Расплата - Брайан Моррисон

Она смущенно опустила глаза, словно ответ Бухилы был секретом и она боялась выдать его, считая это предательством.

— Он был разгневан. На самого себя. Из-за того, что обманулся в нас.

— А на кого же еще злиться, — кивнул Билл. — Не мог же он радоваться, что упустил Ахмеда из своих когтей.

Кельтум вскинула на него глаза, лицо ее вытянулось, казалось, она вот-вот расплачется.

— Он пытался помочь ему. Ахмед странно вел себя, очень похудел. Можно было подумать, что он на краю катастрофы. Имам сделал все что мог, каждый день звонил ему, приходил в его салон, а Ахмед выгонял его оттуда. — Слезы полились из ее глаз, оставляя темные пятна на кремовой ткани блузки. — О, Билл, его что-то грызло, понятия не имею, что это было — вина, может быть, стыд… Это было внутри, в нем самом.

Последних слов из-за всхлипываний почти не было слышно. Несколько секунд Билл стоял неподвижно, потом положил руки ей на плечи и привлек к себе. Нежно, осторожно, опасаясь новой вспышки гнева. Но Кельтум, всегда такая застенчивая, на сей раз даже позволила своей головке отдохнуть на груди Билла, и он, глядя на ее макушку, чувствовал, как теплые слезы просачиваются сквозь ткань его рубашки, и боялся пошевелиться, не осмеливаясь обнять ее. Наконец она выплакалась, и тогда он тихо сказал:

— Пожалуйста, пообещайте помочь мне разобраться, что же с ним случилось!

Израильский посол вместе с другими сотрудниками сидел в тесном кабинете напротив белокурой женщины, неловко примостившейся на краю письменного стола. Он поднял руку, пытаясь привлечь к себе ее внимание, но в этот момент зазвонил один из телефонов. Блондинка, кивнув, извинилась и взяла трубку.

Если верить табличке на двери кабинета, она была заместителем атташе по культуре, но на самом деле работы едва хватало для самого атташе, томного молодого человека, трудившегося в соседнем кабинете. А женщина в действительности была начальником парижского бюро Моссада.

Она прижала трубку к уху, послушала несколько минут, улыбнулась, положила трубку на рычаг и обратилась к послу:

— Вы что-то хотели мне сказать, Ариэль?

— Ну конечно! Вы запустили в ход всю эту машину, взбаламутили всех и каждого, а мы даже не знаем точно, появится ли он у нас вообще. Я не получил никакого подтверждения, я…

Женщина постучала пальцем по трубке.

— Я только что получила подтверждение. Он будет здесь через пятнадцать минут.

— Через четверть часа! — чуть не задохнулся от негодования посол. — А я сижу здесь и слушаю вас. — Он вскочил, озабоченно посмотрел на часы. — Я уже не успею никого послать в аэропорт! Как могли ваши люди…

— Успокойтесь, Ариэль! — улыбаясь, прервала его женщина. — Через пятнадцать минут он будет здесь. В этом здании.

Широко раскрытые глаза посла впились в ее лицо.

— Вы хотите сказать, что он уже во Франции?

Она взглянула на часы.

— Уже более трех часов.

— Невероятно! Но он же не значится в сегодняшних списках лиц, требующих особого попечения.

— Париж совсем размягчил вас, Ариэль. Неужели вы думаете, что эти списки и в самом деле кому-нибудь обеспечивают безопасность? Мы доставили его не в Париж, а в Лион. На самолете компании Орион Ойл, — сверкнула она глазами.

— Орион? — еле слышно прошептал изумленный посол. — Господи помилуй! Вы привезли Дана Брукнера на самолете ливийской нефтяной компании?

— Ловко, а? — Женщина довольно кивнула. — Вот и вас мы тоже одурачили. — Улыбка исчезла, теперь она обращалась ко всем остальным, явно игнорируя несчастного посла. — Он сел в самолет на Мальте. Единственный член экипажа, кто его видел, — наш человек. Во Францию он прибыл по бельгийскому паспорту. В шляпе, с контактными линзами вместо этих его пуленепробиваемых очков, которые он обычно носит. Проверявший паспорта чиновник и пару раз на него не взглянул. За этими дверями ни одна живая душа во Франции не знает о его приезде. — Она оглядела дюжину сидевших перед ней мужчин и женщин. — Так должно быть и дальше. Никаких разговоров по секрету с приятелями или приятельницами, даже если они наши работники. Ясно? — Она посмотрела на каждого в отдельности и убедилась, что все ее правильно поняли. — Хорошо. А теперь послушайте, какая нам предстоит работа. Он остановится в нашем посольстве. Двадцать пятого вечером, без четырех минут девять, вертолет перенесет его отсюда прямо в укрепленное помещение, всего в нескольких метрах от трибуны. Как только окончится парад, этот же вертолет доставит его прямо в аэропорт Ле Бурже. Там будет ждать наш самолет, и он полетит домой. Не исключено, что остаток ночи он проспит уже в своей собственной постели.

— Невероятно, — пробормотал кто-то.

— И тем не менее это так. Ведь вы же читали газеты и документы! — Она посмотрела на часы и улыбнулась послу. — Ариэль, если вы действительно хотите произвести на него впечатление, у вас еще есть время надеть галстук!

Билл сидел, согнувшись, на переднем пассажирском сиденье и в ожиданий Кельтум напряженно вглядывался в мрак подземного гаража. Она ушла уже больше получаса назад, и он начинал беспокоиться. Каждый раз, заслышав шорох, завидев машину, медленно ползущую по узким проходам в поисках удобного места для стоянки, он хватался за ручку двери, готовый спасаться бегством.

Вот и теперь его рука нервно дернулась: в пятидесяти метрах от машины в дверях появилась женщина и быстро направилась к нему. Это была Кельтум, такая незнакомая в современной одежде, и Билл с облегчением вздохнул и опустил руку. Она пробралась между рядами машин, распахнула дверь, забросила в салон свертки и в изнеможении упала на сиденье. Улыбнувшись, он поднял с пола сумку.

— Я уже начал было думать, что вы бросили меня на произвол судьбы. Все купили?

— Делать покупки, бегая по магазинам, гораздо дольше, чем вы думаете. — Она чуть насмешливо улыбнулась. — Поэтому я рада, что больше ничего не нужно покупать. Надеюсь, все принесла.

Билл порылся в полиэтиленовой сумке, достал оттуда записную книжку, фломастер, легкую голубую рубашку и красную бейсболку с десятисантиметровым козырьком. Он засунул записную книжку и фломастер во внутренний карман пиджака и полюбовался рубашкой и шапочкой.

— Немного великоваты. А очки?

Кельтум достала из другой сумки четыре экземпляра солнцезащитных очков.

— Вот.

Подошли ему только одни — со слегка тонированными стеклами, в тонкой, покрытой черным лаком проволочной оправе. Он сбросил пиджак и надел рубашку, шапочку и очки, а Кельтум вынула из еще одного полиэтиленового пакета кожаную сумку с наплечным ремнем и множеством молний и карманов. Французы такие сумки называют «репортерскими», они почему-то считают, что журналисты имеют привычку носить с собой весь свой скарб. Французские журналисты, может быть, так и делают, американские, во всяком случае те, которых знал Билл, не слишком гонятся за модой и вполне обходятся растрепанными блокнотами и огрызками карандашей. Кельтум раскрыла следующую сумку и показала ему камеру с длинным объективом.

— Замечательно. Вы будете выглядеть как оператор-ас из журнала «Лайф».

— Что это такое?

— Замнем. Это было еще до вашего рождения. А я как выгляжу?

— Точь-в-точь как американский турист, — с кислой улыбкой ответила она.

— Господи сохрани. Пошли. — Билл забросил пиджак на заднее сиденье и вылез из машины.

После приятной прохлады, царившей в полутьме гаража, жара на улице показалась адом. Они постояли, оглядывая улицу, пока глаза не привыкли к яркому солнечному свету. Машин на улицах было мало, только туристы, толпами валившие в торговый центр неподалеку, немного развеивали поразившую почти весь город августовскую апатию. Билл застыл на месте, когда минуту спустя мимо них прошли двое полицейских, ощупывая прохожих равнодушными и в то же время профессионально настороженными взглядами. Билл почувствовал, как глаза одного из них скользнули по его лицу, от волнения у него пересохло во рту. Еще мгновение, и он побежал бы в лабиринт гаража, но полицейский не заинтересовался им. Билл облизнул губы, тронул Кельтум за рукав, и они пошли в направлении улицы Ренн.

Вдруг из горла Кельтум вырвался гортанный звук, и встревоженный Билл инстинктивно выставил вперед кулаки. Она стояла как вкопанная, зажав рот, словно хотела заглушить крик. Глаза ее были устремлены на какое-то пятно на мостовой, асфальт на этом участке был гораздо светлее, чем вокруг, словно его совсем недавно вымыли. Он подошел к ней и обнял за плечи. Асфальт в центре светлого пятна был выщерблен. Он почувствовал, как дрожит ее тело, взглянул на возвышавшийся над ними небоскреб с бесчисленными рядами окон, в которых отражалось небо, и еще крепче прижал ее к себе.

— Успокойтесь, — проговорил он, уводя ее прочь от этого страшного места. — Уйдем отсюда. Быстро.