«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн

толковать с клиентами как с добрыми знакомыми. Иона не решается спросить, почему она одета в черные тона. Да это и не имеет значения. Ники хороша и в черном. Может быть, еще лучше, потому что в ней прорисовывается греческая порода: белый лоб над точеным носом. Бархатистые губы. Нежный подбородок с ямочкой. Шея, как мраморная колонна. Грудь, которая рвется из теснин строгого платья. Дивная линия бедер, плывущих прямо от груди, как у амфоры.

— Скажи мне, Ники, что произошло? Ты в трауре. Или тебе не до болтовни?

— Ты ничего не знаешь. Иона?

— Нет, конечно.

— Так я расскажу тебе, если хочешь. Помнишь, тогда. Ты захаживал к нам. Я готовилась к последнему туру конкурса мисс Нью-Ингланд?

— Помню, конечно! Папаша Микис хотел бал закатить в честь своей дочки — новорожденной мисс Нью-Ингланд. Я так и не дождался приглашения.

— Во-первых, не очень-то ждал. А во-вторых, я провалилась. — Голос Ники дрожит. Она старается сдержать слезы. Горькая усмешка появляется на ее лиде.

— Подожди, Ники. Успокойся. Как это произошло, Ники?

— Все шло о-кей. Бостонский концерт-холл был переполнен. Съехались красотки из всех штатов Новой Англии: Коннектикута, Вермонта, Мэна, Нью-Хемпшира, Массачусетса и Род-Айленда. В том числе и я. Мы выделывали всякие штуки на сцене. Под оркестр и овации. Все на высшем уровне. И все красотки ослепительно улыбались. Все, кроме меня.

— Ты что же про меня вспомнила и загрустила? — шутит Иона.

Ники горько усмехается. Прикасается к его руке.

— Если бы! Я просто-напросто окаменела. Какие-то тяжелые мысли приходили на ум. Воспоминания о маме, о нашем домике на Кипре. Бог знает что, только не ожидание успеха.

— И все?

— И все. Иона. Полный провал.

— Дела. — Иона прислушивается к себе. Как будто бы что-то откликается на его зов. Неясная мелодия начинает пульсировать. В темени. В кончиках пальцев. Он замирает, боясь расплескать дивное состояние ожидаемого фантеллизма. Его зарождение. Здесь, вдали от Великого Пространства. Или ему кажется это? Но кто может определить в точности, когда зарождается пузырь, набитый звуками, а когда — живая мелодия? Он берет Ники за руку. Они выходят из кофейни. Они идут по засыпающим улицам города Провидения.

Ноги их перебирают верхушки деревьев на бульваре Черного Валуна. Птицы просыпаются и летят за ними. Иона держит Ники за руку. Они проходят над жужжащими и гудящими ночными хайвеями. Хороводы красных огней и хороводы белых фар несутся друг другу навстречу в бешеном сиртаки. Иона и Ники перебегают по крышам одиноких небоскребов-отелей. Отталкиваются от водонапорных башен и амфорообразных емкостей для газа. Башни и амфоры откликаются как громадные саксофоны.

Магнус затеял новый виток экспериментов. Кто уж его надоумил, неизвестно. Вернее, всего, получил денежки под новый проект. Ловкач этот Магнус. Ему бы только зацепиться за что-то новое. Найти клубничнику. А дальше он способен развести целый огород, отпочковывая от одной идеи десятки маленьких идеек, конструируя из этих идеек сотни экспериментов. А это — новые графики, схемы, рентгенограммы — все, что требуется для компаний, оплачивающих гранты. Магнус вызывает к себе Брока и Стафа. Запирается с ними в кабинете. Они просматривают данные двухгодичной давности.

— То, что надо, Магнус. Препарат Би Эм блокировал положительные эмоции. Начисто, — демонстрирует Стаф энцефалограмму. — А мы прервали работу с БиЭм. Как же! Все плясали вокруг Ионы. Этого новоявленного гения. Беженец чертов! — бормочет Брок, забыв, что Магнус и Стаф тоже далеко не васпы[55].

Но Магнус предпочитает отмалчиваться. Ему дело требуется, а не идиотские выяснения — кто есть кто и откуда.

— Тогда не время было, Брок. А теперь в самый раз. Будем регулировать твоим БиЭм запредельные всплески эмоций. А то наши пациенты свой Дом престарелых разнесут. Очень уж хороши данные Ионы и Молли.

— Подключать нейрофармакологов, Магнус?

— Ясное дело! И чтобы препарат дали максимальной очистки. Без побочных реакций.

Магнус спешит. Надо успеть потолковать с Ионой. Для равновесия. Чтобы не терял тонуса. И с Рив надо потолковать. Неофициально. Куда-нибудь закатиться. К китайцам, что ли. Или в боливийский ресторанчик, открывшийся совсем недавно. Но в первую очередь — с Ионой. Пускай эти остолопы Брок и Стаф воображают, что они снова ходят в любимчиках. Он-то знает, что все их эксперименты светятся отраженным огнем. Излучает идеи, как это ни прискорбно признать, Иона. Излучает. Абсолютное соответствие буквы и смысла. Именно излучает. Все выходит у него легко, играючи, как песня наедине с собой. Не упустить Иону!

— Молли! — зовет Магнус.

— Да, Магнус, — жмурится Молли игриво. Раньше Монни. Теперь Молли. Со времени участия Молли в экспериментах Ионы гермафродита не узнать. Он продолжает одеваться в спортивные костюмы. Но пояса стали шире и замшевые, пряжки замысловато инкрустированы. Вокруг Молли клубится облачко мускусных духов. Он частенько засиживается с Рив за чашкой кофе, толкуя о лосьонах, кремах и нижнем белье.

— Молли, милый, что там с генами гормональных рецепторов?

— Пытаюсь внедрить ДНК, связанную с феромонами диких мексиканских пчел, в культуру дрожжевых клеток.

— Когда мы сможем передать рекомбинантные феромоны «Дженетик систем продакт» для массового производства?

— Думаю, недельки через две. Замерю на селл-порэйторе частоту передачи плазмид в разные культуры дрожжей, чтобы окончательно выбрать реципиента.

— Отлично, Молли. Ты радуешь меня. — Магнус пододвигает кресло поближе к Молли. Вдыхает аромат парфюмерии.

— Нравится? — спрашивает Молди.

— Чудо, а не духи, — Магнус восторженно жмурится. — Ты так изменился, Молли… в лучшую сторону, я хочу сказать.

— Я сам замечаю, Магнус, что-то переменилось во мне. — По привычке, заведенной в лаборатории, Молли абсолютно откровенен с Магнусом. Иначе нельзя. Никто не знает, где причина успеха. Полная откровенность в анализе экспериментов — непременное условие. Так у них повелось с самого начала. Молли не собирается изменять правилам. Да и не хочет. Потому что в ответ на откровенность Магнус всегда дает оптимальный совет.

— Что же, Молли? И с каких пор?

— Я часто думаю об Ионе. Тот эксперимент с ним. Необыкновенное состояние. Потрясающий оргазм. Подобной силы оргазма я никогда не испытывал. Мне даже кажется, Магнус, что я меняюсь. Делаюсь определеннее, что ли. Может быть, вы все начнете обращаться ко мне чуть-чуть по-другому. Скажем, «Молли пришла в новом платье». Или «Молли сделала педикюр». А, Магнус?

Магнус улыбается. Радостно. Дружелюбно. Он все понимает — Магнус. С ним всегда можно поговорить по душам.

— В чем же дело, Молли! Вот он вернется из отпуска, наш Иона, и вы продолжите.

Иона и Ники за столиком кафе. Пьют кофе и едят горячие круассаны. Это Капри. Канатный трамвайчик привозит туристов из бухты, где пристань. Привозит партии туристов на верхний этаж