Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

Альмейда видел, как Че огнем прокладывал себе путь, «охваченный экстазом доблести, презирая ружейный огонь. А за ним шли оруженосцы — Хоэль и Оньяте — и Мануэль Акунья со своей винтовкой, который, казалось, еще и поощрял Че на дальнейшее движение: «Давай, Че, ты же можешь!»

«Со своей позиции всего в пятидесяти-шестидесяти метрах от вражеских застав я увидел двоих солдат, выскочивших из траншеи впереди. Я выстрелил в них обоих, но они укрылись в жилых кварталах, которые мы не могли трогать. Мы продолжали продвигаться вперед, хотя дороги почти не было, а из прикрытия осталась только трава, и пули свистели в опасной близости к нам. Именно тогда я услышал стон поблизости, какие-то крики, похожие на драку, подумал, что это мог быть какой-нибудь вражеский раненый солдат, и пополз туда. Я потребовал от него сдаться. Оказалось, что это наш товарищ, Марио Леаль, племянник Мануэля Аку-ньи. У него было ранение в голову. Я наскоро осмотрел рану; там было входное отверстие и выходное в теменной кости. У Леаля оказалась парализована одна сторона, не могу вспомнить какая; он потерял сознание. Единственная повязка, которую я смог наложить, была из обрывков бумаги. Я поместил их поверх ран.

Товарищи рассказали позже, что Элигио Мендоса, разведчик, схватил оружие Леаля и бросился в бой. У этого суеверного человека был святой, который якобы защищал его, и когда ему советовали быть поосторожнее, он пренебрежительно отвечал, что святой защитит его от всего. Он упал всего через несколько минут; пуля разворотила ему грудь. Хорошо укрепившиеся вражеские отряды заставили нас отойти, при этом было несколько неприятных происшествий; было очень трудно двигаться через центральный сектор. В секторе дороги на Пеладеро Хорхе Сотус и его связной по кличке Полицейский попытались обойти позиции врага, но боец сразу же был убит. Чтобы спастись от неизбежной гибели, Сотусу пришлось нырнуть в море, и с этого момента он практически не принимал участия в событиях. И другие бойцы из его взвода пробовали пройти вперед, но их тоже отбили. Один кампесино, товарищ по имени, как мне кажется, Вера, был убит. Манальс получил ранение в легкое. Кике Эскалопа при попытке выдвинуться получил три раны — в плечо, ягодицу и кисть руки. Пост был укреплен с тыла крепкой бревенчатой стеной, и наших людей пулеметным и автоматным огнем крошили на котлеты».

Тогда Фидель приказал Хуану Альмейде и его группе провести атаку всеми силами. Как рассказал Серхио Перес, он знал, что «если мы не возьмем казармы, то получим не только сильный удар по нашему боевому духу, но и останемся вовсе без боеприпасов». Альмейда с криком вскочил и бросился вперед. Вскоре четверо его бойцов команды были ранены, и сам Альмейда поражен двумя пулями. В предыдущие дни ему много раз говорили, что он сам будет виновен в своей смерти, если будет продолжать сражаться так опрометчиво; повстанцы сочли его погибшим. Но вскоре он пришел в себя. Пуля поразила его в плечо рикошетом, угодив перед этим в карман, в котором Альмейда нес банку сгущенного молока и ложку. Гильермо Гарсия свидетельствует: «Альмейда взял банку и принялся пить молоко, смешанное с кровью».

Услышав крики о том, что Альмейда ранен, Че поднялся и бросился вперед, непрерывно строча из автомата и крича: «Победа близка!» Маленький Хоэль следовал за ним с боеприпасами. Акунья был ранен.

«Этот удар сбил пост и открыл путь к баракам. На другом фланге Гильермо Гарсия прицельным огнем из автомата покончил с тремя из защитников. Четвертый выбежал наружу и был сразу же убит. Рауль, разделив свой взвод на две группы, сделал быстрый бросок к казармам. Исход дела был определен действиями командиров, Гильермо Гарсии и Аль-мейды. Каждый из них ликвидировал предусмотренный сторожевой пост и подготовил путь для решающего нападения».

Че, как обычно, преуменьшил свою собственную роль в бою.

В штаб сообщили, что Че был ранен. Акунья, пожилой человек, сказал, что пойдет за ним, несмотря на то, что сам получил две пули, но известие оказалось ложным.

«Слева от меня какие-то товарищи из авангарда... брали в плен нескольких солдат, державших последнюю линию обороны. Перед нами из-за частокола вышел солдат, показывавший, что он сдает оружие. Крики «сдаемся!» послышались со всех сторон. Мы быстро шли к казарме, когда услышали последнюю пулеметную очередь, которая, как я позже узнал, оборвала жизнь лейтенанта Нано Диаса».

В казармах было четырнадцать убитых солдат, также было убито

«несколько попугаев, которых держали жандармы. Только представьте себе размеры этих крошечных существ, и вы поймете, сколько пуль прошило деревянное здание.

Чтобы рассказать всю эту историю, мне потребовалось всего несколько минут, но сражение продолжалось примерно два часа сорок пять минут — от первого выстрела и до того момента, когда казармы были взяты».

Войдя в казармы, повстанцы приступили к оказанию помощи раненым. Санитар отряда Батисты, немолодой седовласый человек, был настолько взволнован, что не знал, что делать.

«Мое знание медицины никогда не было слишком глубоким; количество раненых было огромным, и я тогда совершенно не желал браться за лечение. Но когда я попытался сбыть раненых с рук, передав их офицеру-врачу, тот спросил меня, сколько мне лет и когда я закончил обучение. Я сказал: «Несколько лет тому назад», а он откровенно признался: «Знаешь, парень, тебе придется заняться ими самому, потому что я только что закончил учебу и у меня нет никакого опыта». Это значило еще, что наряду с недостатком опыта и испугом, естественным в этой ситуации, у него отшибло последние медицинские знания. Поэтому мне пришлось сменить оружие на форму санитара — действие, которое на самом деле заключалось лишь в мытье рук».

Спустя несколько лет Фидель заметил: «В то время как мы ухаживали за их ранеными и отпустили шестнадцать пленных, они хладнокровно убивали приплывших на «Коринтии»».

У повстанцев было ранено пятнадцать человек.

«В отряде Батисты было девятнадцать раненых, четырнадцать убитых, еще четырнадцать взято в плен и шесть убежали. Учтите, что было восемьдесят бойцов с нашей стороны и пятьдесят три с их, то есть всего 133; из них тридцать восемь, или больше четверти, были выведены из строя всего-навсего за немногим более чем два с половиной часа сражения. В этом бою одни люди шли с голой грудью против других, которые защищались в месте, практически ' не пригодном для обороны. Следует сказать, что примеры героизма были показаны с обеих сторон».

Че улучил минуту поздравить своего юного помощника: «Ты хорошо вел себя, ты заработал себе оливковую форму». Хоэль Иг-лесиас обиделся и был близок к тому, чтобы уйти из отряда — как же так, ему собирались дать всего-навсего форму, когда он хотел получить оружие! Естественно, Че выбрал момент, чтобы попрощаться с партизаном по имени Гильерос — тот получил серьезное ранение, и отряд не мог взять его с собой.