Любимая женщина Кэссиди; Медвежатник; Ночной патруль - Дэвид Гудис

Пытаясь понять, сколько этажей в здании, и говоря себе, что должен был подумать об этом раньше, он повернулся спиной к лифтам, продолжая жевать сигарету.

Он позволил пробежать пятнадцати секундам, до того как повернуться к лифтам лицом. Она уже поехала наверх. Он стоял в ожидании. Один из лифтов наконец прибыл и открыл перед ним двери, и он вошел в него вместе с толпой женщин и детишек. Крашеная девица довезла лифт до второго этажа и перечислила названия отделов: мебель, ковры, радиотовары, предметы домашнего обихода. На третьем этаже крашеная девица назвала спорттовары и мужскую одежду, и Харбин вышел. Он сказал сам себе, что это был неплохой выбор, совсем неплохой. Отдел мужской одежды – весьма подходящее место для мужчины, который вынужден ждать.

Там было довольно людно, и по большей части в этой секции толклись мальчишки и молодые мужчины, которые выбирали бейсбольные биты и рукавицы, теннисные ракетки и плавки. Он двигался медленно, а навстречу ему двигался продавец и с готовностью улыбался, покачивая головой и что–то бормоча.

Теперь он был в секции, где продавались пиджаки и слаксы. Его голова медленно повернулась туда–сюда, после чего он направился к окнам, маневрируя так, чтобы все время находиться за рядом подвешенных на плечиках пиджаков, но достаточно далеко от них, оставляя себе возможность хорошо видеть ту часть помещения, которая примыкала к окнам.

Он прошелся взад–вперед вдоль двух длинных рядов с пиджаками. Потом он увидел Деллу. Он увидел мужчину. Они стояли недалеко от одного из окон. Продавец отошел, оставив их одних. Мужчина, приблизительно пятидесяти фунтов, крепкого сложения, стоял спиной к Харбину. У него были густые белокурые волосы, светлее, чем у Харбина. Копна белокурых волос, расчесанных на пробор, но растрепавшихся.

Харбин снял с плечиков спортивный жакет и, прикрывая им лицо, стал пробираться с ним к окну, словно для того, чтобы получше разглядеть его при свете. Загораживаясь жакетом, он неумолимо приближался к Делле и к ее блондину.

Он медленно отодвинул жакет от лица, словно тот был занавеской. Рукав скользнул по его глазам.

Бикфордов шнур зашипел у него в душе, готовый взорвать все кругом. Харбин понял, что он видел это лицо раньше. Он видел его совсем недавно. Он видел этот нос и этот рот. И глаза. Глаза были необычного цвета. Голубые, точнее, светло–голубые, с небольшим добавлением зеленого. Аквамариновые глаза.

Несколько ночей назад два копа допрашивали его насчет автомобиля, припаркованного рядом с особняком. Это был юный коп.

Глава 9

Когда Харбин вошел в парикмахерскую, один из мастеров вскочил со своего парикмахерского кресла и призывно махнул рукой. Харбин уселся в кресло с проволочной спинкой. Он откинулся назад, прикрыл глаза и увидел особняк в ночи и машину, припаркованную на широкой чистой улице к северу от особняка, полицейский автомобиль и аквамариновые глаза юного копа.

Теперь он должен обдумать все, прямо с этого места. Он принялся обдумывать, очень медленно, внимательно оглядывая каждый предмет, словно перед тем, как купить его. Он должен был проверить свои собственные действия в их соответствии с действиями юного копа, все, что они делали одновременно, и то, что делалось в той голове, которая смотрела на мир аквамариновыми глазами.

Итак, молодой полисмен решил вернуться и еще раз осмотреть припаркованный автомобиль. Может, аквамариновые глаза увидели сигнал фонарика, скользнувший по газону за минуту до того, как появился Харбин. Может, было еще что–то. Но, так или иначе, юный коп решил, что старый коп ему только помеха, и потому надо вернуться одному.

И тогда этот блондин, которого в той ситуации уже никак нельзя было считать полицейским, вернулся один и оставил полицейскую машину в незаметном месте. Он следил за припаркованным «шевроле». Он видел, как они вышли из дома с добычей. И он последовал за ними, не включая фар.

Да, не включая фар, этот молодой блондин проследовал за «шевроле» до самой Берлоги. Он видел, как они вошли в Берлогу со своей добычей. В этом можно быть уверенным. И еще в одном можно быть уверенным: коп вернулся в полицейский участок и не доложил о том, что случилось той ночью.

Итак, аквамариновые глаза видели богатый особняк, символ большого достатка, они решили, что оттуда взяли серьезную добычу, и они спокойно ждали, когда появятся сообщения об этом. Когда пришло сообщение, когда дежурный сержант занес его в свою книгу и стало фактом, что награбленное оценивается в сотню тысяч долларов в изумрудах, блондин обратил свои глаза, свое тело и свой разум на эту сотню тысяч долларов.

Теперь Харбину все было совершенно ясно, и он мог воссоздать скрытую часть развернувшейся вокруг него истории. Он видел мужчину, который напряженно обдумывает, как поточнее сыграть свою пьесу. Это человек особого сорта. Человек, который был верен лишь самому себе и своим желаниям. А желал он заполучить изумруды. Этот человек понял, что изумруды остались в обшарпанном домишке в Кенсингтоне и единственный способ вытащить их оттуда и прибрать к рукам – использовать еще одно лицо. Женщину по имени Делла.

Этот человек вошел в контакт с Деллой. Они, должно быть, по очереди следили за Берлогой, за теми, кто выходит из нее, и возвращается обратно, и снова выходит. Должно быть, они решили осуществить встречное движение. Делла увидела, как он входит в ресторан, и это было как раз то, что надо, как раз та обстановка, которая была им нужна. Если бы вариант не сработал, они бы попробовали что–нибудь еще. Но вариант сработал. Вариант сработал просто прекрасно. Вариант прекрасно работал до сих пор, но теперь все было кончено.

Парикмахер смочил ему волосы, потом подстриг. После этого вымыл шампунем и помассировал голову. Затем вернулся к лицу, нанес на него розовый крем и принялся работать толстыми пальцами. Он закончил массаж процедурой с кварцевой лампой.

Сложенное полотенце скрыло свет от глаз Харбина. Под этим полотенцем он мог видеть Берлогу, он мог видеть их лица – трех человек из его организации, в которой должно быть четыре. Он страшно торопился вернуться в Берлогу.

Парикмахер снял с его лица полотенце и нажал кнопку, после чего электропривод поднял кресло в сидячее положение. Харбин слез с кресла и увидел Деллу, стоящую у двери.

Они покинули парикмахерскую и пошли обратно к машине. Покинули пределы Ланкастера и выехали на дорогу, ведущую к холму. Делла включила радио и послушала немного легкой оперной музыки. Не глядя на Харбина, она болтала с ним, а один раз даже обернулась и позволила своим пальцам коснуться волос на его затылке. Она слегка дернула его за волосы.

Он повернул голову и подумал, возможно ли вызвать ее на откровенность. Он думал о ее поцелуях. За всю жизнь его целовало немало женщин, и он испытал на себе достаточно разнообразных поцелуев, чтобы оценить меру их подлинности. Ее поцелуи были подлинными. Если бы они не были подлинными, он сразу почувствовал бы это. Очевидно, что Делла испытывала к нему серьезное влечение, и оно выходило за пределы обычного страстного желания. Это было нечто, что нельзя было сбросить, словно надетую на время маску.

Итак, женщина за рулем испытывала к Харбину подлинное чувство, которое превращало все это дело в потрясающий парадокс. Делла тянулась к нему – и готова была предать его.

Но и Харбин, даже зная теперь о ее целях, зная, что она познакомилась с ним, чтобы добыть изумруды, чувствовал магнетическую тягу к этой женщине. Он знал, что желает Деллу больше, чем когда–либо что–либо хотел.

Это была серьезная проблема. Проблема, которую он должен каким–то образом решать. Потому что Делла и ее приятель нацелились на изумруды, нацелились на Берлогу. А Берлога – это организация. Берлога – это Доомер, Бэйлок, Глэдден.

И вдруг, именно в этот миг, его пронзила дрожь, словно лезвие ножа отрезало все остальное. То была любовь к Глэдден.

Он не знал того, что его глаза потускнели и взгляд потяжелел от чувства вины. Чувство вины било молотом. Каждый сосуд в его теле стал подобен туго натянутой проволоке. Глэдден нуждалась в нем, а он оставил Глэдден. Он был здесь, он находился почти что на стороне тех, кто представлял угрозу для Глэдден. Четыре дня он провел с ними вдали от Глэдден. Глэдден нуждается в нем, и, если он не будет с нею, это может быть началом ее конца.

Женщина, которая сидит рядом с ним… От нее надо срочно избавиться.

Он посмотрел на холмы и на лес по ту сторону холмов. Эти мрачные холмы шли влево и вправо от шоссе, и он сказал:

– Давай опробуем новый сценарий.

Она посмотрела на него:

– Где?

– Сверни на какую–нибудь лесную дорогу.

Она медленно кивнула:

– Хорошо, мы найдем тихое местечко. Вокруг будет множество деревьев. Словно занавес.