Бешеный мир - Роман Глушков

– Ничего странного, – не удивился я. – Героин он мог получить за предыдущую коробочку. А эту Рустам спер совсем недавно и еще не успел продать… Иными словами, здесь имела место не разовая сделка – здесь функционировал целый шпионский канал по сливу информации… Ты говорил, что быть двойным агентом невыгодно и рискованно. Но, как видишь, ты сам же себя и опроверг этой теорией.

– Да и фиг с нею, – буркнул Панкрат. – Ты лучше скажи, есть ли у тебя догадка, у кого Ходок менял бумаги на дурь.

– Рустам совершенно точно был знаком с Цельсием, – ответил я. – Цельсий – известный барыга из Коврова, который промышляет выпивкой и наркотой. Правда, ума не приложу, зачем ему могли понадобиться бумаги «Гегемонии». Но ты спросил, а я назвал тебе самого вероятного продавца героина, у которого Рустам мог его приобрести.

– И сколько, по-твоему, сегодня стоит полцентнера «герыча»?

– Гораздо меньше, чем в старые времена. Нынче никто не станет преследовать тебя за его хранение, перевозку и продажу, и тебе не надо платить уйму взяток ментам и чиновникам. Ну, если, конечно, ты не сунешься в некоторые города и фортеции, где барыг вроде Цельсия, мягко говоря, недолюбливают. Но если ты доставишь такой груз в правильное место, то можешь сорвать неплохой куш. Проблема в том, уедешь ли ты потом оттуда с наваром. Потому что места эти пользуются у нормальных чисторуких дурной славой. И там людям вроде нас – тем, что за плату отстреливают бандитам головы, – надо тщательно присматривать за своими головами, чтобы тоже невзначай их не лишиться.

– А что скажет Цельсий, если два честных бродяги вернут ему партию «герыча». Ту, которую они… ну, скажем, случайно нашли на дороге, возле растерзанного копателями трупа?

– Уверен, Цельсий будет этому сильно обрадован, – предположил я. – Вот только легенда со случайно найденным трупом у нас не прокатит. Во-первых, Цельсий свой товар от чужого с закрытыми глазами отличит. И легко вспомнит, какую партию наркоты когда фасовал и кому ее затем втюхал. А, во-вторых, он знает, что мы с Ходоком знакомы. Однажды я работал на кореша этого барыги, с которым меня свел Рустам. С другой стороны, если мы все же рискнем вернуть Цельсию героин, рассказывать ему о наших с Рустамом разборках тоже нельзя. Я пока затрудняюсь ответить, как сделать, чтобы наше вранье звучало для ковровского наркобарона максимально убедительно. Одно скажу точно: коробку с бумажками он не получит. Ты же согласен со мной, что будет гораздо справедливее передать ее нашему другу из Пенджаба. Разумеется, безвозмездно.

– А то! – закивал Панкрат. – Скажу больше: мы с тобой окажемся конченными сволочами, если не сделаем этого!

– Ну, может, и не конченными, хотя обычной сволочью мне тоже быть не хочется… Ладно, ты пока подровняй холмик, а я пойду выломаю пару штакетин и сколочу из них крест. Пускай Ходок не был мормоном, но в бога он, кажется, верил. Так что окажем ему последнюю почесть, раз уж хороним его не на освященной земле…

Мы не видели, чем конкретно занимался Равиндер в наше отсутствие. Но за те полчаса, что мы докапывали могилу, он развернул в доме кипучую деятельность. Весь зал был застелен картами, из которых сикх, кажется, пытался составить единую карту региона. Судя по тому, что в собранном им, гигантском «паззле» не было пробелов, его работа увенчалась успехом. И сейчас он ходил над картами с фонарем и, сверяясь с трофейной тетрадью, записывал что-то карандашом на отдельный листок бумаги.

– И как успехи? – поинтересовался я у «картографа», который так увлекся работой, что даже не заметил, как мы с Ананасом вернулись в дом. – Узнал что-то новое о сестре?

– Что? – встрепенулся Сингх. – А, вы о Шармиле… Да как сказать… Отследить пути Альфы таким способом не удается, потому что Царица Копателей не передвигается циклическим маршрутом. Есть десятка два объектов, где она появляется. Но вот когда она там бывает и как долго задерживается – загадка, потому что над объектами не написаны даты. Очень досадно!

– Постой-ка! – Я снял шляпу, повесил ее на вбитый в стену гвоздь и присел над ближайшей картой. – Что такое – циклический маршрут? И с чего ты вдруг взял, что Шармила должна бегать по Москве кругами?

– Не кругами, – поправил меня Равиндер. – Точнее, не обязательно кругами. Видите ли, господин Степан, если мы возьмем того же Омикрона и отыщем все его отметки на картах, то обнаружим под каждой из них дату. Неточную: только месяц и декаду. Вот, например… – Сикх присел рядом со мной и указал карандашом на букву «О», нанесенную на карту неподалеку от Вязьмы. – Вот, например, тут написано: «Омикрон, втор. дек. марта». – А вот тут… – Карандаш переместился по карте севернее, в направлении Ржева. – А вот тут, как вы можете заметить…

– «Омикрон, тр. дек. марта – перв. дек. апреля», – прочел я под указанной отметкой. – Без сомнения, это означает, что однорукий был в Вязьме в середине марта, а примерно через десять дней достиг Ржева. А дальше…

Я поискал глазами следующую «О», но на этой карте она отсутствовала.

– Если верить отметке, во второй декаде апреля ваш инвалид был под Торжком, – подсказал Равиндер, указав на соседнюю карту. – Затем – под Клином, а к началу мая достиг Москвы. Но уже во второй декаде мая он выдвинулся в сторону Тулы. И так далее, пока в конце августа снова не вернулся в Москву.

– Отлично! Пусть так! – Я вскинул руки, давая понять, что выслушал достаточно топографических подробностей и теперь желаю перейти к сути вопроса. – Омикрон гуляет по миру – это понятно. И если возле каждого города, где он побывал, указан лишь месяц, значит на следующий год в то же самое время он снова появляется в тех же местах?

– Да, господин Степан, – кивнул пенджабец. – Маршрут Омикрона запутан, но он цикличен. Его траектория похожа на неровный четырехлистный цветок. Прежде чем начать обход заново, поводырь описывает по миру четыре петли, выходя из Москвы и снова возвращаясь в нее. Эти «лепестки» не ориентированы строго на север, юг, восток и запад. Зато длительность каждого путешествия равна приблизительно трем месяцам. Неизвестно, выбивался ли однорукий хоть раз из графика. Но даже если так, видимо, он каким-то образом компенсирует свои опоздания.

– Весьма впечатляющая теория, – заметил я. – К тому же ее легко проверить. Если ты прав, значит, согласно картам, в первой декаде ноября Омикрон должен находиться либо в Кирове, либо в Котельниче, либо неподалеку от них, так?

– Так и есть – Котельнич! Откуда вы узнали? – закивал Сингх. Но тут же спохватился, поняв, в чем дело. – А, ну да, конечно – ваши жена и сын… Извините, я должен был сам об этом догадаться.

– Все в порядке, не бери в голову, – отмахнулся я. Равиндер знал историю гибели Алены, Антошки и моих цирковых товарищей лишь в общих чертах и был не в курсе, где это произошло. Что ж, теперь он прояснил для себя и такую подробность. – Лучше скажи мне вот что: где Омикрон находится в настоящий момент и куда направляется.

– Первая декада сентября… – Пенджабец окинул взором разложенные на полу карты, ища нужную. – Первая декада… Ага, вижу: это Углич! Затем – Вологда, после нее – Великий Устюг.

– Замечательно! – оживился я. – Если заехать в Ковров и избавиться там от героина, наркобарыги в знак благодарности набьют нам багажник продовольствием и патронами. Этого хватит, чтобы пару-тройку месяцев посвятить охоте на Омикрона, больше ни на что не отвлекаясь… Хотя, конечно, это уже мое личное дело. Ну а ты что для себя решил? Уже придумал, как будешь действовать, когда доберешься до Москвы?

– Пока нет. Но если вы дадите мне время до завтрашнего полудня и позволите перерисовать нужные карты в блокнот…

– К чему столько лишней и бестолковой работы? – усмехнулся я. – Весь этот архив – твой. Забирай его себе и изучай на здоровье хоть неделями напролет.

– Вы серьезно, господин Степан?

– Серьезнее некуда. Умные бумаги – хорошему парню, наркотики – плохим… По-моему, это вполне справедливо. А сейчас гаси лампу и ложись отдыхать. Хватит нам на сегодня и физической, и умственной работы – пора бы и честь знать…

…Пробыв в нашей компании двое суматошных суток, Равиндер Сингх распрощался с нами следующим утром близ окраины Краснослободска, куда мы его спозаранку подбросили. Закинув за спину свой рюкзачок, заметно потолстевший после того, как туда был упакован ворох бумаг, сикх прицепил к поясу саблю и, благодарно раскланявшись, удалился. Вернее, скрылся беззвучно, словно призрак, в ближайшем леске, только мы его и видели.

Настроение у меня после вчерашних передряг и так было ни к черту, а с уходом пенджабца стало еще мрачнее. Странно: он был для нас по сути никем – как, впрочем, и мы для него, – а все равно, было жаль осознавать, что Равиндер идет в Москву на верную погибель. Не исключено, что мы с Панкратом и вовсе были последними чисторукими, которые видели его живым и общались с ним. Но даже если нет, в любом случае Сингху предстояло умереть в одиночестве, незавидной смертью и без достойного погребального обряда. Можно, конечно, возразить, что в наше время очень многие умирают не так, как им хотелось бы. Это верно. Вот только далеко не каждая жертва копателей отдает свою жизнь за столь благородную цель, за какую собирался погибнуть Равиндер.