Княжна (СИ) - Свидерская Маргарита Игоревна

«Какого черта я поехала?!» – стонала про себя, жалея каждую клеточку тела, Ольга, – «Жаль не знала, какие мышцы укреплять надо было для таких-то путешествий, а то бы…»

Навыки верховой езды не помогали – обледеневало все: попона лошади, по которой ее пятая точка скользила как на горке, поводья лошади… А полушубок напоминал панцирь – весь забитый мелкими снежинками, с вздыбившейся шерстью, сиял как латы, но трещал как солома на земляном полу хаты…

Обиднее всего, что дружинникам и поляницам все было нипочем! Вот ведь подготовка! Вот же выдержка…

Состояние Ольги замечали, возможно, даже княжичу докладывали, но он не снижал скорости. Очевидно, посчитал, что уж лучше добраться быстрее до укрытия при такой-то погоде, пока ноги лошадей держат, и дорога не покрылась сплошным скользким настом, чем ночевать в чистом поле…

Мучения Ольги закончились внезапно, отряд спустился с холма, а внизу было небольшое село с крепким деревянным домом в середине, огороженным высоким забором. Пересекая ворота, девушка лишь смогла вымолвить «Фу-у-ух!» и просто сползла, а точнее, начала заваливаться с лошади, чтобы упасть. И ей было все равно, что снег холодный, что зима с весной поругались, а теперь засыпают людей, село и бескрайние поля вокруг.

Проснулась она, потому что хотелось пить. Причем ледяной колодезной воды. Такой, чтобы зубы застучали. Рубашка была мокрой от пота, а сама Ольга лежала не на печи, а на широкой лавке за нею. Рядом сидела Лесна и дремала. Но стоило девушке пошевелиться, как поляница встрепенулась и проснулась:

– Наконец-то!

– Пить… Очень хочу пить! Дай, пожалуйста, – губы спеклись и покрылись корочкой, сухой и ломкой. Язык едва ворочался и слова приходилось выталкивать.

Лесна подала глиняную чашу, Ольга припала к ней, но это был чуть сладковатый с кислинкой отвар, а не то, что она хотела. Лесна достала из мешка чистую рубашку и подала ее девушке, чтобы та переоделась.

– Я заболела? Теперь меня здесь оставят?

– Почти заболела. Ты замерзла и устала. Но отвар тебя быстро на ноги поднимет. Не одна ты, так что не волнуйся. Такая погода иногда бывает в этих краях. Мы тут задержимся на сутки. Вот выходим тебя…

– За сутки выходите? – с сомнением произнесла Ольга, допивая лекарство.

– Конечно, еще ночь впереди и день, и еще ночь. Времени достаточно. Всех на ноги поднимем. А теперь спи! – Лесна легко коснулась пальцами лба Ольги и толкнула, словно отправляя ее в объятия сна.

Открыв глаза утром, Ольга уставилась в потолок из бревен, такой знакомый и привычный, словно в Киев вернулась. Прислушалась: звуки были отовсюду – непривычный для женского терема мужской богатырский храп с посвистом.

«Куда меня опять занесло?!» – встревожилась девушка, но спящая рядом Лесна успокоила: все на своих местах, она где-то в «полях» с дружиной княжича. Хоть что-то неизменно. А бревенчатая крыша, видать того самого большого здания, к которому они добрались в непогоду. Опять потянуло в сон, Ольга не сопротивлялась, потому что не было сил.

Разбуженные гридни малой дружины княжича производили шум, который Ольга сравнила с топаньем стада слонов, уж под него-то спать мог только глухой или мертвый. Лесна помогла девушке привести себя в порядок и выйти к столу. Странно, но лекарство оказалось чудодейственным, и Ольга не приметила ни одного знакомого симптома простуды. Она была здорова! На память пришел зазубренный рецепт от Диры с коротким заклинанием. Если все такие рецепты, то Ольга будет держать их в голове – помогает же! На улице светило солнце, и все также сиял, переливаясь снег, как и не было вчерашней бури. Оставалось отлежаться, чтобы завтра продолжить дорогу.

Путь к реке Рось в крепость Родень проходил через Канев. Задолго до появления крепости появились многочисленные тропы и накатанные санями дороги. Они успели приехать до заката и полюбоваться мощной крепостью на обрывистом берегу Днепра. Помимо бревенчатых стен, город окружали высокие земляные валы и рвы. Высокие, просто не подступишься, да если и залезешь наверх толку мало – уткнешься в стену, высотой метра два. Если не больше. А проходы между насыпями были узкие – одна телега или сани пройдут. Город-крепость так же как и Киев помимо защитных стен делился на небольшие самостоятельные районы, что доже ограждались высокими заборами. Не понравилась только теснота, такая присущая всем городам в те времена. Гарнизон здесь держали большой, судя по размерам гридницы, где их разместили. Поляницам, как и в прошлые разы отдали места за печками, вот и все привилегии. Остальные дружинники довольствовались лавками. Скоро их позвали в баню, она оказалась небольшой, едва поместились все девицы, и Ольга осталась разочарованной – не удалось проверить гипотезу о совместном принятии бань и распутстве предков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ольга решила пробраться на башню над гридней – самым высоким местом в крепости. Вид сверху всегда впечатлял, а может быть, где-то в глубине души пряталась грусть по прошлому – она, все же, скучала за каменными стенами и небольшими скверами. Окрестности со стены, где побывала днем, еще просматривались в сгущающихся сумерках. Темнело, и Ольга всматривалась в быстро исчезающие очертания противоположного берега Днепра, островов, холмов и полей, что серебрил месяц. Ветра не было. Дышалось спокойно и радостно. У Лесны Ольга выяснила, что они завтра за день доберутся до конечного пункта назначения – самой южной границы государства – крепости Родень. Там, конечно, нет такого большого торжища и городок совсем маленький, скукота полная. А потому все девушки бросились по небольшим лавкам Канева, кроме Ольги. Покупать что-то – денег не имела, болтаться просто так – ни к чему, да и увидела все уже днем, когда проезжала в детинец.

– Любуешься? Мне тоже нравится здесь стоять, – прозвучал голос княжича. Умеет он появляться неожиданно!

– Красиво. Тихо. Жаль днем не пришла сюда. Уже почти темно.

– А ты сюда посмотри, на город, – Игорь перешел к внутренней части, нависающей над двором.

«Эх, княжич, разве это город?! Знал бы ты, что такое настоящий город – не поверил бы!»

Теплый свет из маленьких оконцев едва пробивался, подсвечивая лежащий снег, золотил его, создавая ощущение покоя и волшебства, иллюзию безопасности. Темнота скрыла небольшие размеры того, что называлось хоромами, выхватывая лишь четко очерченную темноту стен и драгоценные переливы домашнего света.

– Не замерзнешь? – руки Игоря опустились на плечи девушке, Ольга смолчала: хоть какая-то забота и беспокойство с его стороны за столько дней. Не получив сопротивления, княжич пошел дальше, обнял ее и привлек к себе. Ольга промолчала и на этот раз; прислушавшись к себе, и, не ощутив внутреннего протеста, не сопротивлялась. Поняла, что давно ощущает нехватку того тепла и защиты, которое дарят объятия родных людей, не позволяют чувствовать себя одинокой и ненужной. Холод кольчуги Игоря отрезвил, не позволил ей получить то, о чем мечталось, но сама нежность объятий была вполне теплой, правда, больше дружеской, чем родной. Разговор не клеился, начала накапливаться неловкость. Нужно было делать следующий шаг. Выбор невелик: спуститься вниз и разойтись – чего глаза ломать – темнота не раскроется; шаг навстречу – а это как?

Чужие, совершенно чужие люди!

Ольга осторожно переступила с ноги на ногу и подняла голову, чтобы взглянуть на княжича. Он смотрел вдаль, за ледяную реку, на лунную дорожку. Стало обидно. Она постаралась слегка шевельнуться, чтобы потихоньку освободиться из его рук, чем привлекла внимание.

Взгляды встретились. Нет, рассмотреть лицо, цвет глаз – этого густой сумрак под крышей башни не позволил. Взгляд скорее чувствовался, угадывался, а вот прочесть что в нем…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дыхание княжича коснулось лица Ольги. Затем ее губы ощутили легкое и нежное прикосновение. Постепенно поцелуй утрачивал игривость и обыденность. Ушло ощущение принуждения, фальши, необходимости при двусмысленности их встречи. Мужчина явно начал получать удовольствие…

Игорю нравилось обнимать девушку. Поцеловать ее? Да запросто! А зачем? Сейчас Ольха его устраивала. Не трещит без остановки. Можно тихо постоять. Но ведь когда-то нужно начинать? Можно и сейчас. В глаз не заедет… авось. И наклонился. Губы мягкие, вкус малины и мяты, один сладостью манит, другой остужает. Может достаточно? Потом когда-нибудь продолжит, успеет еще… Только губы ответили. Робко. Но ответ неожиданно взвинтил ощущение, избавил от оков целомудренности. Разбудил внутри него желание, подтолкнул стремление сжать девушку и целовать уже по-настоящему. Улетели посторонние мысли. Желание обладать ею, сейчас, здесь, охватывало с необъяснимой силой. Страсть нахлынула, и он едва справлялся с нею, заставив себя наслаждаться лишь той малой частью, что ему позволял мороз и место. Острое чувство голода руководило им, он припадал к губам вновь и вновь. Но этого было мало! Ему мешало сейчас все! И кольчуга, и пояс и полушубок девушки, который он без смущения распахнул, чтобы коснуться кожи. Руки привычно рванули пояс, освободив проход под шерстяную рубашку, чем он мгновенно воспользовался; одной рукой накрыв грудь – пышную, мягкую, теплую… А другой попытался проникнуть дальше, но мешала веревка без конца и краю, которая обматывала талию Ольхи и поддерживала штаны. Это и остановило его – совсем голову заволокло! Мороз же!