Шаман из космоса - Ксения Викторовна Незговорова

Мужчина никак не отреагировал на реплику воспитательницы и только неопределённо покачал головой в такт собственным невесёлым мыслям. Такие внешне спокойные люди в домашней обстановке могли оказаться тиранами, поэтому Петя не питал ложных надежд на семейное счастье. Ему лишь хотелось скорее покинуть толстые стены темницы и больше никогда не встречаться с Кирой. В ту самую минуту он поклялся навсегда отказаться от Ассоль, если этот странный человек заберёт его с собой.

Воспитательница долго говорила о невероятных способностях и удивительных чертах характера мальчика. По её словам, он был идеальным ребёнком, который не доставлял взрослым никаких проблем. Мужчина кивал и как будто не особенно вслушивался в слова суетливой женщины. Наконец он бросил многозначительную фразу:

– Главное, чтобы мальчик не умер.

Воспитательница оборвала словесный поток и застыла с открытым ртом, так и не найдя подходящей реплики. Впрочем, мужчина ничего от неё не ждал, только протянул Пете холодную ладонь и равнодушно пробормотал:

– Пойдём.

Прошло немного времени, и у мальчика появилась фамилия: он стал Петром Трофимовым. Правда, Петя скоро понял, почему не должен был умирать, и узнал свою роль в игре, которую затеял приёмный отец. Неделю или даже две они не разговаривали; домработница, нанятая специально для мальчика, готовила ему еду и отводила в школу. Вечерами отец с ногами забирался в старое кресло, курил трубку и наблюдал за движениями призрачных колец. Он ничего не читал и ни о чём не говорил; время от времени Петя ловил на себе его уставший взгляд. И ничего бы не изменилось, ведь такое терпеливое молчание вполне устраивало обоих, если бы однажды мальчик не наткнулся на одну старую фотографию.

Он нашёл её совершенно случайно, когда прибирался в комнате. Время от времени выполнял обязанности домработницы, чтобы хотя бы таким способом заплатить за своё проживание в большом, но одиноком доме. Стерев с рамки толстый слой пыли, Петя увидел грустное мальчишеское лицо. Под круглыми печальными глазами залегли фиолетовые тени, а на искусанных до крови губах застыла застенчивая улыбка. Бритый наголо парнишка плакал за пару минут до щелчка затвора фотоаппарата. Петя был совершенно уверен в этом. Что-то особенное в его глазах сбивало мальчика с толку: он одновременно казался и его сверстником, и стариком, стоящим на пороге жизни и смерти. Огромная пропасть разделяла двух похожих мальчишек – того, кто был зрителем, и того, кто остался воспоминанием. Да, это пугало Петю больше всего – их потрясающее сходство. Если бы не светлые кудри, мальчик мог бы стать двойником человека на фотографии.

– До болезни у него были такие же кудрявые волосы, как у тебя. – Петя вздрогнул, услышав за спиной знакомый низкий голос. Он и его отец впервые открыто смотрели друг другу в глаза и, может быть, вообще впервые заговорили – вот так, без излишних прелюдий, вежливых жестов и малозначительных фраз.

– Поэтому?.. – спросил мальчик внезапно охрипшим голосом. Печальный собеседник кивнул, взял фотографию и приставил к Петиному лицу.

– Попробуешь так же улыбнуться?

Петя сделал усилие, чтобы разжать пластилиновые губы; улыбка вышла такой же жалкой, как и у оригинала.

– Молодец. Я так долго тебя искал, – он обнял мальчика, и тот почувствовал терпкий запах одеколона, от которого защипало в носу.

– Мой сын умер после тяжёлой операции. Мой Петя… До сих пор не понимаю, зачем Богу потребовалось отнимать жизнь у невинного ребёнка… Наверное, это наказание, которое я заслужил. – мужчина уткнулся в Петино плечо. Мальчик понял, что отец едва сдерживает рыдания.

– Я не умру, – пообещал Петя, потому что твёрдо верил в возможность сдержать такое обещание.

– Я не позволю, – откликнулся отец, решив, что имеет право управлять человеческими судьбами.

С этих пор они стали самой счастливой семьёй в мире.

Отец всячески поощрял занятия изобразительным искусством, потому что маленький Петя, которому суждено навсегда остаться ребёнком, тоже мечтал стать художником. Мальчик видел один небрежный рисунок: это была открытка для родителей на День свадьбы. Петя никогда не спрашивал об этом, но, наверное, жена ушла от его приёмного отца после смерти сына. Многие семьи не выдерживают трагедию, которая обрушивается на хрупкие плечи, и распадаются на мириады осколков. Ничего не остаётся, кроме пустоты, которую нечем заполнить, а в таких случаях надо уходить.

***

Теперь я должен был постараться заполнить пустоту в сердце этого уставшего мужчины с потухшим взглядом. Мы вовремя протянули друг другу руки, чтобы не потеряться в кромешной мгле. Моя миссия заключалась в том, чтобы стать копией его умершего сына, и я готовился выполнить любое требование, лишь бы заслужить любовь человека с раненым сердцем. Именно тогда я научился шепелявить, и в итоге это вошло у меня в привычку, от которой я не могу избавиться до сих пор.

Однажды отец усадил меня перед собой, погладил по голове и попросил об этом… Он показал мне, как нужно говорить, чтобы быть похожим на его настоящего сына. Оказалось, ничего сложного, и я почти сразу освоил все тонкости этого искусства. Кстати, боюсь, это немного мешает вам воспринимать мои слова, – он одарил слушателей робкой улыбкой человека, который стыдится своих недостатков и в то же время ничего не делает, чтобы от них избавиться.

– Нет, сначала это действительно раздражало, но сейчас я уже привык, – сказал Никита. Он чувствовал, что к нему понемногу возвращаются силы. Интересно, можно ли будет выйти на следующей остановке? Или они всё-таки доехали до конечной? Юноша повернулся к окну: за пыльным стеклом чернел безумный мир, точно кадр из какого-нибудь фильма ужасов. Тяжёлая туча угрожающе висела над землёй; казалось, совсем скоро небосвод обрушится на хрупкие плечи невидимых подземных жителей. Кто знает, может быть, Там – не наверху, а в самом низу – и сосредоточена настоящая жизнь. Быть может, счастье возможно только под-, а не над-… Но разве маленькие жители не вздрагивают всякий раз, когда слышат топот наших ожесточённых ног? Никита отвернулся. Он невольно прогнал надвигающийся сюжет.

Мира забралась на кресло, обняла колени и задала закономерный вопрос:

– Почему вы шепелявите сейчас, ведь вашего отца здесь нет?

Водитель пожал плечами и вытер вспотевшие ладони о грязные брюки, на руках остались бледные кофейные пятна.

– Как знать. Может быть, он всегда там, где есть я.

Аграфена Волкова посмотрела на часы, и странный водитель откашлялся, выпрямился и продолжил:

– Боюсь, моё повествование слишком затянулось. Впредь постараюсь быть кратким. Скажу только, что в школе у меня не нашлось близких друзей, впрочем, и открытых недоброжелателей – тоже. На меня не очень-то обращали