Вопросы цены и стоимости - Виктория Абзалова

Только смерть. Иногда хотелось убить его собственными руками - не образно, без шуток. Почувствовать, как замирает под пальцами бьющаяся голубая жилка, увидеть как с трепетом опускаются длинные ресницы, чтобы уже не подняться больше, царапнув до крови взглядом дымчатых глаз… И быть может тогда, отделенный неодолимой преградой, навсегда затерявшийся среди теней прошлого, лисенок наконец вынет остренькие зубки из чужого сердца.

Наваждение рассеется… Он перестанет чувствовать будто наяву, на грани дремы и бодрствования, - как кусачий звереныш прижимается к нему во сне, сопит, уткнувшись носом куда-то в грудь, только взлохмаченные кудри торчат во все стороны. Ожье очень наделся забыть и не вспомнить однажды, как маленький рыжик ерзал у него на коленях, стреляя глазками, как выгибался под ласками, обхватывая своими стройными ножками, всхлипывал и кричал, кончая… А главное, что однажды он наконец перестанет думать о том, что сейчас это все познает другой.

Перестанет ненавидеть своего соперника, свое юное проклятие, весь окружающий мир за то, что все не так, и себя самого… Раз за разом спрашивая себя, в чем он ошибся, мужчина находил один ответ и злобно интересовался: ну что, наигрался в благородство?! На кой хрен сдалось снимать с парня ошейник, какого дьявола носился с ним как дурень с писаной торбой! Надо было по правде посадить на цепь у своей постели, и никуда бы лисеныш не делся!

И счастлив бы был, что пощадили и при себе оставили… Ох, Господи, на луну впору выть! Хотелось ведь, чтоб от души, хотелось его настоящего, а для того рыжику еще найти себя нужно было… Нашел? Нашел, как видно! И ушел.

А тебе осталось только локти кусать поминая последними словами те дни когда невозможное рыжее чудо ночевал под твоей крышей. Ведь пальцем тронуть не смел, неловким вздохом задеть опасался… Доосторожничал! Что мальчишка вильнул хвостом и ушел в чем был, чтоб, дескать, даже повода для попрека не оставить.

Так получается, что и упрекнуть его не в чем: ты ему кто, - не отец, не хозяин, чтобы за ошейник обратно приволочь да дурь из головы выбить, и уж точно не любовник. Опекун… Все, что давал - давал сам, за полу никто не дергал, милостыню не клянчил, да и не денег потраченных жалко, он хоть целый приют содержать может, не обеднеет. Просто настал момент, когда мальчик решил, что опека ему больше не нужна…

И оказался прав. Судя по тряпкам, любовник, пусть и паскуда порядочная, но в черном теле его не держал, за конторку не усаживал и спину гнуть не заставлял. Повзрослел лисенок, похорошел - хоть сейчас на икону! Бледноват, конечно, под глазами опять тени, но ведь волновался, это видно… к тому же, с дороги и, само собой, бессонные ночи в постельных игрищах тоже способны утомить… Аж зубы свело, - так сжал челюсти, когда его увидел!

Все такой же гордый, лисенок подошел предупредить, что свояк на него зубы и когти точит - и опять тебе плюс, малыш, добра не забываешь… А сам чем ответил? То, что чувствовал Ожье сейчас, даже стыдом назвать было трудно! Глаз сомкнуть не смог: так и стояло перед ними помертвевшее лицо в обрамлении сияющих золотом каштановых кудрей, изумленно застывший взгляд человека, получившего внезапный и подлый удар в сердце…

Сам не мог сказать, как язык повернулся. Обернувшись сквозь толпу, едва не бросился к мальчику, но рядом возник лучащийся довольством Таш, и опять накатило совсем другое. Ожье ушел с празднества, как только смог. Не дождавшись песен Айсена, не сделав ничего из того, что планировал… Заперся у себя в конторе и пил не пьянея почти до самого рассвета.

К утру, не то что упился, скорее проспался, стряхнув с себя прошлый день и прошедшую ночь ладонью по лицу… Новый день, новые заботы, а мало их никогда не бывает. Деловой человек потому так и называется, что у него всегда есть дела, которые нужно решать, и Ожье с головой погрузился в повседневные надобности, - свою надежную опору в изменившемся мире всяческих чувств, которые не так давно вовсе его не интересовали, а теперь только работа и спасала, чтобы не наворотить глупостей.

Как узнал, куда собственно рыжик делся, - Грие пустился во все тяжкие, разве что беременность жены немного охладила, да к тому же не помогло нисколько… Ведь, чуть на Айсена не накинулся, когда увидел! А мальчик любит, любим и счастлив, да и не мальчик уже - красавец, умница, талант… Грие оторвался от пересчета последних поставок и крякнул от неожиданности, увидев, что этот самый талант неторопливо приближается к конторе.

- Какими судьбами?! Решил в гости заглянуть? - Ожье вышел навстречу и, не стесняясь, крепко обнял смутившегося юношу.

- Да вот…

Айсен больше молчал, по своему обыкновению. Слушал, улыбался тихо в ответ на шутки-прибаутки и прочие присказки, и пристально вглядывался в балагурящего мужчину невероятными своими глазищами-омутами… А потом сказал за чем приходил так же запросто и серьезно:

- Я вас искал вчера еще. Хотел поговорить…

- О чем же?

- О Равиле.

- О чем тут говорить! - бросил мужчина, и его тут же оборвали:

- О ком, - с нажимом поправил сидевший напротив молодой человек.

- О ком-о ком, - раздраженно согласился Грие. - Но почему именно со мной?

- Фейран тогда отослал его к вам, - спокойно объяснил Айсен, - а вчера вы говорили с ним не как хозяин и раб.

- Так он не раб, а я ему не хозяин, - пожал плечами Ожье, отходя к окну.

Айсен хмурился, глядя на широкую спину, но упорство с каким мужчина уклонялся от разговора о юноше, лишний раз убеждало в том, что он пришел по адресу.

- Я не имею привычки подслушивать, но ваши последние слова расслышал… - осторожно начал он.

Этого оказалось достаточно: хлопнув ладонью по подоконнику, Ожье сорвался:

- Ты прав, малыш, оскорблять кого бы то ни было не слишком достойно, но…

- Вы не оскорбили, вы ранили его, - оборвал мужчину Айсен. - Равиль едва пришел в себя после.

Мужчина от души порадовался, что молодой человек сейчас не видит его лица, едва зубами не заскрипел, слушая мягкий укоризненный голос:

- Он не стоял на ногах, едва не упал в обморок. Ему было плохо, и я уверен, что сейчас тоже все еще плохо. Я не знаю, что случилось между вами и не имею права лезть… Но Равиль, судя по всему, любит вас и ему нужна помощь…

Айсен осекся, потому что Ожье резко развернулся, воззрившись на него в изумлении, а потом упорно тряхнул головой, с восхищенным сожалением признав:

- Ох, маленький, как же повезло тому, кого любит твое чистое сердечко! Но ты и правда ничего не знаешь, а Равиль не ты.

Синие глаза стремительно потемнели от чего-то невероятно похожего на гнев:

- Спасибо, конечно! Но вам нужна моя копия или все-таки Равиль? Он ведь вам не безразличен, это видно! Вы слышите, ему нужна помощь! Очень нужна. Этот человек, что был с ним…

- Равиль ушел к нему сам! Это был его выбор и его право! - жестко отрезал Ожье.

- А вы узнали почему? - Айсен не позволил сбить себя с главной темы. - Я видел их: Таш презирает его и относится как к вещи, а Равиль считает его человеком низким и опасным, способным навредить из подлости. Он готов был уйти со мной, но стоило появиться этому Ташу, как все изменилось, и Равиль сделал все, чтобы Таш не заметил меня, очевидно думая, что тот может донести церковникам, как он и предупреждал чуть раньше. Равиль его боится! Он болен, ему нужна помощь врача… Я не знаю, что произошло и что происходит теперь, но почему вы даже не пытаетесь узнать?

Молодой человек уже поднялся, и Ожье смотрел на него, не узнавая хрупкого мальчика-раба компаньона Кера в этом решительном юноше.

- А может, знаете, но считаете, что так и должно быть?! Возможно, что Равиль в чем-то виноват перед вами, но сейчас он сломлен и измучен! Почему вы бросили его? Я думал о вас лучше, - с сожалением закончил Айсен, направившись к двери.

От последнего заявления, мужчина дернулся, как от пощечины.

- Малыш…

Айсен обернулся, и откровенное разочарование в синих глазах - резануло словно ножом.

- Таш бьет его, - обыденно сообщил молодой человек. - Я видел синяки, а уж в них толк знаю…

Он ушел, не задерживаясь больше и оставив мужчину стоять, как пораженного громом.

Два года назад в доме Фейрана, Айсен и Равиль не сказали друг другу и слова, к тому же Айсен тогда был, мягко говоря, не в самом лучшем состоянии. Однако юноша, с которым он познакомился буквально вчера, - не походил на того, кто будет продавать себя первому встречному за содержание и дорогое колечко. Все в его облике буквально кричало о помощи, а в глазах уже не осталось надежды, лишь пепел ее… Так что пройти мимо становилось совершенно невозможно.

Особенно тому, кто на собственном опыте узнал, каково это. Следующий, кого навестил в тот день Айсен, был его учитель и наставник. Мэтр Филипп ничего конкретного о Таше сообщить не смог: пересекались они не часто, исключительно по делам, и с тех пор, как Грие женился, а предприятия с оборотами перешли под его руку, вовсе ничего не слышал. Разве что, тот провел где-то почти год в Италии, налаживая поставки ценных тканей. Равиль судя по всему тоже был с ним…