Мама - Алина Дягилева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лина еще несколько раз набрала номер дочери, безрезультатно. Села за стол, закрыла лицо руками, постаралась глубоко дышать, чтобы успокоиться. Немного помогло. Она встала, взяла свою сумку, прошла в спальню и стала выкладывать вещи, которые приготовила себе в больницу, на кровать. Халат, тапочки, зубная паста, щетка, крем. Зарядное для телефона. Пачка крекеров. Бутылка воды. Смена нижнего белья, полотенце, туалетная бумага. Пакет с лекарствами для Ники. Лина села на кровать и высыпала содержимое пакета прямо на покрывало. В маленьких прозрачных пакетах без этикеток россыпью лежали таблетки – розовые, синие, белые, красные, желтые. Круглые, квадратные, овальные, продолговатые. Лине не нужны были подписи. Каждую таблетку она знала на память. Ее название, назначение, дозировку, побочные эффекты. Что будет теперь, когда Ника не сможет их принимать?
Прошла неделя. Ника лежала в больнице. Лина каждый день звонила ее врачу, допытываясь о ее состоянии. Когда врач говорил, что диагноз не ясен, она кричала, что они обязаны пустить ее к ребенку. Что ей нужно лечение, назначенное «московским врачом». Врач объяснял, что на данный момент никакого лечения не требуется, девочке становится лучше, все анализы в норме. Лина задыхалась от гнева и снова пыталась доказать ему, что он не осознает всей серьезности ситуации. Так продолжалось всю неделю.
Ника тем временем освоилась в больнице. Мама звонила ей по нескольку раз в день, но сама Ника, к своему удивлению, не слишком скучала по дому и по родителям. Соседки по палате оказались вполне приятными, она быстро со всеми перезнакомилась и подружилась. Кровать справа от нее принадлежала пятилетней Лере и ее маме Людмиле, слева уютно расположилась, обложившись принесенными из дома подушками и пледами Злата – ровесница Ники, ей тоже было 12. Чудь дальше была кровать 16-летней Кристины, напротив – 14-летней Лизы и ближе всего к двери – 10-летней Василисы. Людмила пыталась быть мамой для всех девочек в палате, но, откровенно говоря, мама им не особо была нужна. Когда в 9 вечера у маленькой Леры отбирали планшет и укладывали спать, старшие девочки сдвигали кровати Кристины и Лизы, усаживались на это лежбище впятером и до позднего вечера играли в карты, в игры на телефоне, болтали, показывали друг другу смешные видео и рассказывали страшные истории. Прямо как в летнем лагере, куда Нику, конечно же, никогда не отпускали. Ника, в общем-то, была практически в восторге от такого времяпрепровождения. Теперь, когда мама не забирала у нее телефон, она, наконец, могла снова спокойно переписываться с Антоном. Когда она это делала, с ее лица не сходила блаженная улыбка, и девочки постоянно подкалывали ее.
Вдобавок к приятной компании, к исходу недели Ника стала совершенно нормально себя чувствовать, от недомогания не осталось и следа, все обследования, по словам врачам, не показывали никаких серьезных отклонений, поэтому диагноза у нее так и не было. Все шло к тому, что на следующей неделе ее просто выпишут. Нике было даже немного грустно. С другой стороны, она сможет вернуться в школу и увидеться с Антоном. Тот пару раз приезжал в больницу, точнее, подходил к окнам ее палаты – в первый раз со смешными воздушными шарами, во второй – с огромными бумажными самолетиками, которыми он пытался попасть в окно, которое, несмотря на мороз, девочки открыли. С пятой попытки он попал. Внутри самолета было письмо и рисунок. Ника сразу узнала рисунок – она сама нарисовала его лет в 8 или 9. На нем были изображены они с Антоном, скачущие на лошадях по радуге. Соседки просто пищали от восторга, когда это увидели.
Впереди было два выходных дня. На вечернем обходе врач сказал, что в понедельник нужно будет еще раз сдать анализы и, если все будет нормально, ее выпишут.
На выходных в больнице было тихо и пустынно. Оставался только дежурный врач, пара медсестер и несколько санитаров. Не было обследований и обходов, только те, у кого были назначены ежедневные уколы, ходили в процедурный кабинет, остальные были предоставлены сами себе. После обеда в субботу Нике позвонила мама и сказала, что попробует сегодня навестить ее. Может быть, когда большинства врачей нет, она сумеет договориться с кем-нибудь, чтобы ее пустили. Ника пыталась отговорить ее, ей казалось, что это плохая идея – нарушать установленный в больнице карантин, но Лина не хотела и слушать. Ближе к вечеру она действительно появилась в палате, радостная и нагруженная пакетами. Все соседки по палате в это время ушли в столовую на ужин, кроме Ники там оставалась только маленькая Лера – она увлеченно играла в какую-то игру на планшете, пока мама ушла за ее ужином. Лина обняла Нику и стала доставать гостинцы из дома – блинчики на безглютеновой муке, диетический мармелад на фруктозе, фиточай в пакетиках, банановые чипсы. Ника хотела сказать, что в больнице, в принципе, неплохо кормят, но решила не расстраивать маму. На самом же деле, она по-настоящему наслаждалась молочной овсянкой и бутербродами с маслом на завтрак, картофельным пюре с котлетой на обед и пловом на ужин. Лина же причитала, что вся еда в больнице ей противопоказана, удивительно, как ей не стало тут еще хуже. В последнюю очередь Лина достала пакет с лекарствами.
– Вот, принесла! Ты столько дней приема пропустила, кошмар. Эти врачи тут ничего не понимают. Давай, надо принять, двойную или даже тройную дозу, чтобы наверстать.
Лина стала отсчитывать таблетки. Ника с сомнением смотрела на быстро растущую у мамы в руках горсть.
– Может, не надо, мам? Врач же сказал, что не надо?
– Много этот врач понимает. Я с ним каждый день по телефону воюю, он ничего не смыслит и не хочет разбираться. На, вот водичку принесла, запей, – и Лина протянула Нике горсть таблеток и открытую бутылку воды.
Ника продолжала колебаться.
– Я не хочу, мам, – наконец сказала она.
– Ну, что значит – не хочу? – удивилась Лина. Раньше дочь всегда послушно принимала лекарства.
– Ну то и значит, не хочу. Мне стало лучше, мам.
