Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

14. Майор.

5 июля Фидель Кастро написал Селии Санчес: «Наши отряды день ото дня становятся все более профессиональными и эффективными. Набирая новобранцев, приучая их к дисциплине и отбрасывая бесполезных, мы строим настоящую армию». Несомненно, именно потому и было принято решение сформировать новую колонну. Кому предстояло возглавить ее? Фидель, должно быть, принимал во внимание военное мастерство Хуана Альмейды и серьезность Рауля Кастро, но в конце концов остановил свой выбор на Че. Почему? В первые месяцы партизанской борьбы Че не получил среди своих соратников известности как военный. Он хотя и был смелым бойцом, не был кубинцем, еще совсем недавно выполнял обязанности врача и имел ранг рядового бойца. Какие качества Фидель разглядел в Че? Были ли это суровая безжалостность, целеустремленность, готовность свершить невозможное и эгалитаристская позиция — качества, благодаря которым он сделался примером? Или же он смог продемонстрировать способности лидера в трудной ситуации, когда остался один с ранеными? Независимо от того, что послужило причиной назначения, Фидель, которого обычно не подводила интуиция в военных вопросах, снова оказался прав.

Колонне, «в ребяческой попытке замаскировать истинное положение вещей», был дан номер 4. Под команду Че были отданы три капитана с их взводами: Рамиро Вальдес, Сиро Редондо и Лало Сардиньяс.

«Эта колонна, которой было присвоено название «колонна выселенных кампесинос», состояла из семидесяти пяти человек, кое-как обмундированных и вооруженных всяким старьем, но я все равно гордился ими. Я должен был чувствовать еще более сильную гордость, ощущать себя намного теснее связанным с революцией, если это возможно, и еще больше желал показать, что нашивки, которые мне вручили спустя несколько ночей, были мною заслужены».

В ту же самую ночь он вместе с Фиделем подписал письмо Франку Пайсу. «Только не забудь указать свое звание— майор», — напомнил Фидель.

«Именно так, почти что походя, я был назначен командующим колонной «номер 4» партизанской армии... Благодаря доле тщеславия, которой все мы не лишены, я оказался в этот день самым гордым человеком на земле. Знак отличия, маленькая звездочка, была вручена мне Селией; одновременно мне дали наручные часы из тех нескольких штук, что прислали партизанам из Мансанильи».

Вооружение колонны, казалось, состояло из музейных экспонатов. Больше всего было дробовиков, но были также «кольты», винтовки «ремингтон», предназначавшиеся для обучения стрельбе, однозарядные «винчестеры», у которых после каждого выстрела нужно было передергивать затвор (такие некогда использовали ковбои на североамериканском Диком Западе), винтовки калибра 0,22 — «саваж» и «спрингфилд», «гаранды», захваченные у врагов, и даже несколько старинных «бландербасов» — кремневых короткоствольных ружей с раструбом, из которых, казалось, могли стрелять конкистадоры.

Че были поручены действия на восток от Эль-Туркино, невдалеке от района Эль-Омбрито. Его группа должна была обладать определенной независимостью, но поддерживать с колонной Фиделя связь через посыльного. Одним из его первых шагов явилось назначение Аристидеса Герры интендантом колонны. Конспиративная сеть Герры на Равнинах была разгромлена, и он хотел сражаться, но Че убедил его организовать систему снабжения, что было чрезвычайно важной и невероятно трудной задачей.

Когда колонна двигалась на восток, в самые неприступные горы Сьерра-Маэстры, один из бойцов дезертировал. В погоню за ним были посланы еще двое; один из них также попытался удрать и был застрелен напарником, который сначала безуспешно требовал, чтобы беглец остановился.

«Я собрал всех людей вместе на холме, сцене этих жутких событий, и рассказал, что им пришлось увидеть и что это означало, объяснил, почему за дезертирство полагается смертная казнь и почему к смертной казни приговариваются все предатели революции. Мы прошли мимо индейской цепочкой колонной по одному в строгой тишине, и многие товарищи были просто ошеломлены первой увиденной смертью и трупом человека, попытавшегося покинуть свой пост. Возможно, они были потрясены больше из-за личного отношения к дезертиру, собственной политической нетвердости, естественной в той стадии из-за недостаточной преданности революции».

30 июля в Сантьяго был убит Франк Пайс. Целую неделю вокруг него сжималась удавка полицейской охоты, вынудившая его сменить три конспиративные квартиры. Франка захватил во время облавы полковник Хосе Салас Каньисарес, полицейский начальник, прославившийся своей зверской жестокостью, а опознал полицейский, который учился в школе вместе с революционером. Арестованного отвели в переулок и убили. Че услышал эту новость лишь через несколько дней, когда в Сантьяго была в разгаре стихийная забастовка. «В лице Франка Пайса мы потеряли одного из наших самых храбрых бойцов, но реакция на его убийство показала, что в борьбе принимают участие новые силы и что боевое настроение в народе повышается». Этот случай также показал, насколько усилилось влияние Движения 26 июля в городах, особенно в Сантьяго.

В это самое время колонна Че провела свой первый бой. Это был налет на казарму в Бейсито. В акции принимала участие городская ячейка Д26 из Эль-Дорадо; была запланирована стремительная атака. Но события пошли совсем не так, как намечалось. Автомобиль затормозил перед казармой и осветил здание, подав тем самым сигнал к нападению, но тут Рамиро потерял в темноте часть своего взвода, автомобиль не смог отъехать, а собаки подняли бешеный лай. Че направился к центру города.

«На главной улице я натолкнулся на человека и окликнул его: «Стой! Кто идет?» Приняв меня за своего, тот откликнулся: «Полевая жандармерия». Когда я сделал резкое движение к нему, он бросился в дом и хлопнул дверью; я услышал, как внутри переворачивались столы и стулья, разбилось стекло и кто-то тихонько выбрался из задней двери. Все это означало нечто вроде молчаливого соглашения между жандармом и мной, так что стрелять не стоило. Он тоже не пытался криком предупредить своих товарищей. Проблема состояла в том, чтобы захватить казарму.

Мы продолжали продвигаться вперед.... Часовой перед казармой был встревожен лаем собак и, вероятно, шумом моего столкновения с солдатом. Нас разделяло лишь несколько ярдов. Я держал на изготовку свой «томпсон», а он — «гаранд». Со мной был Исраэль Пардо. Я завопил: «Стоять!» И человек с поднятым «гарандом» пошевелился. Этого было достаточно для меня, и я нажал на спуск, ожидая резкого удара отдачи. Но последовала осечка, и я оказался беззащитным. Исраэль Пардо также пытался выстрелить, но его винтовка калибра 0,22 тоже не сработала. Я не знаю толком, как Исраэлю удалось убежать целым и невредимым; я помню лишь то, что происходило со мною самим, как я под ливнем пуль из «гаранда» бежал с такой скоростью, какую ни раньше, ни позже не показывал, юркнул за угол и нырнул в переулок, где и наладил автомат. Солдат, однако, невольно подал сигнал к нашей атаке. Услышав, что вокруг началась пальба, он спрятался за столб; там мы и нашли его, когда бой, продолжавшийся всего несколько минут, был закончен».