Корона крови и руин - Л. Дж. Эндрюс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понятно, – усмехнулся Колдер. – Что ж, именно по поводу твоей так называемой жены мы и хотели поговорить сегодня вечером.
Сол сдвинулся в мою сторону. Внутри у меня все подобралось в ожидании любой лжи, которую они скажут мне об Элизе. Она мертва – я не поверю. Ее схватили – я потребую доказательств.
Глаза Колдера сузились.
– Не будем ходить вокруг да около, Ночной Принц. Твой брат и сын твоей сестры получат свободу в обмен на Элизу.
Я не успел перевести дух, прежде чем Сол рассмеялся.
– Какое жалкое предложение. Я оскорблен тем, что ты не нашел время узнать о Ферусах хоть немного. Если бы ты нашел, ты бы знал, что эта сделка никогда не состоится, лжекороль.
– Я отказываюсь от обмена на кого бы то ни было, – поддакнул Гуннар.
– Ответ ты получил, – я жестом показал на брата и племянника. Преданность, любовь и честь были вбиты в наши головы еще в детстве, и было ясно, что Херья научила этому и своих детей. – Мы не жертвуем своей семьей. Делайте что хотите. Элиза никогда не будет частью сделки.
Колдер вздохнул и откинулся в кресле.
– Я надеялся, что с вами не будет трудностей. Мы так хорошо к вам относились.
– Хорошо? – Голос Сола потемнел. – Десять дней в постели и с едой не сотрут столетия проклятий и кровопролития после того, как ваш народ украл эту землю. Черт возьми, единственная причина, по которой она все еще цветет, – это то, что наш род все еще жив. Ты должен целовать наши ноги, ублюдок.
Вороны зашевелились, несколько ахов и охов прокатилось по столу, но поднятая рука Колдера заставила всех замолчать.
– Что скажет ваш народ, – низко и грубо начал я, – те, кто голодает и замерзает зимой, пока вы устраиваете такие пиры, если они узнают, что земля жива благодаря тому, что их правители все это время держали истинных королей в ловушке?
Кулак Колдера с треском ударился о столешницу.
– Это ложь. Ты говоришь благородные речи, но что скажут эти люди, если узнают, что тот, кто лишил их товаров и припасов, – Ночной Принц Этты и его банда воров?
Я глянул на любопытных придворных. Слухи и сплетни при тиморском дворе цвели пышнее розовых кустов. Я позабочусь о том, чтобы после этой ночи разговоры разгорелись как неукротимое пламя.
– Подумай хорошенько над странными событиями, которые ты видел. Бесплодные земли этого королевства теперь пышут жизнью. Солнечный Принц вырвался из-под многовекового контроля Воронова Пика, а принцесса вновь обрела голос после того, как все это время молчала в плену, – я медленно встал, опершись кончиками пальцев о стол. – Хотите знать почему?
– Да, – с придыханием ответила женщина рядом со мной, потеряв контроль над своим голосом.
Я смотрел в холодные глаза Колдера в упор.
– Хаос, долгое время дремавший в этой земле, пробудился, когда на трон снова взошел Ферус.
Желваки Колдера заходили ходуном.
– Ты искажаешь правду. Или ты забыл, что прежде другой король занял другой трон? Это я поднял Тимор после неудач моего отца, я восстановил обширные торговые связи, я избавил эту землю от его бесполезной, глупой политики и законов. Я спас Тимор.
– И все же ты до сих пор сохраняешь нам жизнь. Твоим врагам, величайшей угрозе твоему трону, – я ухмыльнулся. – Зачем рисковать? Признайся, лжекороль, ты держишь нас в живых, потому что знаешь: если прольется наша кровь, твой народ закоченеет в мертвой пустыне детства моей матери, когда хаос навсегда покинет эту землю.
В глазах Колдера промелькнуло что-то жестокое. На мгновение я подумал, что, возможно, завел его слишком далеко, и он выполнит свою угрозу и убьет нас, не выводя из зала. Но к моему удивлению и недоверию, Руна положила ладонь на руку мужа. Она улыбнулась, на первый взгляд, доброй улыбкой, но под ее милым лицом скрывалась злоба, более жестокая и нечестивая, чем у ее жалкого мужа.
– Скажи ему, дорогой. Ночной Принц должен знать.
Колдер колебался, но вскоре выражение его лица смягчилось. Он поцеловал тыльную сторону руки Руны, но в их взглядах не было любви.
– Моя королева права. Раз уж Дом Ферусов так любит пророчества и повороты судьбы, то, возможно, вам будет интересно узнать, что вы были не единственными, кто получил проклятие от древней сказительницы.
Колдер щелкнул пальцами, и вперед поспешил крепостной с деревянным подносом в руках. С подноса Колдер подцепил кошелек из свиной кожи. Он бережно открыл его и извлек старинные свитки пергамента, защищенные и скрепленные тонкой кожей.
– Не только у эттанцев и Ночного народа есть свои саги, но и у нас тоже. Из жизни короля Элизея. Похоже, ему предсказали его судьбу.
– Какое мне дело до мертвого лжекороля?
Я ненавидел короля Элизея. Помнил его. Его улыбку, его неприкрытое желание, когда он смотрел на мою мать, его жестокость.
– Потому что этот мертвый король имеет большое отношение к нашему нынешнему затруднительному положению и его исходу, если мы не придем к какому-то соглашению.
– Так вот что это такое? – язвительно фыркнул Сол. – Переговоры о мире? Брат, я думаю, мы их напугали, а мы даже не подняли клинок.
Колдер хмуро посмотрел на Солнечного Принца.
– Это наша последняя попытка остановить ненужное кровопролитие. Кровопролитие твоего народа, – он посмотрел на меня и смягчил голос донельзя. – Ты думаешь, нам нужна Элиза, потому что мы желаем ей зла. Но мы лишь хотим спасти ее, Ночной Принц. Иначе она не переживет эту битву.
Его пальцы ловко пробежали по пергаменту. Черт, как же меня раздражало мое любопытство.
– Вален, – предупредил Сол. – Они лгут.
– Посмотри сам, – поднялась с места Руна. – У нас сохранились письмена древней Ведьмы Судьбы. Возможно, ты узнаешь некоторые из них.
Она обошла стол с нашей стороны. Ярл поднялся на ноги, а его рука дернулась к клинку. Я даже не взглянул на Руну, когда она положила передо мной листы.
– Что это? – спросил Гуннар после долгой паузы.
Сжав челюсти, я с любопытством уставился на затхлый пергамент. На страницах были нацарапаны резкие, торопливые буквы. Они потускнели со временем, но все еще были читаемы. Сердце замерло в груди, как будто тело оцепенело, пока я читал слова. Слова, которые я слышал в своей голове по ночам. Слышал в кошмарах.
– Проклятие, которое она написала для меня. А еще для Сола, и для Херьи. Мы все
