Записки космического контрразведчика - Николай Рыбкин

Так вот, после звонка Столярова было принято решение, что с документами и докладом по полку поеду я, фактически собравшийся увольняться и потому независимый человек. Космонавтов же их начальники в министерстве и ВВС могли потом сильно «напрячь» за излишнюю инициативу.

Получив инструктаж от Столярова и Владиславлева, я со справкой, под которой также поставил свою подпись, отправился на Старую площадь, где меня и принял А. И. Вольский. Ю. Н. Глазков, чтобы лишний раз не светиться, остался в машине на стоянке. Аркадий Иванович сразу же принялся за чтение справки, делая пометки для себя. Затем задал мне несколько кратких, уточняющих детали вопросов и поднял трубку «первой кремлевки» — это такие телефоны, которые обычно стоят в кабинетах высоких должностных лиц. Абонента на другом конце я узнал сразу, так как Вольский общался с ним по имени и отчеству.

Разговор принял острый характер, и, если честно, Аркадий Иванович буквально «строил» собеседника, но делал это весьма корректно. С той стороны были слышны какие-то аргументы, затем последовали оправдания. Об этом я догадывался, так как не слышал полностью всех фраз, хотя сидел близко к аппарату и, как радист 1-го класса, обладал неплохим слухом.

Аркадий Иванович стал говорить, что в свое время он лично помогал Юрию Гагарину, и командованию ВВС, и Центру подготовки создать такую летную единицу, чтобы

летчики-космонавты могли поддерживать летные навыки и совершенствовать мастерство.

— И что теперь? — спросил он. — Будете банкиров и коммерсантов возить, а на истребителях «цирк устраивать» ?

В его голосе зазвучал металл, и недовольство было явным. Человек на том конце оправдывался, как школьник, не выучивший материал, но уже ставший грозным Вольский ссылался на первых лиц государства, настаивал отменить решение. С той стороны слышалось:

— Ну как же я могу, я ведь уже издал приказ, и его сложно отменить...

— А вот мы сможем сегодня же отменить принятое нами решение о выделении вам и вашим подчиненным земли в районе X, — возмущенно заявил Вольский и назвал весьма и весьма престижное, как нынче, так и в те времена, место для дачного и коттеджного строительства.

— Аркадий Иванович, ну как же так?! — послышался из трубки жалобный и протяжный голос.

— А вот так! — твердо сказал Вольский.

Дальнейшее повергло меня в шок. Стало ясно, что невидимый мною абонент сразу же сдался, он буквально залепетал:

— Хорошо... мы подумаем... нужно время...

— Я рекомендую сейчас же дать распоряжение об отмене прежнего приказа и сообщить мне его номер! — настаивал Вольский. — И тогда мы с вами уже в эту субботу, послезавтра, поедем выбирать место.

— Ну, хорошо! — тут же прозвучало с другой стороны. — Я перезвоню вам, Аркадий Иванович, через несколько минут!

Пока Вольский что-то записывал и нам подавали чай, я сидел, думал и взвешивал услышанное. «Господи, ну как же так можно, государственный вопрос и личный интерес ставить на одни весы! Тем более уже заранее зная, что личное перевесит...» Я этого просто не мог понять, а Аркадий Иванович, как видно, хорошо знал цену этим начальникам.

Заметив мое состояние, Вольский спросил:

— Видал, каков гусь?! Вот как их надо держать! И он... — Аркадий Иванович назвал своего собеседника, — еще меня спрашивает, дескать, не космонавты ли там приехали жаловаться? Да, так я ему и сказал!

У меня тут же всплыл в памяти образ таможенника Верещагина, сжавшего кулак и сказавшего: «Я их вот так всех держал! Ведь за державу обидно!»

Мы еще успели поговорить на космические темы, но тут звонок прервал нашу беседу. Абонент — это был все тот же высокий чин — радостно сообщил:

— Аркадий Иванович, запишите номер свежего приказа, отменившего прежний. Полк остался за Центром и передаче не подлежит.

После этого он стал спешно выяснять, в котором часу следует прибыть для решения своего земельного вопроса. Когда они с Вольским все обусловили, Аркадий Иванович передал мне листок бумаги, на котором были записаны номер «свежего» приказа и добавил:

— Ну, теперь иди, обрадуй друзей-космонавтов, они поди заждались, ну и привет Столярову. Молодцы, что не растерялись!

Эта похвала была уже для всех. Быстро, по-военному, я поблагодарил своего собеседника и, окрыленный успехом, почти выбежал на улицу, где у машины, несмотря на то что стоял октябрь и было ветрено, топтались подъехавший Климук и Глазков...

Я подошел, держа в руках заветную бумажку с номером приказа. Дал прочесть, быстро все пояснил, и мы втроем, с криком «Ура!», стали обниматься и прыгать — два героя-космонавта вместе с опером. Петр Ильич сразу засуетился на предмет, где бы это дело обмыть. Но рассудительный Юрий Николаевич Глазков сказал: «Нет, ребята, надо ехать к Столярову, все обстоятельства доложить и уже потом... Хотя очень хочется сейчас!»

Мы сели в авто и возвратились назад, на осиротевшую без Феликса Эдмундовича Лубянку. Нас быстро проводили к Столярову, и мы приступили к докладу. Но он был сумбурным, потому что нежданная радость перехватывала дыхание. Тогда Николай Сергеевич, как и подобает авиатору, достал коньяк и попросил секретаря принести закусочки — он ведь и сам тоже был новичком в этих строгих кабинетах.

Разгорячившись после трех рюмочек, он стал демонстрировать нам именной пистолет, подаренный Ельциным после первой «защиты» Белого дома. Краем глаза я заметил, что Юра Глазков достал из папки фирменный бланк Центра подготовки и стал что-то писать, пока хозяин кабинета вел неспешный рассказ о героизме людей, отстоявших демократию и Ельцина в августе 1991 года. Глазков в это время дописал, подвинул лист Климуку. Тот быстро пробежался по рукописному тексту и тоже подписал. Глазков подвинул лист Столярову. Тот, углубившись в текст, периодически поднимал взгляд на меня и, надо сказать, смотрел как-то по-доброму, но интригующе.

Я, естественно, сидел ни о чем не ведая, но при этом заинтересованно пытался прочесть содержание записки, так как увидел в тексте свою фамилию, несмотря на перевернутый лист. Потом Столяров быстро набрал какой-то номер и сказал:

— Анатолий Петрович, зайдите ко мне!

Буквально через две минуты, едва мы успели снова налить себе по рюмочке и подготовили четвертую для ожидаемого человека, в кабинет зашел сотрудник, которого я немножко знал. Столяров передал ему «фирменный» листок ЦПК:

— Вот, космонавты просят изыскать возможность и поощрить Николая Николаевича за совершенный сегодня подвиг — повысить его в звании. Ведь у них там все начальники, даже самых маленьких управлений, — генералы, а начальник Особого отдела — подполковник.