Любимая женщина Кэссиди; Медвежатник; Ночной патруль - Дэвид Гудис

– Будь осторожен, Нэт. У нас сегодня намного больше мозгов, чем в тот день, когда ты ушел. Мы занимались самообразованием и кое–чему научились. – Он усмехнулся в сторону Доомера: – Разве не так?

– Точно, – сказал Доомер. – Мы серьезно отнеслись к тому, что ты сказал, Нэт. Мы постарались, чтобы наши мозги работали лучше. Теперь мы стали умнее, и уже не такие нервные, как раньше.

– Старайтесь следовать этому пути. – Харбин умолял себя не злиться, сохранять хладнокровие. – У того особняка мы столкнулись с полицией. Когда они уезжали, я убедился, что их нет. Но один из них вернулся. Он проследил нас до Берлоги. И теперь, переодевшись в гражданское, он следит за мной.

Бэйлок ухмыльнулся и покачал головой:

– Ни фига. Если копы хотят тебя сцапать, они не следят за тобой. Они приходят и хватают тебя.

– Проблема в том, – отозвался Харбин, – что ему нужен не я. – Харбин позволил утихнуть страстям, дал установиться тишине. – Если вы не можете додуматься сами, я вам объясню. Этот человек следит за мной, но ему нужен не я. Ему нужны изумруды.

Бэйлок повернулся, остановился, повернулся снова и возвратился на место, где только что стоял. Доомер поднял руку и вытер свой длинный, тяжелый рот. Затем Бэйлок и Доомер уставились друг на друга, и это было все, на что они сейчас оказались способны.

Бэйлок произнес, тяжело дыша:

– Кто он? Кто этот подонок?

– Я не знаю. Все, что я знаю, – этот человек хочет изумруды. Он носит полицейскую форму, и единственный способ от него отделаться – это свалить отсюда подальше.

– Но может быть, – произнес Доомер, – он хочет только часть?

Харбин пожал плечами:

– Все они хотят лишь маленькую часть. Для начала. Потом они возвращаются и говорят, что им нужна еще одна маленькая часть. А потом возвращаются снова. – Он зажег сигарету, сделал несколько коротких затяжек и выдохнул дым одним большим облаком. – Что нам надо делать, так это быстро уносить отсюда ноги.

– Куда? – спросил Доомер.

Харбин посмотрел на него, словно тот задал ужасно глупый вопрос:

– Ты знаешь куда. В Атлантик–Сити.

– Ради Бога! – взвыл Доомер.

– Если она вышла из дела, она вышла из дела, – сказал Бэйлок.

– Нет, – ответил Харбин. – Мы поедем туда и заберем ее.

– Ответь мне на один вопрос, – взволнованно засопел Бэйлок. – На кой черт она нам нужна?

– Не она нам нужна, – признал Харбин. – Она нуждается в нас.

– Но почему? – Бэйлок все–таки хотел знать.

– Мы – организация. – Харбин знал, что не должен был говорить этого, и все, что ему теперь оставалось, – ждать, когда Бэйлок взорвется.

– Да? – зашумел Бэйлок. – Иисус Христос, отпусти нам в кредит хотя бы полфунта мозгов! Ты уходишь от дел и говоришь, что это конец, а теперь почти через неделю являешься снова, и мы опять организация, вот так. Мне не нравится, когда со мной так обращаются, и я не хочу видеть, что кто–то так поступает. Или черное, или» белое. Одно или другое.

– Я не стану спорить, – сказал Харбин. – Если ты хочешь разойтись, мы можем разойтись здесь и сейчас. С другой стороны, мы можем сохранить организацию. И если мы сохраняем ее, я остаюсь. Все мы остаемся. Остается и Глэдден.

Доомер поднял руку над бедром:

– Я – «за».

– Ты всегда «за». – Бэйлок осмотрел Доомера сверху вниз. Потом повернул лицо к Харбину. Он начал было говорить что–то, но потом закрыл рот, подошел к окну и стал смотреть на дождь.

Дождь шел очень сильно, омывая верхушки крыш солидными потоками серебряной воды. Бэйлок стоял, глядя на дождь и слушая его стук. Он сказал:

– Это, без сомнения, прекрасная ночь для того, чтобы ехать в Атлантик–Сити.

Харбин не ответил. Он начал было подниматься по лестнице, потом остановился и посмотрел на Доомера:

– Я намерен ехать. Надеюсь, вы приготовили документы.

Доомер вытащил бумажник, вынул оттуда водительское удостоверение, регистрационную карточку и карточку социального страхования и протянул их Харбину. Так же поступил Бэйлок. Харбин исследовал документы, убедился, что новые имена не слишком заезженные и не слишком похожи, а потом вернул карточки Бэйлоку и Доомеру.

Все трое поднялись наверх, чтобы упаковать сумки. Изумруды они спрятали в потрепанный чемодан, уложили остальной багаж и медленно двинулись из Берлоги, шагая под дождем.

«Шевроле» был запаркован в стоявшем поблизости частном гараже, который они снимали у одной пожилой пары, не имеющей своей машины и почти не общающейся с окружающим миром. Доомер хорошо поработал над автомобилем, так что теперь «шевроле» был темно–оранжевого цвета и с новыми номерами. Во всех отношениях он теперь выглядел как совершенно другая машина.

Харбин сел за руль, а Бэйлок расположился рядом с ним. Доомер устроился на заднем сиденье и, похоже, уснул еще до того, как они въехали на Делавэрский мост. На мосту было всего несколько машин. Когда они почти наполовину миновали его, Бэйлок принялся выражать недовольство:

– Для чего мы выкрасили его в оранжевый цвет? Из всех цветов, которые могли использовать, мы выбрали оранжевый. Ничего себе цвет для машины. Кто красит машины в оранжевый? И еще одно, – продолжал Бэйлок. – Зачем, во имя Христа, мы вообще взяли машину? Почему мы не могли поехать поездом?

– И повезти поездом изумруды. И тащиться в поезде со скоростью восемьдесят миль в час. И не иметь возможности покинуть его, если что–то пойдет не так. Если ты хочешь поговорить, то сначала думай, что сказать.

Автомобиль добрался до берега реки со стороны Нью–Джерси, и Харбин уплатил штату Нью–Джерси двадцать центов за пользование мостом. В Камдене дождь немного утих. Но когда они въезжали на Блэк–Хорз–Пайк, дождь припустил снова. Он становился все сильнее, настоящий ливень, с хорошей порцией ветра с Атлантики.

Харбин вел машину по мокрой черной дороге. Дождь хлестал прямо в лобовое стекло, и Харбину пришлось немного пригнуться, приблизив к стеклу лицо, чтобы видеть, что творится снаружи.

– Глэдден хорошо выглядит, – сказал Бэйлок.

– Что ты имеешь в виду?

– Ее лицо. У нее хорошее лицо. Приобрело немного цвета.

– Соленый воздух, – отозвался Харбин. – Это для всякого хорошо. Соленый воздух и солнце.

– Я не говорю о загаре. – Голос Бэйлока звучал очень проникновенно. – И как может соленый воздух подействовать на глаза? Я только взглянул на нее и сразу заметил, какие у нее глаза.

– Что не так с ее глазами?

– Ничего особенного. Ее глаза просто потрясающие. Никогда не видел у нее таких глаз. Полагаю, что это произошло с ними в Атлантик–Сити. Она очень беспокоилась насчет возвращения. Словно там осталось что–то, без чего она чувствует себя одинокой. Что–то вроде соленого воздуха. И солнца.

– Ну да, – неопределенно сказал Харбин.

– И потому, – продолжал Бэйлок, – я хочу спросить себя об одной вещи: какого черта мы это делаем – тащимся в Атлантик–Сити, чтобы увезти Глэдден с того места, где ей хочется быть?

Харбин не нашелся с ответом. Он целиком и полностью сосредоточился на дороге и на борьбе с атаками северо–восточного ветра и дождя.

– И ведь это риск, – неожиданно всхлипнул Бэйлок.

– Какой еще риск! – возразил Харбин. – Здесь нет никакого риска. Почему бы тебе не устроиться поудобнее и не вздремнуть?

– Кто может спать в такую погоду? Ты только посмотри на это чертову погоду.

– Она наладится.

Но погода становилась хуже и хуже, дождь припустил что есть мочи, ветер стал еще сильнее, и ему пришлось снизить скорость автомобиля до сорока, но даже на такой скорости управлять им было трудно.

– Даю руку на отсечение, – ныл Бэйлок, – что мы – единственная машина, которая заехала в эту ночь на Блэк–Хорз–Пайк.

– Для нас так безопаснее.

– Даже коты, – продолжал хныкать Бэйлок, – сидят дома в такую ночь.

Харбин уже собрался что–то ответить, но тут автомобиль наткнулся на препятствие на дороге и издал неприятный звук. Его стало бросать во все стороны, он прыгал, напрягаясь изо всех сил, чтобы остаться в живых. Харбину казалось, что машина вот–вот развалится на части. Но обошлось.

Харбин продолжал пробиваться сквозь стену дождя и северо–восточного ветра. Свет фар нащупал дорожный знак, который гласил, что Атлантик–Сити находится в сорока пяти милях. Затем дорожный знак остался позади, и перед ними опять чернота и гудящий шторм.

У Харбина появилось странное чувство, что они находятся в тысяче миль от Атлантик–Сити и в тысяче миль откуда бы то ни было. Он уговаривал себя, что Блэк–Хорз–Пайк – просто бетонная дорога, только и всего. Но ничего не помогало – дорога казалась ему какой–то нереальной, словно путь, проложенный в некий фантастический и гибельный мир.

До него долетел голос Бэйлока – всхлипывание, прорвавшееся сквозь лязгающий шум дождя.