Манкая - Лариса Шубникова

– Ириночка Леонидовна, мне нужно одежду хоть какую-нибудь… А я к Кире идти сейчас не хочу. Можете одолжить мне свою куртку? Я на занятия опаздываю.

– У меня есть вариант получше, – Джеки подняла из-за стола и вышла из квартиры.

Звонила в дверь Кирилла долгонько. Он открыл, сонно моргая.

– Я за вещами Юли. – После ее слов Кира растерялся.

Вот не думал он, что все так быстро и что совестливая Юля не придет сама, а пришлет вместо себя соседку.

– Пусть придет сама! Я ничего вам не отдам! – психанул: а чему тут удивляться?

У Киры был план. Он прекрасно изучил Юльку за то время, пока назывался ее мужем и в том видел шанс на спасение их брака и собственной приятной безбедной жизни. Нужно только во всем признаться, повиниться, покаяться и обещать чёртову прорву всего. Лапшу на уши жены он вешать умел превосходно, чем и хотел воспользоваться.

Жаль, что нарвался он на Джеки. Она всегда получала то, чего хотела, исключая, разве что, печально известный браслет Фиры Собакевич.

– Раков, ты не только отдашь мне вещи Юли, но и сам их соберешь. Аккуратно. Сейчас. Либо твоя родная Пенза будет встречать тебя наново. И твой ребенок будет рад видеть папашу после долгой разлуки. Уяснил?

Кира уяснил. Она все знала и могла рассказать Юле, а это не по его, Кириному, плану! Он сам должен говорить об этом с женой и виниться, и каяться. Ну и собрал, и отдал.

– Документы, – скомандовала мадам Шульц и получила папку с Юлиными бумагами, а еще ее сумку и зарядное устройство для телефона. – А теперь неси сумку к моей двери. Или прикажешь мне самой?

Мысленно Кира проклял властную соседку трижды, но сумку отнес.

Юлька ни слова не сказала, увидев свои вещи. Просто оделась и ушла. Заставила себя доковылять до студии, где ждала группа уже вполне себе адаптированных детишек.

– Юлия Викторовна, Вы заболели? – одна из мамочек тревожилась о ней.

– Добрый день. Все в порядке. Небольшой упадок сил, обычный для этого времени года. А если учесть какая погода стоит, то …

Мамаша закивала, полностью подтверждая слова психолога. Дети, послушные как никогда, уселись за столики и Юля, отвлекшись от своих проблем, стала заниматься их проблемами.

Любимое дело. Это может стать спасением от многих бед и переживаний. Если бы Митя задал ей, Юльке, еще раз тот самый вопрос: «Чего ты хочешь?», Юлька бы ответила чётко – хочу работать на своей работе. Звучит дико и нескладно, но факт есть факт. Ей крупно повезло найти свое дело и любить его, и «работать» его.

Вот она и работала, а детки откликались на ее искренность, заинтересованность в них и их мыслях. Правда, надолго ее не хватило. Фоном все время шли мысли о Мите, о Кире… Юлька «упустила» настроение группы и конец занятия получился скомканным. С испугом поняла москвичка наша, что из-за всех ее метаний страдают ее изгои. И вот тут ее по настоящему накрыло, напугало и накошмарило ее собственное психологическое здоровье! Сознание приплюсовало сюда ее некрасивый (по ее мнению) моральный облик и добавило чувство вины перед Митей, которого она (снова по ее мнению) втянула в свою жизнь и…соблазнила.

Вероятно, узнав о таких мыслях, Джеки бы смеялась в голос. Ну, какое соблазнение? О чем вы? Сдается, что и бабушки Собакевич хихикали бы. Но Юлька уверилась, что она есмь грех и порок, а Митя всего лишь жертва.

Вторая группа занималась ни шатко, ни валко, и Юле стало понятно – все пропало. Она не может. Ни-че-го! Заниматься с детьми не может, принять решение не может. Вот так и пошла она домой, напоминая самой себе, как когда-то Митьке, старушку. Кстати, Митя писал все время, а Юлька только и могла, что отвечать коротко – да, нет, или смайлик.

А на лестнице ждал ее…Кира.

– Юленька, подожди! Нам нужно поговорить! Я обещаю, что ничего дурного не скажу, просто выслушай меня. – Юлька шарахнулась от него, но Кира знал на что надавить. – В память о наших пяти годах, умоляю!

И ведь угадал! Проняло нашу виноватую соблазнительницу. Да и самой Юле было понятно, что разговора не избежать, ибо, как и говорилось ранее – не по-людски все это.

Зашли в ее квартиру, спокойно уселись в гостиной на диван, и Кира начал:

– Я все понимаю, Юль. Я вел себя ужасно и у меня нет никаких оправданий. Я виноват, я очень виноват перед тобой. Всю ночь я не спал, думал и вот, что я понял, Юленька… Я люблю тебя и так было всегда. А самое страшное, что так и будет. Я кроме тебя никого и никогда не любил. А теперь я расскажу тебе все о себе, ничего не скрою, потому, что хочу быть честным с тобой до конца.

И рассказал ей хитрый муж все о себе. И о Пензе, и о ребенке, и об алиментах. Однако, рассказывал он сам, потому и добавил горечи и героизму в свои приключения. Вроде как, бросил ребенка, а слегка приукрасил, мол, не факт, что его он, но алименты все равно платит. И Раков-Раевский появился потому, что хотелось соответствовать Юленьке, потому, как она для него наивысшее из существ и наилюбимейшее. Не хотелось ударить в грязь лицом. А про любовниц… Наплел несусветное! Мол, перенял модель поведения от блудливого отца и Юля, как психолог, просто обязана его понять и простить. А далее половину часа заняла пламенная речь о его невыносимой, прямо таки адской любви к Юле! Потом долгие извинения, каяния и обещание, что пересмотрит всю свою жизнь. И ради жены готов на все. Будет делать так, как она скажет и никак иначе. Закончил речь уже знакомой Юле фразой.

– Дай нам шанс! Умоляю! – Кира выдохся, но надеялся на лучшее.

Эх, Кира, все ты продумал, обо всем припомнил, кроме самого главного. Ты ничего не спросил о ней самой. О той любимой, которая сидела сейчас на диване в полном хаосе мыслей и ощущений. Ни вопроса, ни теплого слова в ее адрес. Юля слегка лишь коснулась мыслью этого факта и снова впала и состояние: «Что делать?!!!».

Растерянная, оглушенная, прибитая к земле чувством долга и пониманием, что обязана дать шанс своему браку, Юлька поднялась и направилась к выходу.

– Кира, мне нужно время. Спасибо, что все рассказал.

А вот тут Кирилл поступил правильно и задерживать супругу не стал. Впрочем, не потому, что хотел отпустить, а потому, что сам устал и боялся сорваться в злобу и раздражение.

Юленька прикрыла за собой дверь и направилась медленно в сторону квартиры Джеки, но не дошла. Митька выскочил, цапнул ее, оглушенную,