Силовой вариант ч. 1(СИ) - Александр Афанасьев

Ходили слухи о том, что Асефи вот-вот станет Героем Советского Союза.

— Лучше не копать — сказал Цагоев — не тронь, оно и вонять не будет. А что — кандагарский принц?

Еще одна — история на ночь. Кандагарский принц — упитанный и невоспитанный индивидуум лет сорока, действительно происходил из рода баев и крупных землевладельцев. После революции он остался в стране, вроде как начал сотрудничать. За него ухватились — живой пример того, что далеко не вся афганская аристократия смоталась за кордон и оттуда направляет удары контрреволюции по молодому государству. Его зачислили в армию, сразу со званием генерал-майора, сделали кандидатом в члены ЦК. В восемьдесят шестом во время выборов Президента страны прямо в зале. где собралась Лойя Джирга он чуть не подрался с Наджибуллой, пытался спустить штаны прямо на трибуне. Закончилось все перестрелкой с Президентской гвардией, потом неудачным штурмом дома и вроде как примирением.

Однако — стороны друг на друга обиду затаили. И когда Наджибулла взбунтовался — принц автоматически перешел на сторону советской власти. Сейчас — как это не смешно — он был губернатором Кандагара, главой гражданской власти в провинции. А смешно было — потому что Асефи обладал военной властью, принц — гражданской и они друг друга люто ненавидели. Вдобавок у принца и своих нукеров хватало — был даже специальный отряд из солдат элитных подразделений разгромленной пакистанской армии. Обстановка в Кандагаре от этого смахивала на обстановку в Париже времен кардинала Ришелье — мушекетеры короля и гвардейцы кардинала…

А так — принц был неплохим человеком. Веселым — когда вожжа под хвост не попадала. Любвеобильным — четыре жены и несколько десятков постоянных любовниц, в том числе двое советских. Щедрым — на свои деньги закупил и подарил остающимся тут советским солдатам экипировку с той стороны границы — иранскую, но многим лучше, чем советская дрянь. Делали то американцы, для шахской армии. И все бы ничего — если бы не его эскапады, когда он и штаны в президиуме мог снять. Да скверная привычка не договариваться с врагами, а убивать их.

— Принц… А знаете, тащ полковник — вдруг с веселой решительностью сказал Скворцов — он лучше, чем Асефи!

— Почему?

— А камня за пазухой не держит.

Цагоев мелко расхохотался.

— Это ты просто не видишь.

— Нет, тащ полковник, никак нет. Принц — нас не предаст. Ума не хватит — если жить дадим — не предаст. Асефи — предаст. Себе на уме…

Цагоев промолчал. Как же тогда… обосрались. Одна управляемая бомба, всего одна! И явно не просто так — узнать бы, кто навел, руками бы порвал эту суку. И не стало — генерал-лейтенанта Куракина Владимира Дмитриевича, арабиста, афганиста, специалиста по диверсионной войне. начинавшего еще во Вьетнаме. Он — вот где всю эту шошу-ерошу держал! Не пикнули бы! И людей подготовил… своих, афганцев. Одна бомба и…

До сих пор не все восстановили… да что там восстановили. Как чувствовал тогда генерал — наверху предательство. Многое делал, не докладываясь, многое ушло вместе с ним.

Господи… как во вражеской стране работаем. А как не так — дело ЦК КПСС, дело врачей-убийц. Так и есть — вражеская страна. Страна, полная врагов.

Врагов народа.

Спинбулак — невероятно разросшийся за последнее время, жаркий, грязный, пыльный, обнесенный самодельными заграждениями из стащенной сюда со всей горелой пакистанской техники — вырос на горизонте как мираж, как призрак. Этот город резко пошел в гору, когда грохнули Пешавар и американка — прямой путь к Карачи — стала главной дорогой общения Афганистана с внешним миром. Оккупация сильно изменила здесь настроение людей — ворвавшиеся сюда солдаты пакистанской армии жгли, грабили, насиловали, вырезали людей целыми семьями. Не отставали и халесовцы — это они вырезали больницу, потому что, по их мнению, там лечились одни коммунисты, а правоверным лечиться можно только многократным повторением первой суры Корана. Оккупация длилась три дня — на исходе третьего в город ворвались десантники Павла Грачева. За ними шли коммунисты. афганские сорбозы — те, кто смог уцелеть и началась вторая волна террора — в отношении тех, кто поддержал оккупантов. Эта волна быстро сошла на нет — Грачев расстрелял несколько человек за самосуд и разрешил желающим уходить в Пакистан — за это потом завернули его представление на Героя. Остающиеся жители города, чье население пополнилось за счет беженцев, вернувшихся из Пакистана и просто бежавших их Пакистана — восстановили город, как смогли и превратили его в торговый и перевалочный пункт на границе. Советские здесь присутствовали — силами одного батальона десантников и нескольких прикомандированных частей непонятного рода войск и с непонятными задачами. Место было умеренно опасным — Скорпионы прикрывали границу, и все знали, что они могли в считанные минуты оказаться над расположением советских частей для оказания помощи, к тому же — советские части были здесь гарантией какого-то порядка и сохранности переваливаемого товара от набегов. Так что — желающих напасть на советских десантников — могли пришибить сами горожане.

Примерно в километре от города стоял первый блокпост десантников, усиленный двумя танками. танки были пакистанскими и выведенными из строя — но как укрытие и пулеметная точка вполне годились, тем более на каждый поставили советский ДШК. Сами десантники располагали двумя штатными единицами транспорта — бронированным Уралом и бронированным УАЗом, а так же одной нештатной: Волгой, которая когда то была такси, а теперь ее превратили в адский кабриолет с пулеметом на турели. Сами десантники щеголяли в тяжелых бронежилетах на голое тело, китайских разгрузках и спортивных, синего цвета моднявых штанах. Кроссовки — поголовно.

— Встанем тащ полковник? — спросил Скворцов старшего по званию — у Шило тут почитай братан есть.

— Встанем, коли накормят и напоят.

— Это завсегда, тащ полковник.

Пикап стал вслед за притулившейся на обочине броней. Мигом оживившийся Шило выскочил из кузова и куда-то побежал. Десантники — спрыгивали с брони, потягивались, разминали ноги. Караванщики — они больше были похожи на пиратов, чем на солдат советской армии. Черные очки, кроссовки, часто обрезанные по середину голени штаны, или спортивные, банданы, китайские разгрузки. Пулеметов вдвое больше штата, автоматы — поголовно АКМ и АКМС, тут много подобрали, когда афганцы героически драпали до Кандагара. Пулеметные магазины на сорок и барабанные — на семьдесят пять. На бронемашинах — вырванные непонятно откуда сидения, украшения — как на бурубахайках. На головной — сидение прямо наверху, метра три от земли, люк из кузова ведет — высоко сижу, далеко гляжу, да еще АГС под рукой. Дело — они знали туго.

Шило — скоро вернулся с еще одних хохлом, расхристанным, как тот пират, но с ручным пулеметом. Хохол — повыше, чем Шило — не обращая внимания на полковника (надо сказать, что в штатском) обнял Скворцова на афганский манер.

— Салам, Коля… — одесской скороговоркой проговорил он — Махмуд проезжал, костюм спортивный оставил, я тебе придержал. Дюже гарный костюм, синий, фирма настоящая — померяешь сейчас? А то ноги швыдко приделают.

Скворцов сделал страшные глаза. Цагоева, темного кожей с рождения (осетин) и в афганской форме, приняли за афганца, возможно даже русским не владеющего. А Шило не предупредил.

— Товарищ полковник, разрешите вам представить гвардии прапорщика Барсука… — сказал Скворцов.

Барсук недоуменно посмотрел на полковника и вдруг сказал.

— Ну… раз так… он и вам будет впору, товарищ полковник.

Стол на блоке был богатый, совсем не такой, как обычно бывает — неделями на красной рыбе[107]. Перехватились — лепешки, мясо, зелень. Пресловутый лимонад Си-Си. Кому неохота сладкую бурду хлебать — чай с верблюжьей колючкой. Близость границы и торгового города — сказывалась. Не голодали.

Когда, подхарчившись десантура тронулась дальше, до самой границы — полковник вышел из бетонного укрытия блока, посмотрел на танки, на адского вида Волгу, самодельно в нескольких местах укрепленную бронежилетами. Тяжело вздохнул.

— Бардак у вас тут, лейтенант.

Лейтенант только плечами пожал.

— Извините, тащ полковник. Как можем, существуем.

Полковник посмотрел сначала на лейтенанта, потом на Шило, старшего прапорщика. А глаза такие — честные-честные…

— Ну, вот что — сказал полковник — сюда с инспекторской поездкой генерал армии Дубынин собирается. Если у вас тут контакты хорошие, так и передайте по цепочке — пусть порядок наведут, оденут форму как положено, свинарник тут подразгребут. Все лишнее с глаз подальше уберут. И пусть сейчас же приступают. Дубынин внезапные проверки уважает, в любой момент нагрянуть может.