Вопросы цены и стоимости - Виктория Абзалова

Но даже самая острая боль, если не проходит, то притупляется, и от части, любимого сына заменил любимый племянник. Всем хорош был Ксавьер! Парень сметливый, расторопный, к тетке и дяде льнул пуще родных детей и чем им обязан - не забывал. И даже лицом, как покойник Гримо-младший пошел в мужнину породу… Что ж, любящее сердце слишком часто бывает слепо и глухо!

Особенно женское. Старик Таш, может, теперь и рад был бы сказать что, а оставаясь в силе точно бы не спустил, но разговор с зятем, завещание и последовавший затем на днях удар - его доконали. Когда-то сильный и властный человек теперь не всегда мог вовремя позаботиться о естественной нужде, а его будущую вдову хватило лишь на сравнительно мягкий упрек: ткнув своей неизменной тростью, Хромая Мари нудно вычитала племяннику относительно его якобы помощника.

- Годы молодые, всякое бывает, - завершила отповедь старуха Таш, - но в доме своем подобное держать невместно!

Разумеется, слуги донесли ей все подробности в тот же день прибытия.

Несмотря на свой характер, Ксавьер тетку действительно любил и уважал, потому свою оплошность признал сразу, не дожидаясь пока Мари Таш не только ткнет костылем в разряженного мальчишку за его плечом, но и огреет тем же от души.

- Простите, матушка, - мужчина поклонился ей, как знатной даме, хотя досада в глубине души никуда не делась. - Само собой, что такого оскорбления сей кров не заслужил! И я немедленно исправлюсь.

Он развернулся к белому как полотно Равилю, - следы слез на лице никого из участников сцены не тронули.

Юноша не позволил себе надеяться на лучшее, но в этот раз судьба почему-то смилостивилась над ним! Его грубо выволокли на улицу обратно, кликнув двоих из слуг, чтоб проводили…

- Так даже лучше, лисенок! - с веселой ухмылкой бросил Таш, засасывая незаживающие, треснувшие от напора губы до крови.

Равиль с ним молча согласился: он вообще в последнее время всегда молчал, и охотнее бы на дыбу променял свою участь - по крайней мере, конец пришел бы скорей - чем каждую ночь ложиться с этой скотиной в постель. Если он станет жить отдельно, то - сутки-через-ночь он выдержать наверное сможет…

Он не прикидывал, он знал.

И нужно было убедиться, что уехал пожалевший, прикрывший его «святой» Айсен, оплатить прощеный остаток Черному Ги… и как-то выкрасть у Ксавьера признание, чтобы оно наверняка не смогло никому навредить… Проще сказать, чем сделать!

Впрочем, когда ему было просто?!

Равиль оглядел конуру из двух помещений над конторой, где наспех был брошен матрац - и решил, что новое место полностью ему подходит: невесть что, невесть где, бог знает зачем и для чего…

Само собой, что Ксавьер не мог так просто его оставить в покое, не напомнив о себе. Он заявился с утра пораньше, походя пнув сапогом свернувшегося на тюфяке юношу, больно попав по косточке.

Равиль не спал. Шум на лестнице и за дверью сказал ему о приходе, к тому же он почти не сомкнул глаз, немилосердно продрогнув под утро. Пока юноша не поднимая головы натягивал снятые башмаки, Таш скривившись оглядел выделенное рыжику пристанище: даже о простейших удобствах тут ничего не напоминало, само собой… а ведь он рассчитывал частенько проводить здесь время в свое удовольствие. Да и лисенок выглядит под стать этой дыре: волосы свалялись, мордашка ажно бледно-синяя и помятая, одежда в беспорядке, - скоро и правда будет похож на затасканную шлюшку.

Мужчина порылся в кошельке, выудив монетку, и бросил ее на матрац, распорядившись:

- Золотко, прогуляйся-ка до бани и приведи себя в пристойный вид, пока твои новые апартаменты до ума доведут, - валяться в грязи Ксавьер никакого желания не испытывал. - И не делай глупостей, малыш. Если мне опять придется тебя искать, я сильно рассержусь!

Равиль вздрогнул, все так же сидя на тюфяке и не поднимая головы.

Не дождавшись более внятного ответа, мужчина вышел, раздраженно саданув дверью. Его от души забавляло, когда лисеныш начинал кусаться и огрызаться - до известной границы, конечно, - но в последние недели красавчик Равиль вел себя так, что невольно хотелось снова хорошенько поучить его ремнем. Боль по крайней мере вызывала хоть какую-то живую реакцию, тогда как остальное время мальчишка разве что под себя не ходил и даже в постели больше напоминал кладбищенскую статую, так что приходилось пробовать все более изощренные и острые забавы, чтобы добиться какого-нибудь отклика.

А это злило, хотя за разговором рыжика с любимым родственничком Ксавьер наблюдал пусть издали, но с непередаваемым удовлетворением. Правда, потом его отвлекла какая-то тупая свинья, и юноша исчез на некоторое время из поля зрения, да и отсутствие Ожье доставило пару неприятных минут… Однако компания какого-то смазливого музыкантика и раздавленный, убитый вид лисенка - успокоили, подтвердив, что все идет как задумывалось.

Ну разумеется! Он не собирался обнародовать признание Поля Ринардо - рисковать еще и своей репутацией? Увольте! Может быть, как крайнюю меру оставить и стоит, - предусмотрительность, вот главное достоинство успешного негоцианта, и никогда не знаешь, что может пригодиться. Но… По зрелому размышлению игра не стоила свеч, зато очаровательный юный лис оказывался на надежном и коротком поводке.

Ожье дергать за хвост - вообще было одно удовольствие! Расправиться с конкурентом по делу, есть много способов, но трудно отказать себе в изысканном наслаждении взять, наиграться вволю, растоптать и выкинуть обратно в грязь то, чем так дорожил твой соперник…

Свое законное - Ксавьер вернет, не будь он Таш, и как же сладко было бросать казавшемуся таким непрошибаемым и толстокожим, охочему ходоку по женской и мужской части, о котором гулящие бляди обоего пола и всякого достатка отзывались не иначе, как с восхищенным придыханием, - какой горячий и отзывчивый рыжик в постели…

Строптивый, правда! И хитренький: пол-Венеции на него слюной истекли, а он не много, ни мало наметился выше обычного мальчика-помощника… По «особым» поручениям в том числе.

К евреям местным полез, такую сделку сорвал… Из тюрьмы его еще вытаскивать пришлось! Уезжать спешно… Однако хорош, чертенок, ничего ради него не жалко! Где только такое чудо откопал, в какую цену тот обошелся, чтоб из борделя выкупить - не представить, наверняка!…

И стоял, смотрел как железный Грие желваки катает, понимая, что не может просто броситься сейчас и глотку жениному братцу перегрызть… И улыбался: как скажешь, свояк, - равноценный обмен? Тебе - состояние, мне - твой рыжик и сделаю я с ним все, что захочу…

Уже делаю. Он и не пищит даже. Но ведь можно постараться, чтобы запищал - и громко… Тебе как больше нравится?…

О, этот вечер был его триумфом, и предложение мамаши Таш его увенчало - в доме еще можно скрыть что-то, а так - содержанка. Выставленная мишень. У святых отцов руки, скорей всего не дойдут, да еще подмасленные, но соседние мальчишки дверь дерьмом будут мазать изрядно! И слухи… - Ксавьер выглянул в низкое оконце и широко улыбнулся: кто бы мог подумать! Ангелочек с гитарой.

Как же ты вовремя, мальчик!

Когда шаги мужчины и распоряжения сопровождавшим его слугам затихли на лестнице, Равиль наконец шевельнулся, дотягиваясь до монеты: трогать ее было противно, но полная лохань горячей воды, кусок мыла и чистая смена одежды - то искушение, с которым даже не хотелось бороться. Юноша расправил затекшее за ночь, занемевшее тело и, переждав внезапный приступ головокружения, упрямо направился, куда было сказано хозяином - никакое недомогание и никакие посторонние мысли не помешают ему получить такое удовольствие!

С вечера еще моросил мелкий дождик, превратив улочку в чавкающее болото грязи. Равиль с сомнением осмотрелся, выбирая более-менее пригодную дорогу…

- Надо же, какая встреча!

Бодрый оклик над самым ухом, заставил его подскочить, тут же вляпавшись в лужу.

- Ой, простите! - лучившиеся жизнерадостностью голубые глаза приняли смущенное извиняющееся выражение, и Густо нераздумывая потянул юношу на себя, чтобы исправить свою оплошность.

Равиль машинально поблагодарил его кивком, чем спровоцировал на следующее оптимистичное до банальности замечание:

- Погодка нынче не очень… Вы куда-то собираетесь?

Равиль с усталым раздражением подумал, что разумеется уже заметил, что погода оставляет желать лучшего. Еще до рассвета заметил, потому что продрог как бездомная собака, но вслух сказал лишь:

- В бани.

Виски ныли, как под сверлом и тратить силы на поддержание светской беседы, казалось непозволительной роскошью. Однако молчать было бы грубо, а шарахаться от каждой тени глупо. Юноша пожал плечами, словно говоря, что ничего из ряда вон выходящего он не планирует и посещение бани вместо утренней службы для него самое естественное дело.