Мойры сплели свои нити - Татьяна Юрьевна Степанова

и он, конечно. Мужики – скоты. – Лариса Филатова пожала полными плечами и глянула на Гектора с нескрываемым презрением. – Как мой папаша-алкаш, который нас с мамой живьем спалить вознамерился. Только Паша, насколько я их семейку помню, был осторожный тип и… трусливый. Он перед их матерью Аллой трепетал. Аглая его троллила так. Точнее, троллила Полину, бесила ее.

– Как понять? Полина ревновала младшую сестру? – Катя уже окончательно запуталась.

– На фиг Паша был Полине нужен, ее только телешоу интересовало и деньги, чтобы в Москву отправиться. Она лишь о славе мечтала, о карьере эстрадной звезды. Шла бы по костям. Аглая ей завидовала… Тому, что Полина взрослая и на «Фабрику звезд», или как там шоу в ящике тогда звалось, отправляется. А она еще в школе должна уроки мурыжить. Сестры вообще соперничали между собой – кто круче и лучше поет. – Лариса Филатова усмехнулась недобро. – Недружно они жили – как кошка с собакой. И все из-за песенок своих, из-за желания славы. Аглая троллила Полину – вот увидит мать, что я за Пашей бегаю – простите за грубость, но это ее подростковый сленг, – обоссытся мамаша! Пашку не выгонит, дорог он ей, а тебя, сеструха, в Москву хрен отпустит. Потому что некомфортно оставаться ей одной со мной, Лолитой-стервой. «Лолиту» Набокова она все цитировала. Дурь, конечно, подростковая, злая бравада. Но троллинг-хейт имел действие. Хотя если все же Аглая залетела – то это уже не троллинг, правда?

Катя и Гектор молчали, переваривали услышанное.

– Аглая на все бы пошла, чтобы не дать Полине уехать в сентябре на шоу в Москву, – продолжала Лариса. – Может, она нам врала насчет задержки регул, симулировала беременность? С нее станется – такая была оторва. А может, именно по той причине и забеременела от кого-то из мужиков – от моего Вани-блудника, или от Пашки – сожителя матери. Подтвердись ее беременность – что бы началось? Скандал. Разборки. Полина тогда бы точно на шоу не отправилась.

– Перебор, – хмыкнул Гектор. – Жесть. Забеременеть назло, чтобы сломать карьеру сестры?

– Женщины порой приносят великие жертвы, – назидательно ответила Лариса Филатова. – Моя мать, например… Аглая, насколько я помню, когда мы разговаривали в фельдшерском пункте, исходила злобой. Ее психическое состояние тогда мне не понравилось как медику. Я списала все на страх беременности и тревожность за будущее.

– Откровения выросшего мальчика Жени после удара молнии ваши воспоминания освежили? – осведомился Гектор. – Так куда все-таки вы отправились в грозовую ночь из больницы?

– Я уже ответила. Домой. И легла спать. Вы что, меня в убийстве дяди Вани и его благоверной подозреваете? – Лариса Филатова покачала головой. – Ну, полиция… Побежала я к ним и сразу за топор, да? В Кашине все теперь от мала до велика знают, что их в магазине зарубили и в холодильник бросили.

«Она неточно, весьма приблизительно описывает обстоятельства гибели Мосиных, – подумала Катя. – Цитирует городские сплетни или же намеренно петляет и запутывает нас все больше и больше…»

– Вас уже допрашивали в полиции по поводу гибели дяди? – спросила она.

– Звонили мне полицейские, сообщили как родственнице. Насчет похорон надо что-то решать. Только я не намерена хоронить Ваню и его суку Марго. Еще бы одного его… ну ладно, все же мы когда-то были близки. Но Маргошу – нет. Земля ей стекловатой.

Лицо Филатовой исказила гримаса, толстые щеки затряслись. И Кате в тот миг почудилось – неужели через столько лет, сама побывав замужем и овдовев в тридцать девять, Лариса до сих пор ревнует своего первого мужчину – родного дядю к его законной жене?

– Одной из первых в списке подозреваемых в убийстве сестер шла подруга Полины Гарифа Медозова, – сказала Катя. – Вы с ней общаетесь?

– А кривая вам что соврала? – усмехнулась Филатова. – Мол, не знаю, кто такая толстуха Ларочка и не помню ее, да? Она регулярно является ко мне на прием как к терапевту, когда у нас выездные дни, в фельдшерский пункт Чурилова по медпомощи населению. И братца своего приводит сумасшедшего. Об убийстве Полины и Аглаи она не упоминает, только о своих недомоганиях, чтобы я их в карту записывала. Ей вставили глазной протез в больнице Гельмгольца. Неудачно.

– А Гарифа много врет? – задал вопрос Гектор.

– Вы ее только слушайте. – Лариса Филатова чиркнула спичкой и зажгла четвертую свечу.

Аромат сладковатый, неизвестный, сложный… Он окутывал Ифигению в мифе во время жертвоприношения, когда кровь стекала по треножнику, а жертва билась в агонии…

– Она угрожала уничтожить Полину за глаз, – произнесла Лариса. – Гарифа ее люто возненавидела. А были времена иные – она с Полиной тесно общалась еще со школы, любила ее, восхищалась, в рот ей смотрела, во всем слушалась. Ревновала, когда Полина со мной, старшей из нас всех, отправлялась в Москву – погулять, прошвырнуться в Манеж, в торговый центр… Тогда еще «Сбарро» итальянский работал. Салат цезарь и равиоли с пармезаном казались верхом гастрономии… С моей зарплаты фельдшера я, правда, могла купить только шарфик на распродаже или трусы. Но Полине ее Пяткин подкидывал бабки, и мы объедались с ней на фуд-корте, все пробовали… Тирамису, суши, пиццу. Гарифа с нами не ездила. Нищая дурочка обещала тогда меня прикончить… Чтобы я не перетягивала внимание Полины на себя.

– Убийства вас словно преследуют, – хмыкнул Гектор. – В детстве ваш родитель, в юности в Чурилове ваша подруга с сестрой. А теперь ваш дядя с женой. Как вы сами к подобным совпадениям относитесь?

– Никак, – холодно ответила Лариса Филатова. – Я медик. У нас профессиональное отношение к таким вещам. И к смерти тоже. Смерть всегда рядом с людьми.

Ифигения из мифа не пускала чужих в свой внутренний мир – слишком много жертв и крови на ее пути. К чему лишние вопросы?

Глава 21

Версии, факты, воспоминания, чувства…

– Я прям обалдел, когда понял, что перед нами врачиха из приемного покоя, которая тромбониста осматривала, – признался Гектор в машине, когда они покинули Пески и возвращались в Чурилов. – Ну надо же… Вот кто, оказывается, толстуха Ларочка из фельдшерского пункта! Она же доктор Айболит кашинской больницы. Естественно, она узнала тогда «мальчика на протезе» по имени Женя, оравшего на всю больницу, как он зрит «в очах своей души» привязанную к стулу ее подружку Полину, когда ее шарахнули топором.

– Я еще удивилась, Гек, что она торопится сдать дежурство, – заметила Катя. – Пусть она переработала в ту ночь, задержалась, устала, но столь необычный пациент! Случай редкий, уникальный – молния ударила или в самого пациента, или очень близко