЕЛЕГРАФНЫМИ ЛЕНТАМИ

ВОССТАВШИЕ МАТРОСЫ НЕ ПОДЧИНЯЮТСЯ СОЮЗНИКАМ

по получении известия, первой завыла сирена пожарного парохода "Нью-Йорк", стоявшего в Беттери, и в одно мгновение весь порт огласился адским воем

О скажи неужели при свете зари

ЖЕНЩИНЫ ИЗБИЛИ КРОНПРИНЦА ЗА ТО ЧТО ОН ПОЦЕЛОВАЛ МОДИСТКУ

Allans enfants de la Patrie

Le four de gloire est arrive

[Вперед, сыны отечества, день славы наступил (франц.)]

Не так играешь с малюткой Мэри

И не туда совсем идешь

"Мы воевали, и это стоило всех перенесенных нами страданий", - сказал Уильям Говард Тафт на банкете, данном вчера в ознаменование победы

Какакэти душка Кати

Нет милей тебя на свете

в когда луна сияет

Юнайтед Пресс, Н.-Й.

Париж срочно Брест Адмирал Вильсон известивший 16:00 брестские газеты подписании перемирия дополнительно сообщил подтверждение не получено тем временем Бресте бешеный энтузиазм

В КВИНСЕ БАНДИТАМИ ЗАДЕРЖАНЫ ДВА ТРАМВАЯ

Твой дружочек поджидает

У кукухонных дверей

БОЛЬШЕВИКИ БУДУТ ПРЕДАНЫ ЧРЕЗВЫЧАЙНОМУ СУДУ

только солдаты и матросы внесли некоторое оживление в праздник. Они веселились от всего сердца и очень много пили, не смущаясь тем, что были в военной форме. Едва не вызвала столкновения попытка некоторых вернувшихся на родину бойцов разбить камнями электрический транспарант на углу Бродвея и Сорок второй улицы, гласивший:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ГЕРОИ

О скажи неужели при свете зари

Ты не видел восторга владевшего нами

Когда бомб и ракет багровеющий свет

Нам сказал что не дрогнуло славное знамя

КАМЕРА-ОБСКУРА (36)

каждый вечер после переклички опорожняя ведра за борт с подветренной стороны мы на секунду останавливались глотнуть ноябрьского шторма подставить уши хлещущим брызгам взглянуть на пену рвущуюся с прыгающих волн кораблеубийц людоедов (в их глубоком пурпуре мягко колышутся плавучие мины подводные лодки скользят под ними на ровном киле) посмотреть на небо затуманенное летучими облаками снять руки с жирных ручек ведер полных баланды которой никто не ест (девять обедов девять раз отбросы недоеденной пищи летят за борт девять перебранок с буфетчиком-лондонцем не желающим выдавать сушеные абрикосы перекличек СмиррНА бряк бряк Вольно карманным фонариком обрысканы все уголки ведер девять раз вдоль пляшущего под ногами душного коридора шеренга больных морской болезнью боящихся моря солдат с сундучками в руках).

Эй солдат говорят подписано перемирие говорят война кончена нас отправят черта с два сортирные разговоры я тебе вот что скажу мы опять тащили пустые ведра вниз по железным лестницам в шатучий вонючий трюм поднимались наверх с полными всякий раз как пароход кренился баланда плескала через край.

МИСТЕР ВИЛЬСОН

В год избрания Бьюкенена (*60) президентом Томас Вудро Вильсон родился в пасторском доме в Стонтоне, в Виргинской долине; его мать была дочерью пресвитерианского пастора: он происходил из старинного шотландско-ирландского рода, отец его тоже был пресвитерианским пастором и преподавал риторику в духовных семинариях, Вильсоны жили в мире слов, сплавленных двумя столетиями кальвинистского духовенства в незыблемый небосвод.

Бог был Слово, и Слово было Бог.

Доктор Вильсон был человек почтенный, он любил свой дом, и своих детей, и хорошие книги, и свою жену, и правильный синтаксис, и каждый день за семейной молитвой беседовал с богом; он воспитал своих сыновей между Библией и словарем.

В годы Гражданской войны, годы флейт и барабанов и повзводного огня и воззваний, Вильсоны жили в Огасте, штат Джорджия; Томми был отсталым ребенком, только девяти лет от роду овладел грамотой, зато, когда он научился читать, любимым его чтением была книга пастора Уимза "Жизнь Вашингтона".

В 1870 году доктора Вильсона пригласили преподавать в Колумбийской духовной семинарии в Южной Каролине, Томми посещал Дэвидсонский университет, где он развил свой превосходный тенор, потом он перешел в Принстон и стал оратором и редактором "Принстонца". Первая его статья, напечатанная в "Нассауском литературном журнале", была похвальным словом Бисмарку.

Затем он изучал право в Виргинском университете, молодой Вильсон хотел быть Великим Человеком, таким, как Гладстон (*61) и английские парламентарии восемнадцатого века, он мечтал овладеть сердцами переполненных аудиторий и повести их за собой во имя Истины, но адвокатская практика была ему в тягость, он чувствовал себя гораздо лучше в книжном воздухе библиотек, аудиторий и университетских семинариев, он вздохнул свободно, когда ему удалось бросить адвокатскую практику в Атланте и занять кафедру истории в университете Джонса Хопкинса: там он написал "Парламентский режим".

Двадцати девяти лет от роду он женился на барышне, имевшей склонность к живописи (ухаживая за ней, он учил ее произносить открытое "а"), и получил место преподавателя, истории и политической экономии в женском институте Брина Мора. Сдав в университете Джонса Хопкинса докторский экзамен, он занял кафедру в Уэслейском институте, писал статьи, взялся за "Историю Соединенных Штатов";

выступал публично в защиту Истины Демократии Ответственного Правительства Реформ, прошел все ступени блестящей университетской карьеры, в 1901-м попечители Принстонского университета предложили ему пост ректора;

он с головой ушел в реформу университета, приобрел пламенных друзей и врагов, поставил вверх дном весь университетский быт, и американская публика начала встречать на первых страницах газет имя Вудро Вильсона.

В 1909-м он читал лекции о Линкольне и Роберте Э.Ли (*62), а в 1910-м демократических заправил Нью-Джерси, замученных разоблачителями и реформистами, осенила блестящая идея - выставить кандидатом на пост губернатора безупречного ректора университета, собиравшего такую большую аудиторию публичными выступлениями в защиту Права.

В своем обращении к Трентонскому съезду, выбравшему его кандидатом на пост губернатора, он открыто признался, что верит в среднего человека (провинциальные заправилы и выборных дел мастера поглядели друг на друга и почесали головы), он продолжал окрепшим голосом:

"Вот тот человек, чьи суждения лично мне будут служить путеводной нитью, дабы по мере умножения задач и в грядущие дни общего отчаяния и смятения мы могли поднять взоры из нашей темной юдоли, где скалы особых привилегий нависают над нашими головами и омрачают наш путь, к холмам туда, где сквозь широкую расселину меж разъятых утесов сияет солнце, божье солнце, солнце, которое возродит людей, солнце, которое освободит их от страстей и отчаяния и вознесет нас к горним высотам, к земле обетованной для всякого, кто стремится к свободе и успеху".

Провинциальные воротилы и выборных дел мастера поглядели друг на друга и почесали головы, потом они закричали "браво", Вильсон перехитрил умников и одурачил воротил и был избран громадным большинством голосов.

итак, он оставил Принстон лишь наполовину реформированным и стал губернатором Нью-Джерси и помирился с Брайаном на банкете в память Джексона - когда Брайан заметил: "Я знал заранее, что вы не поддержите меня в вопросе о денежной системе", мистер Вильсон ответил: "Я могу только сказать, мистер Брайан, что вы действительно большой человек".

Он познакомился с полковником Хаузом (*63), этим политическим колдуном-любителем, расставлявшим свои сети в отеле "Готем", в июле, на партийном съезде в Балтиморе. Херст и Хауз, прятавшиеся за кулисами, и Брайан, горланивший в коридорах и затыкавший носовой платок за размякший воротничок, устроили для потеющих делегатов кукольный театр, в результате которого Вудро Вильсон был избран кандидатом на пост президента.

Переход прогрессистов от Тафта на сторону Т.Р. обеспечил его кандидатуре успех.

итак, он оставил штат Нью-Джерси наполовину реформированным и перебрался в Белый дом, наш двадцать восьмой президент.

В то время как Вудро Вильсон ехал по Пенсильванской авеню рядом с Тафтом, огромной бочкой масла, с Тафтом, который за время своего президентства, шутя и играя, разрушил все реакционные попытки Т.Р. подчинить капитал правительственному контролю, Дж.Пирпонт Морган раскладывал пасьянс в своем кабинете на Уолл-стрите, выкуривая двадцать черных сигар в день, проклиная демократические дурачества.

Вильсон бичевал капиталистов и клеймил привилегии, отказался признать Уэрту и послал милицию на Рио-Гранде - проводил политику неусыпной бдительности. Он издал "Новую свободу" и лично зачитывал свои послания конгрессу, точно университетский профессор, выступающий перед студентами. В Мобиле он сказал:

"Я пользуюсь случаем заявить, что впредь Соединенные Штаты не присвоят ни одного фута территории с помощью оружия"