Бывшие. Первая жена - Мария Устинова

на вездеходе. Кутаюсь в ветровку и смотрю в темный, холодный лес.

Даже наручниками не пристегнул.

А может быть, попробовать? Роман сказал, люди Яна близко, если сумею сбежать…

Богдан смотрит на меня.

Заметив мой взгляд, сплевывает и вытирает рот тыльной стороной руки. Сегодня он не такой расслабленный, как вчера. На взводе, как зверь: даже в глаза страшно смотреть.

Сегодня это другой человек: мерзавец и убийца.

— Он тебя трахнул?

Вздрагиваю от вопроса.

Ежусь.

— Ведь нет? Сраный моралист, — добавляет Богдан. — Что вы делали в лесу?

Я боюсь его внимания. Словно взгляд проникает в душу и выжигает все. Ищет правду, о чем говорили.

— Мне… нужно было в туалет, — бормочу я.

Богдан еще раз сплевывает.

Не поверил.

Взгляд недоверчивый, как у служебной собаки.

— Он всегда был таким, — Богдан поворачивается боком, и тут меня осеняет.

Выправка, камуфляж — он служил, но в нем есть что-то неприсущее обычным военным. Это что-то другое. Между ним и Романом что-то общее, я улавливаю это интуитивно. Они служили вместе и это не просто командировки по горячим точкам. Что-то более серьезное.

Где Ян с ними связался?

— Я тебя трахну, детка, — добавляет Богдан, следя за моей реакцией. — Я всегда выполняю свои желания. Клянусь своим сердцем, что ты станешь моей хотя бы раз.

Он ухмыляется, заметив, как я отвожу глаза.

— Они оба утрутся, красавица. Особенно Роман.

— У вас состязание?

— Что?

Слишком сложное слово для тебя? Богдан так одержим идеей меня поиметь, что это выходит за рамки разумного. Как будто его подзадоривает то, что Роман запретил меня трогать.

— Ты с ним соревнуешься, чтобы быть первым во всем?

— Ты что-то разговорчивая, малышка. Осмелела, что муж приехал? — он приближается. — Если бы не фирма Корнилова, он был бы трупом…

Его останавливает окрик:

— Богдан!

Застывает, только взглядом жрет.

Он обоих считает врагами: не только Яна. Романа тоже. Кажется, даже догадываюсь, почему. Три года назад Богдан облажался в «Небесах», и Романа послали расхлебывать.

Но шокирует не это.

Интонация, с которой он говорит. Я ее уже слышала раньше — на записи, которую показывал Герман. Я думала, это Роман позвонил с яхты Горскому, чтобы предупредить. Но зачем ему сдавать самому себя? А вот звонок от Богдана более вероятен. Они враги. Он тоже мог быть на той яхте, и… «Фирма Корнилова». Голос изменен, но тон я узнала.

Открываю рот, чтобы припереть его к стенке, но идея плохая.

Он может убить меня за это.

Он сдал Романа Горскому, чтобы подставить его.

Молчи, Вера. Ни слова.

— Богдан!

Сплюнув еще раз, удаляется к домику, а я закрываю глаза.

Урод!

Ко мне направляется Роман, чтобы забрать к месту сбора.

— Ты готова?

— Он здесь?

— Да.

Боже!

До сих не верю, происходящее кажется насмешкой со стороны Романа. Горский бросил Злату и насчет меня вряд ли почешется. Если он и приехал, то ради того, чтобы захватить Северного или выйти на врага. Не ради меня. Дыши, Вера.

В глазах Романа ищу подсказки о своем ребенке, но он непроницаем. Как будто разговора в лесу не было.

— Горский не хочет говорить, пока тебя не увидит. Сильно нервничает. Я тебя выведу, но к нему не подпущу, пока он не передаст мне все, поняла?

Киваю.

— Садись.

Я устраиваюсь на вездеходе, дрожащими руками вцепляюсь в Романа и зажмуриваюсь. На этот раз едем минут пять. Перед поляной, на которой раскидан тент из брезента, он тормозит.

— Спокойно, — за руку ведет меня через строй своих бойцов.

Мой взгляд мечется между ними. Затем догадываюсь сосредоточиться на палатке впереди или что это.

Ян, наверное, там.

Роман отбрасывает брезентовый полог и входит первым.

Я с трудом ковыляю. Каблуки — не для леса.

— Она здесь, — негромко говорит Роман и отходит в сторону, открывая меня.

В первое мгновение не узнаю Яна.

Непривычно выглядит.

Лицо осунулось сильнее. Он и раньше был худым, теперь черты заострились и под глазами темные круги, словно он болен. Но затем понимаю, что он не спит последние ночи.

Из-за меня.

Вместо костюма футболка под бронежилетом. Слева от него Герман в таком же, позади остальная группа поддержки.

От сырости и страха мелко дрожу.

Ян глубоко вдыхает, увидев меня. Холодный взгляд режет на куски.

Холодно, как тогда, в подвале.

Неосознанно обнимаю себя, прикрывшись руками — тоже, как тогда. Одной — латинской буквой V, взяв за плечо. Другой на бедрах.

Приоткрываю губы — мне многое есть, что сказать. Но молчу, как немая. В распахнутых голубых глазах стоят слезы.

Меня продают, как рабыню: за фирму и кровь.

— Она цела, — произносит Роман. — Сделаешь все, и сможешь забрать.

Ян отводит взгляд.

Бросает на стол папку с бумагами и быстро расписывается на каждой черной перьевой ручкой. Слежу за листами — в стопке еще штук двадцать. Бизнес-сделка в лесу. Всего лишь бизнес-сделка… Поставит печати и бизнес перейдет Северному.

— Подавись, — произносит Ян.

Впервые за столько дней слышу его голос.

Стальной, почти неживой — даже говорит вполголоса, но через безразличие проступает боль. Он ненавидит Романа за то, что одержал вверх. Ему больно за то, что приходится отдавать.

— Подавись к херам, — повторяет он и резко пододвигает к нему пачку документов. — Пусть она подойдет сюда.

Обмен в лучших традициях. Он подпихнул к ним бумаги, они должны подпихнуть к нему меня.

У меня сердце пропускает удар.

Все подписано. Теперь главная часть сделки.

— Не торопись, — скупо бросает Роман бойцу, который уже протянул ко мне руки.

Северный изучает документы.

Вдумчиво, один за другим.

Ян смотрит на меня. Тоже изучает, детально: лицо, глаза, фигуру. Осматривает, как осматривал бы новенькую «феррари», побывавшую в руках угонщиков. Замечаю детали, которые не видела раньше: грустный взгляд, крепко сжатые губы. Ян Горский — человек, который идет до конца.

Он ведь уже взвесил все. Ему наверняка доложили, сколько у Романа людей, Герман все рассчитал. Они знают, что меня не отбить без потерь. Поэтому договариваются.

— Все в порядке, — Роман поднимает голову. — Ты забыл еще кое-что.

Ян сжимает зубы.

Я смотрю на напряженную линию челюсти, острый взгляд. Вижу, что загнал эмоции внутрь. Но из всех присутствующих его больше всего задевает за живое. Роман победил, он выкручивает ему руки. Для Горского второе поражение подряд — это удар в сердце.

— Зачем тебе палец, Северный? — цедит он. — Ты не понимаешь, что я не использую отпечатки для доступа уже три года?

— Меня это не касается. Я делаю то, что мне сказали.

— Я отдал фирму. Я заплачу сколько скажешь, и