Бешеный мир - Роман Глушков

– Что это… кто это был? – ошарашено поинтересовался Сингх, вытаращившись на торчащие из-под завала, огромные руки и уродливую голову.

– Еще один желающий передать нам привет от покойного Ходока, – ответил я, перезаряжая револьверы. – Только не спрашивай, был ли этот сюрприз последним или нет. Ответ на этот вопрос знал лишь Ходок и он унес его с собой в могилу.

– Пока не унес, – уточнил Равиндер, намекая на то, что у лежащего в нашем багажнике трупа еще не было могилы. – Но раз мы все-таки нашли его тайник, значит, обязательно найдем и ответы на многие вопросы, разве нет?

– Мне бы твою уверенность, – проворчал я. – Я тебе скажу, что мы гарантированно найдем в подвале: источник всей этой вони. И не удивлюсь, если он станет в итоге главным здешним «секретом»…

Глава 18

– Хорошая была шутка, – пробасил Ананас, попыхивая сигаретой. – Как ты сказал, Иваныч, она называется?

– Если тебя интересует научное определение этого явления, то мне оно неизвестно, – ответил я, заклеивая на затылке Ананаса пластырем рассечение. То, что он заполучил, стукнувшись головой о шкаф. – В народе про такое говорят «устроить копателю темную». Только без избиения, разумеется. Этот эффект был открыт давно. Некоторые чисторукие, чьи родственники стали зомби, научились удерживать их дома, заперев в темных подвалах, куда не проникают снаружи никакие звуки. В абсолютной информационной изоляции от мира зомби впадает в состояние, схожее с анабиозом или комой. Проблема в том, что добиться идеальных условий для такого карантина очень сложно. Любой случайный громкий звук или вспышка света – и копатель мгновенно пробуждается. После чего усмирить его повторно становиться гораздо тяжелее, чем в первый раз.

– Я тоже слышал про такие опыты, – кивнул Равиндер. – Но как Ходоку удалось проделать это с берсерком? Да еще с таким чудовищно огромным?

– Могу предположить, что сначала Рустам всадил в него из ветеринарного ружья слоновью дозу снотворного, – выдвинул я самую реалистичную гипотезу из тех, которые у меня были. – Умереть от передозировки лекарств копатели не могут, но уснуть – запросто. Затем Ходок перевез дрыхнущего берсерка на тележке в свой тайник и запер его в самой дальней и темной комнате. Место это совершенно безлюдное. Разбудить монстра случайно могла разве что разразившаяся наверху перестрелка. Да только кому из чисторуких придет в голову соваться в сожженную дотла деревню, где нет ничего, кроме головешек? В общем, когда берсерк оклемался от снотворного, он очутился в полном информационном вакууме и сразу же впал в ступор.

– И вышел из него, когда мы спустились в подвал со своим фонарем! – буркнул Ананас.

– В кромешной тьме хватило и одного проникшего в щель, тонкого лучика, чтобы тварь пробудилась и набросилась на незваных гостей, – подтвердил я.

– А почему она тогда не набрасывалась на хозяина? – полюбопытствовал Равиндер.

– Так это же был Ходок – эксперт по выживанию в местах, кишащих зомби, – усмехнулся я. – Наверное, он пользовался не фонарем, а прибором ночного видения. Ну а в умении ходить на цыпочках под носом у копателей ему подавно не было равных…

Домкрат слегка деформировался от попадания в него револьверных пуль, но все-таки работал, разве что из-за погнутой стойки не мог поднять груз на прежнюю высоту. Ширина просвета, необходимого для входа в подвал, сузилась, но проползти под завалом было еще можно. Правда, сначала нам пришлось извлекать из-под него сам домкрат – тот, как и берсерк, тоже был придавлен к полу. Но с помощью лома и спасительного принципа архимедова рычага мы смогли приподнять поддон на несколько сантиметров. И мало-помалу вытащили инструмент, без которого нельзя было освободить Панкрата из темницы.

С Панкратом все было в порядке. Он отделался лишь ушибами да рассеченной кожей на затылке. Но что такое синяки и лишний шрам для человека, который однажды сам исполосовал себе лицо бритвой, избавляясь от позорных татуировок? Залепив ему макушку пластырем, я велел Равиндеру продолжать нести дозорную службу наверху, а мы с Ананасом подобрали фонарь и опять спустились в подвал.

Казалось бы, на этом все оставленные нам Рустамом ловушки должны были закончиться. Но мы все равно обследовали оставшиеся комнаты, ежесекундно пребывая начеку. Ходок потратил немало времени и сил на возню с берсерком, а, значит, ему было, что от нас скрывать. Этот двуличный мерзавец и после смерти продолжал стеречь свое наследство и карал любого, кто на него посягнет.

Комната, где мы наконец-то обнаружили кое-что интересное, находилась по левую сторону коридора, через одну от той, где скрывался ныне поверженный страж темницы. Собственно, это была единственная из всех комнат, в чьей двери имелся замок. Самый обычный, врезной. Довольно смешная преграда, учитывая, через что мы здесь прошли. Но Ходок, по-видимому, запирал эту дверь с другим расчетом: чтобы мы подняли побольше шума, когда будем открывать ее. И уже гарантированно разбудили «минотавра», если до сей поры нам каким-то чудом удалось его не потревожить.

Заглянув на всякий случай в оставшиеся комнаты и убедившись, что они пусты, мы очень аккуратно выломали дверь. Так, чтобы она резко не распахнулась и не активировала какую-нибудь ловушку. А, войдя в комнату, тут же проверили, нет ли в ней взрывных устройств с тикающими таймерами на детонаторах. Хотя на кой бы черт Рустам установил на них таймеры? По доброте душевной – чтобы дать нам шанс унести отсюда ноги? Чушь собачья! Если бы тут и была взрывчатка, она разнесла бы нас еще до того, как мы успели это понять… Но проверить все равно не помешает, ведь от беспечности в мире умирает во сто крат больше народу, чем от излишней осторожности.

Кажется, пронесло: ни ловушек, ни самострелов, ни газовых распылителей, ни мин… Неужели можно выдохнуть с облегчением? Можно, но лучше все же не надо.

Итак, что мы здесь видим? Да ничего особенного. Письменный стол, табурет, дырявый матрас на полу в одном углу, и большой старинный шифоньер в другом. В отличие от прочих захламленных комнат, в этой наблюдается порядок – ни мусора, ни объедков. Лишь скопившийся на полу и на мебели, слой пыли свидетельствовал о том, что хозяин наведывался сюда… да, в принципе, не так уж давно. А иначе пыли здесь было бы куда больше – вон, сколько ее лежит в других комнатах.

– Не густо, – заметил Панкрат, осмотревшись. – У меня в камере обстановка и то была шикарнее.

– И техники никакой не видать, – добавил я. – Разве только Ходок припрятал ее в шкафчик… А ну-ка!

Я чуть приоткрыл дверь шифоньера, посмотрел, не тянет ли она за собой проволочку, привязанную к взрывателю мины или кольцу подвешенной внутри гранаты, и, успокоившись, открыл дверь полностью. Принадлежи этот шифоньер чьей-нибудь неверной жене, она могла бы прятать в нем по четыре любовника за раз. Рустам же хранил в нем всего одну потрепанную картонную коробку из-под микроволновой печи. Которой в ней сегодня, разумеется, не было. Я понял это еще до того, как открыл ее – по ее весу. Несмотря на размеры, коробка оказалась легкой – килограмма четыре, не более.

– Похоже на какие-то бумаги, – сказал я, вынимая находку из шкафа и ставя ее на стол. – Неужто деньги?

– Сдается мне, это обманка, – предположил Ананас. – Также, как вся эта комната. А настоящие ценности лежат в тайнике за ее пределами. А тайник может быть где угодно. Кроме камеры берсерка, ясное дело.

В коробке лежали не деньги, а целый ворох географических карт – судя по всему, армейских, – исписанная общая тетрадь в клеенчатой обложке и большой толстый конверт. Я развернул взятую наугад карту. Она была испещрена непонятными значками и символами, но изображенная на ней местность оказалась мне знакома: Ивановская область. Быстро пролистав тетрадь, я обнаружил в ней те же значки, что на карте. Только в тетради напротив каждого из них стояли координаты и небольшой комментарий.

Я не знал почерк Ходока, но решил, что это написано его рукой. Большинство слов, правда, значились в сокращении и тоже были непонятны. И все-таки, на первый взгляд, я глядел на обычные, сделанные на скорую руку записи, а не на шифр. Возможно, все прояснится, если найти на карте по указанным координатам тот или иной значок и узнать, что расположено в данной местности.

Да, Ходок владел множеством секретов. Но он был не тем человеком, который стал бы часами корпеть над всякими шифрами и кодами. Вместо этой нудной работы он лучше посидел бы в трактире, выпил, потрепался с приятелями о житье-бытье…

…Вернее, это был тот Ходок, которого я знал раньше – до своего последнего визита в Саранск. И знал, как выяснилось, недостаточно хорошо. Причем это еще мягко сказано.

Кем же он являлся на самом деле и для кого собирал всю эту информацию? Для личного пользования? Но прежде он, как и я, держал все нужные ему сведения в голове и не жаловался на плохую память. Для «Гегемонии»? Но зачем ей сдалась такая кипа бумаг, если она не испытывала недостатка в компьютерной технике? Для выживших потомков и продолжателей его дела? Не смешите! О ком заботился теперь Рустам, так это о своей больной жене Татьяне. А детей у него не было и на прочее человечество он начхать хотел.