История одной любви (СИ) - Pantianack

маскируясь под обычный портрет, но теперь вернулся на свое законное место. Пророчество. А вернее, древний Хранитель рода.

Из дневников все того же Вишеса ди Трейта, ради которого Стоун столько времени провел в этой части замка, младший брат Ройса знал о некогда мощнейшем артефакте рода. Том самом, что стал проклятием для всех наследников мужского пола. Когда-то Хранитель помогал и оберегал род. Он часто показывал членам семьи предстоящие катастрофы и беды, помогал избежать то, что возможно изменить или найти выход когда беда неотвратима. Именно поэтому артефакт и получил столь неподходящее для зеркала название — Пророчество. Совсем не стихи в древних свитках мне следовало искать. Я столько времени ошибалась, а мне никто не мог подсказать. Никто, кроме нее.

Бросив мимолетный взгляд на зависшего неподалеку призрака, вновь обернулась к пророчеству, несмело приближаясь.

На зеркале стоит мощная защита. Благодаря памяти Стоуна поняла, что эти плетения накладывал Ройс. До случившегося он был самым сильным магом среди братьев и остальной родни. Как должно быть ему сейчас тяжело.

Еще шаг и я остановилась напротив зеркала, поверхность которого была защищена плотным непроницаемым щитом. Разглядеть что-то былоневозможно, и я уже хотела обратиться к Вайолет с вопросом чего она от меня хочет, как зеркало завибрировало, требуя, чтобы я коснулась его.

Пальцы подрагивали, на кончиках светилась сила Стоуна.

Миг и я ощутила леденящий душу холод, впившийся в мое тело миллионом иголочек. Вспышка и меня отшвырнуло к противоположной стене, больно приложив спиной и затылком о разрушающуюся кладку.

В себя пришла через пару минут от ледяных прикосновений призрака.

Раздраженно отмахнувшись от Вайолет, тряхнула пострадавшей головой. Стоуна из меня выбило и вновь пробиться в мою «галерею» пока не получится.

Значит артефакт не хочет открываться никому кроме меня и то, что я была Стоуном ему не понравилось?

Я мрачно осмотрела зеркало. Мне показалось или щит стал не таким плотным? Больше походило на серую дымку.

Прикусила губу, размышляя, что делать дальше. Вайолет явно настаивает, что мне нужно попробовать вновь, да и зеркало уже недовольно вибрирует в тишине. Мне же совсем не хотелось вновь ощутить на себе его силу.

Устав ждать Ваойлет подлетела, принявшись толкать меня вперед, совершенно не обращая внимания на то, что ее прозрачные руки походят сквозь меня, обдавая потусторонним холодом и порождая толпу мурашек.

— Да иду я! — сдалась, наконец, решив довериться интуиции, которая не ощущала опасности от зеркала.

В этот раз приблизиться и коснуться артефакта удалось гораздо легче. Осмелев, я преодолела три ступени, поднимаясь на помост. Остановившись в нескольких сантиметрах от зеркала, уже смелее протянула руку в сторону серой дымки.

Миг и щит стал рассеиваться, являя мне древнее и такое долгожданное пророчество.

Глава 24

— Это все же ты! — восхищенно выдохнула я, практически прижимаясь к чуть теплой глади зеркала.

Все же я еще не до конца доверяю своему дару и тем сведениям, которые получаю с его помощью, но теперь сомнений не было. Вайолет привела меня прямиком к пророчеству, которое оказалось не чем иным, как древним артефактом — зеркалом, в котором, однако не отражалось ни мрачное помещение, ни испуганная я.

Совсем не это демонстрировало мне пророчество. Я будто смотрела старый фильм, прокручивающийся специально для меня. Величественные залы замка, залитые солнечным светом, натертая до блеска дубовая мебель, сверкающий паркет и пары, кружащиеся в танце. Судя по нарядам дам, пророчество показывало мне то, как выглядела эта бальная зала очень и очень давно. Вот только если сейчас замок весь был пропитан подавляющей атмосфера ненависти, тогда будто дышал счастьем и уютом.

Вот к зеркалу приблизилась счастливая молодая пара — хозяева замка того времени. Я видела их портрет в самом начале галереи.

У девушки был заметен округлившийся животик, которого счастливый будущий отец бережно касался сквозь тяжелый шелк платья. Она же взирала на мужа с безграничным доверием и любовью.

Казалось, никто и ничто не в состоянии разрушить их счастье, но у судьбы были другие планы, явившие к их дверям длинноволосую брюнетку с искаженным ненавистью лицом.

Я не слышала слов, но без труда поняла все по стремительно бледнеющей девушке, ужасу гостей и решительным действиям молодого хозяина замка.

Он предал ту, что сейчас носила под сердцем его ребенка. Разрушил то, что было даром небес — свою семью.

Я была вынуждена наблюдать за тем, как, сосредоточившись на ссоре лорда с незнакомой, собравшиеся не замечали осевшую на пол молодую хозяйку замка и расползающиеся уродливые пятна, алеющие на нежно-голубом шелке.

Ее беззвучный крик, испуг лорда и торжество на лице той, что так надолго поселила горе в этом замке.

Я не слышала ее слов, как и того, что закричал в ответ лорд. Зеркальная поверхность задрожала и разлетелась осколками, оставляя после себя лишь кромешную темноту.

Я попыталась убрать руки, ощущая соленые дорожки на щеках, но зеркало не отпустило. Я испуганно дернулась, но тут в самом его центре засветился небольшой осколок. Вновь приблизившись, я смогла заглянуть в него, различая очертания уже совсем другой комнаты. Это были хозяйские покои на старой половине замка. И молодая пара перед зеркалом, что на руках держала улыбающегося пухлощекого малыша.

И не было того беззаботного счастья, что прежде наполняло замок, но была любовь, что лишь одна в состоянии восстановить осколок артефакта, пусть пока и небольшой.

Однако их счастье было недолгим. И вот уже осколок отражает плачущую на полу молодую женщину, над которой замер супруг в обличии зверя.

Серый туман и спустя какое-то время засветился новый осколок, немного больше прежнего и уже в нем отражается улыбающаяся семья, в сопровождении подросших близнецов позирующая для нового портрета. Их постигла та же участь.

Вновь дымка и новый осколок.

Я видела то, как часть за частью восстанавливается зеркало, набирая силу. Но в каждом из десяти осколков отражалось одно тоже. Любовь одного из супругов и ненависть вскоре после того как хозяина замка постигала участь предков.

Все больше осколков становилось на место. Где-то меньшего, а где-то большего размера. Возможно, все зависело от самих супругов и тех чувств, что они питали друг другу. Быть может, у пророчества тоже был свой срок? И кто знает, что тогда будет с потомками некогда великого рода.

Осколок Ройса с Вайолет был последним. И самым трагичным.

Я видела, как будто обезумев, Ройс пришел в восточную башню, где практически силой взял супругу. Ее ненависть, его раскаяние. Осмотр лекаря и подтверждение беременности. Его напрасная надежда и