Тайны 45-го. От Арденн и Балатона до Хингана и Хиросимы - Сергей Кремлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Сталин. Мне не нравится план новых объединений (Сталин имел в виду, конечно, искусственные, «лоскутные» «объединения. – С. К.) государств… Как бы мы ни подходили к вопросу о расчленении Германии, не нужно создавать нежизнеспособного объединения дунайских государств. Венгрия и Австрия должны существовать отдельно друг от друга…
Рузвельт. Я согласен с маршалом Сталиным…
Черчилль. Я не хочу, чтобы меня истолковали так, как будто я не за расчленение Германии. Но я хотел сказать, что, если раздробить Германию на несколько частей, тогда, как это говорил маршал Сталин, наступит время, когда немцы объединятся.
Сталин. Нет никаких мер, которые могли бы исключить возможность объединения Германии (жирный шрифт мой. – С.К.).
Черчилль. Маршал Сталин предпочитает раздробленную Европу?
Сталин. При чём здесь Европа? Я не знаю, нужно ли создавать четыре, пять или шесть самостоятельных германских государств. Этот вопрос нужно обсудить. Но для меня ясно, что не нужно создавать новые объединения…»
Сталин был сдержан в Тегеране по ряду причин.
Шла война, и если бы немцы были извещены о том, что союзники, кроме обеспечения разгрома и капитуляции Германии, намерены её потом ещё и расчленить, то сопротивление немцев, и так ожесточённое, ещё усилилось бы. России, ведущей в одиночестве реальную войну против Германии, это было ни к чему.
Но Сталин сразу не очень подержал идею расчленения и в принципиальном отношении. Он уже в начале войны громко сказал на весь мир: «Гитлеры приходят и уходят, а Германия, а народ германский остаются», и это было не просто звучной формулой, но и убеждением Сталина.
Впрочем, в конце 1943 года до практической постановки вопроса о судьбе послевоенной Германии было ещё далеко.
Но время шло, Германия терпела поражение за поражением, советские войска вошли в Европу и в Германию. Становилось понятно, что планы обескровить и обессилить Россию в спровоцированном англосаксами её конфликте с Германией не удались. Наоборот, Россия однозначно становилась в будущем наиболее значимой европейской державой. И планы расчленения Германии начали отходить для союзников на второй и более дальний план. Начальник имперского Генерального штаба Соединённого Королевства Алан Брук записывал в дневнике:
«Расчленить ли Германию, или постепенно превратить её в союзника, чтобы через двадцать лет дать отпор угрозе со стороны русских, существующей уже сейчас? Я предлагал второе и был уверен, что отныне мы должны смотреть на Германию совсем с другой точки зрения. Господствующая держава в Европе уже не Германия, а Россия… Поэтому сохраните Германию, постепенно восстанавливайте её и включите в западноевропейский союз».
Общая направленность идеи здесь заявлена вполне внятно. Так же, как не могло быть двух мнений относительно смысла следующей констатации дневника Брука:
«К несчастью, всё это приходится делать под прикрытием священного союза между Англией, Россией и Америкой. Политика нелёгкая…»
Похоже, Сталин быстро уловил изменения позиции англосаксов в отношении будущего Германии, и на Крымской (Ялтинской) конференции уже не Рузвельт и Черчилль, а Сталин раз за разом возвращался к проблеме целесообразности расчленения Германии. Но не столько для того, чтобы поддержать эту идею, сколько для того, чтобы уяснить себе, чем дышат в этом направлении наши «заклятые» союзники?
Недаром уже в первый же день Крымской конференции – 4 февраля 1945 года, в ответ на предложение Черчилля назначить на 5 февраля заседание по политическим вопросам, «а именно, – как уточнил Черчилль, – о будущем Германии, если у неё будет какое-либо будущее», Сталин коротко и веско ответил: «Германия будет иметь будущее».
В Ялте Сталин умно и умело выявлял суть отношения Рузвельта и Черчилля к проблеме устройства послевоенной Германии и заявил, что «если союзники предполагают расчленить Германию, то так надо и сказать».
Черчилль (точнее, английская элита, конечно) уже видел Германию как будущего партнёра против России, что подтверждает и дневник Брука.
Рузвельт (точнее, элита США) в тот момент ещё склонялся к максимальному ослаблению Германии. В конце концов, янки затеяли Вторую мировую войну в том числе и для того, чтобы избавиться от Германии как от опаснейшего экономического конкурента.
Поэтому Черчилль выражался всё более расплывчато, зато Рузвельт гнул и в Ялте своё, заявляя, например, 5 февраля 1945 года, что в «нынешних условиях» он «не видит другого выхода, кроме расчленения». Рузвельт вопрошал при этом: «На какое количество частей? На шесть-семь или меньше?»
Сталин и в Ялте не очень возражал, когда слышал от партнёров слово «расчленение». И формально на Крымской конференции было принято решение о таком изменении условий капитуляции Германии, при котором в число мер по осуществлению союзной верховной власти в Германии входили бы меры не только по полному разоружению и демилитаризации Германии, но и её расчленению.
Однако уже 26 марта 1945 года, когда в соответствии с решениями, принятыми в Ялте, в Лондоне начала работу комиссия по расчленению Германии, советский представитель в комиссии Ф. Т. Гусев по поручению советского правительства направил председателю комиссии Идену письмо, где было сказано:
«Советское правительство понимает решение Крымской конференции о расчленении Германии не как обязательный план расчленения Германии, а как возможную перспективу для нажима на Германию с целью обезопасить её в случае, если другие средства окажутся недостаточными».
В этом направлении Сталин постепенно и продвигался в ходе уже Потсдамской конференции. В предпоследний день работы Конференции он дважды прямо говорил о необходимости «какого-то центрального административного аппарата Германии», без которого «общую политику в отношении Германии трудно проводить».
В тот же день, когда решался вопрос о сохранении Рурского промышленного района в составе Германии, Сталин предложил в итоговом документе Конференции зафиксировать, что Рурская область остаётся частью Германии.
Английский министр иностранных дел Бевин поинтересовался, почему ставится этот вопрос, и Сталин пояснил, что «мысль о выделении Рурской области вытекала из тезиса о расчленении Германии», а далее сказал:
«После этого произошло изменение взглядов на этот вопрос. Германия остаётся единым государством. Советская делегация ставит вопрос: согласны ли вы, чтобы Рурская область была оставлена в Германии. Вот почему этот вопрос встал здесь».
Трумэн сразу же согласился. Бевин (очень уж Лондону хотелось наложить на Рур свою лапу) сослался на необходимость консультаций со своим правительством и прибавил:
«Мы предлагаем на известное время никакого центрального немецкого правительства не создавать».
Сталин и тогда жёстко возражать не стал: ситуация была очень сложной. Однако вопрос о восстановлении централизации управления единой Германией поднял именно русский вождь. А саботировать этот вопрос стали англосаксы.
И об этом не надо забывать ни русским, ни немцам.
Собственно, принципиальную позицию СССР в отношении единой Германии Сталин высказал ещё 9 мая 1945 года в обращении к советскому народу в день Победы над Германией:
«Германия разбита наголову. Германские войска капитулируют. Советский Союз торжествует победу, хотя он и не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию».
Так кто расчленил Германию?
Глава 15. Кто освободил Европу: русские или янки?
А КТО посвободил Европу?
Среди подлых мифов о конце войны, постепенно перебирающихся со страниц «либерально-демократических» СМИ на страницы «россиянских» школьных учебников, имеется и миф о выдающемся вкладе англосаксов, и прежде всего янки, в дело освобождения Европы.
Собственно, сегодня пытаются представить 1945 год как год блистательных триумфов союзного оружия, полностью затмевающих бездарное продвижение по Европе русских, устлавших свой путь трупами собственных воинов.
На деле же…
На деле ситуацию хорошо описал в реальном масштабе времени Сталин… В ходе переписки с Рузвельтом по поводу англо-американских сепаратных переговоров с представителем маршала Кессельринга в Берне Сталин в письме Рузвельту от 3 апреля 1945 года писал:
«Я понимаю, что известные плюсы для англо-американских войск имеются в результате этих сепаратных переговоров в Берне или где-то в другом месте, поскольку англо-американские войска получают возможность продвигаться в глубь Германии почти без всякого сопротивления со стороны немцев, но почему надо было скрывать это от русских и почему не предупредили об этом своих союзников – русских?
