Уникум (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

Страшно будет за остальных, когда ты эту силу наберешь, подумал я, однако вслух произнес другое.

— Так почему ты изменила свое решение?

— Потому что глупо это. Обычная пыль в глаза. Этим занимаются все: и подростки, и взрослые. Я так не хочу.

Именно в этот момент стало ясно, что выбор был сделан правильно. К слову, и Терлецкая не смотрела на меня волком. Даже пару раз улыбнулась. Вот Тихонова демонстративно не встречалась со мной взглядом. Мда, похоже, Потапычу придется искать новое место жительства. С другой стороны, почему это плохо? Как-то так получалось, что отрицательных моментов после выбора не случилось. Разве так бывает?

И все же на тренировку по заклинаниям со Светой я не хотел идти. С одной стороны, она свои обязательства выполнила. С другой, мы официально ничего не закончили. А оборвать все после письма казалось мне каким-то неверным. Хотя какой-то червячок подтачивал меня. Нет, я рассчитывал на адекватность Терлецкой. И письмо было составлено таким образом, что аргументированные доводы там через строчку соседствовали с извинениями. Мол, прости дурака, но чтобы не вызывать всеобщее внимание, вынужден отказать. Но я не мог не задать вопрос, который меня интересовал, когда увидел Светку.,

— Привет. Ты не обиделась?

— Было бы на что, — фыркнула Терлецкая. — Не первый и не последний бал в жизни. Максим, давай только быстрее, нам сегодня в клубе сказали пораньше прийти. Научу тебя еще одному заклинанию, бонусному. Следи внимательно, называется Росчерк. Обычно его используют маги огня, у них выходит очень эффектно, но и у остальных стихийников получается. Только со своими нюансами. Еще раз, внимательно следи за руками. Сначала так, поднимаешь силу, словно она под тобой, выплескиваешь и возвращаешь руки резко к себе.

Движение она показывала медленно, часто меня поправляя. Причем без энергии.

— Я же не инициированная. Родители еще не решили, какую стихию мне изучать. До второго курса терпит. А тебе можно.

Говорила она быстро, не глядя в глаза, и следила исключительно за моими руками. Будто за один день захотела мастерски научить этому заклинанию. Впрочем, и я решил отбросить всю это мороку с балом и с головой погрузился в изучение Росчерка. Было невероятно интересно, каким получится заклинание в исполнении мага земли.

Наконец, когда с репетициями было закончено, Терлецкая разрешила мне вложить в каст достаточное количество энергии.

— Только не забывай о концентрации. И старайся расходовать силу понемногу.

В глазах Светы плескался страх, перемешанный с какой-то незнакомой эмоцией. Я улыбнулся, давая понять, что все в порядке и стал плести заклинание. Медленно, стараясь, как и предупреждала Терлецкая, вкладывать понемногу силы и четко следя за движениями рук. И сразу почувствовал, что что-то не так.

Сила всегда была странным инструментом. Ты ощущал в ней необычайную мощь. Боялся, что не сможешь использовать ее, как надо. Но даже когда она выплескивалась, грозя уйти без остатка, то никогда не была враждебной. А сейчас, казалось, энергия внутри меня грозила разрушить собственную оболочку. Она хотела убить.

Я почувствовал небывалый жар. Словно раскаленная сталь прикоснулась к груди. Вспышка боли была такой яркой, что мир на мгновение померк, а земля ушла из-под ног. А когда я пришел в себя, то не чувствовал тела. Лишь пульсирующую рану возле сердца.

Терлецкая склонилась надо мной, испуганно всматриваясь в мои глаза. Однако заметив, что я очнулся, ее взгляд обрел жесткость. Такой я видел ее перед сражением с витаром в лесу.

— Что ты сделала? — ого, оказывается все не так плохо. Я могу говорить. Уже неплохо.

— Никто не смеет отвергать меня, — чеканя каждое слово, произнесла она. — И ты еще не раз пожалеешь о своем решении. Это же, — она указала мне на грудь, — каждый день будет небольшим напоминанием о твоей глупости.

Я бы посмотрел, что на что указывала высокородная, однако каждое движение вызывало необычайные муки. Даже кричать было больно. Поэтому оставалось лишь верить ей на слово.

Терлецкая ушла, а я так и остался лежать на холодной траве, недалеко от леса. Нет, я не боялся того, что меня не найдут. Скоро ребята отправятся на занятие в клубы и точно обнаружат меня. Больше всего интересовал малюсенький вопрос: КАКОГО ЧЕРТА СЕЙЧАС ПРОИЗОШЛО? В общих чертах все было более-менее ясно. Света показала какое-то заклинания саморазрушения, так? Судя по ее словам, я не умру. Это вроде как присказка, сказка будет потом. Только почему так больно?

Спустя какое-то время я попробовал пошевелиться. И это даже получилось. Однако пульсирующая боль в груди усилилась, расходясь по всему телу. Нет, сам я точно не доберусь до комнаты. При малейшей попытке опереться на локти, в глазах потемнело.

— Вон он, вон! — услышал я вопль Рамиля. — Макс, ты живой? Блин, эта психичка убила его? Вот просто так взяла и убила?

— Не тараторь, — ответил взволнованный голос Байкова. Я даже представил, сейчас серьезное нахмуренное лицо Димона. — Максим, ты меня слышишь?

— Слышу.

— Что произошло?

— Грудь, — только и ответил я.

Мне спешно начали расстегивать пиджак и рубашку, а потом Рамиль что-то со злостью сказал по-татарски. Что-то про какой-то кутляк или вроде того. Мишка вскрикнул и замолк. И лишь Байков, судя по звукам, остался невозмутим.

— Тихонько берем его и тащим в медпункт. Рамик, осторожнее, не видишь, ему больно.

Путешествие на самую верхотуру Дома Чудес я запомнил смутно. Вроде кто-то встречался на пути, отшатываясь от нас, как от прокаженных. Рамиль ругался, а Байков выговаривал ему. Мишка ежеминутно спрашивал, как я себя чувствую. В общем, полная неразбериха. А потом меня положили на мягкую кровать и наступил относительный покой, прерываемый едва слышными голосами.

— Максим, проснись, — почувствовал я легкое прикосновение.

Через силу, но я поднял веки. Боль, словно того и ждавшая, нахлынула с новой силой. Передо мной сидел Якут, а позади него стояла пухленькая пожилая медсестра. Уложенные в пучок волосы выбились, на ее лбу блестел пот. Такое ощущение, что она куда-то бегала. Или за кем-то.

Якут деловито разглядывал мою грудь. Одежду так и не сняли, видимо, боялись меня двигать.

— Больно все время или когда двигаешься?

— Все время. Когда двигаюсь больнее.

— Старайся не шевелиться. Пару дней проведешь здесь.

— Уму непостижимо, — всплеснула руками медсестра. — Проклятие и на территории школы.

— Светлана Борисовна, не говорите чепухи, — резко оборвал ее Якут. — Никакое это не проклятие.

— Тогда что?

— Кое-что похуже. Любовная магия. Ну-ка, Максим, расскажи, как все было.

Я не стал запираться или пытаться выгородить Терлецкую. Еще бы, после такого! Если бы был в состоянии, то сейчас этой высокородной сам шею бы свернул. Якут слушал внимательно, изредка качая головой и посматривая на мою рану. Неужели там действительно все так серьезно?

— Мда, — протянул учитель в конце повествования. И как раз вовремя, потому что в медпункт ворвался Козлович. — Любовное заклинание, — стал объяснять Якут в ответ на немой вопрос. — Она показала технику, он сделал. Насколько я понял, когда Терлецкая чувствует себя плохо, это зеркалит по нему. И, сам понимаешь, первый день самый сложный.

— Зараза, прям до шрама, — наклонился куратор, — можно же отозвать наложение, что думаешь? Я не спец в этой магии.

Учителя обменялись внимательными взглядами. Что-то здесь было еще, кроме истории со мной. Будто какой-то подтекст. Но Якут остался верен себе и спокойным голосом стал объяснять.

— Чтобы снять, нужно еще больше силы. К тому же, заклинание индивидуальное, не факт, что девчонка сама знает, как его отозвать. Придумала сгоряча, поэтому и вред такой сильный. Посмотри, какие смазанные контуры. Лучше всего подождать. Со временем заклинание ослабеет.

— А шрам? — спросил я. Почему-то этот вопрос меня интересовал больше.

— Будет тебе постоянным напоминанием, что магия не игрушки. И не надо повторять заклинания, действия которых не знаешь.