Академии Тьмы и Света: Эстетика интриг (СИ) - Драгайцева Дарья

Я улыбнулась, и сама почувствовала, как сухо это вышло. В отличие от отца, меня наша встреча почти не тронула, хотя должна была. Нет, я рада была с ним встретиться, но не больше. Даже Леопольда я была счастлива видеть больше, чем отца.

— Присаживайся, Ровена. — Отец махнул в сторону двух кресел около камина. — Что предпочитаешь? Может, коньяк?

— Нет, спасибо, — улыбнулась я. Забавно, что в прошлую нашу встречу он и мать запрещали пить алкогольные напитки, а теперь отец сам это предлагает.

— А я не откажусь. — Отец немного успокоился и вернул себе самообладание. Налил себе коньяк из хрустальной бутылки и залпом выпил.

И вот мы впервые за всю жизнь поговорили. Я рассказала ему о своей жизни после отъезда из Вормесса, о жизни в Родероне, Салеме и Вандее. Только о фактах, которые его и интересовали. Про Себастьяна ни он, ни я не упомянули, как и про мое не самое приятное замужество.

Тем не менее, разговор был приятным. Он живо интересовался всем, особенно Вандеей и Темной академией.

— Я так горжусь тобой, девочка моя, — искренне порадовался он. — Хотелось бы вживую увидеть твою академию.

— Двери академии и моего дома всегда открыты для тебя, отец, — честно сказала я.

— С удовольствием приеду, когда останусь… один…

Отец поник, вспомнив о своей умирающей супруге. О матери.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки.

— Мне очень жаль, отец, — негромко проговорила я и утешающе прикоснулась к его руке. — Как она?

— Не встает с постели уже больше месяца, — вздохнул он. — Целители больше не обнадеживают нас. Слава богам, что ты успела приехать до кончины Симоны. Вам как никому другому нужно поговорить. Пойдешь к ней?

Сжав руки в кулаки, я часто заморгала, глядя на огонь, тлеющий в камине.

— Да, нам нужно попрощаться, — прошептала я. — Вот только как простить человека, который поломал всю мою жизнь?

— Но в итоге ты ведь счастлива, — возразил отец, подавшись в мою сторону. — Ты достигла своей мечты, изучаешь магию и сейчас владеешь собственной жизнью. Через препятствия, через боль к счастью, да… Но зато сейчас ты знаешь цену этому счастью и будешь беречь его.

Я криво усмехнулась, почему-то опять вспомнив про Себастьяна.

— Да, наверное, — признала я, не чувствуя этого согласия внутри. — Если ты не возражаешь, я встречусь с ней наедине.

— Конечно, — кивнул он. — Да помогут вам боги.

В комнате стоял полумрак из-за плотно закрытых штор. С трудом я разглядела на кровати фигуру. Мать пошевелилась при звуках шагов.

— Гарольд? Это ты? — хрипло проговорила она.

Голос, такой слабый и усталый, совсем не подходил для гордой и высокомерной Симоны Сегнар, представительнице знатного рода. И все равно знакомые, едва различимые нотки заставили кожу покрыться мурашками.

Молча шагнула к окну и распахнула портьеры. Тут же свет, пусть и не такой яркий, как в Вандее, проник в комнату, осветил всю мебель, в том числе кровать.

Мать по грудь была накрыта одеялом, лишь руки были сложены на животе поверх теплой ткани. Она казалась такой хрупкой, похудевшей: никогда так остро не прорезывались скулы и нос. Лишь впалые глаза оставались живыми.

Поначалу она щурилась с непривычки и не могла узнать меня. Лишь когда я с трудом подвинула кресло к краю кровати и уселась в него, мать смогла рассмотреть незваного гостя.

Она с трудом приподнялась на локтях и тут же рухнула от слабости обратно. Впившись взглядом в мое лицо, мать тяжело и сипло выдохнула.

— Ты… — просипела она. — Почему именно ты провожаешь меня на тот свет?

Я нахмурила брови, не совсем понимая, о чем она.

Мать ведь не думает… что я ее галлюцинация?

— Моя главная ошибка, — продолжила она, когда я не заговорила. С трудом закашлявшись, женщина каркающе рассмеялась: — Ох, Ровена, сколько сил было в тебя вложено, сколько стараний… Я растила тебя и видела, как ты превращаешься в сильную, гордую женщину, достойную стать королевой… Если бы не война и не брак нашего бывшего короля с принцессой Каринтии, то ты бы действительно стала править Вормессом.

— Но планы остались планами, и я не стала королевой, — заметила я. — Ты добилась лишь того, что я тебя возненавидела.

Мой тихий спокойный голос как будто пробудил мать. Она прищурилась на мгновение, а потом улыбнулась, и улыбка эта показалась кривой, совсем не доброй.

— Так ты не плод фантазии… — прошелестела она. — Ты здесь, моя дорогая Ировенн. После стольких лет молчания. Я думала, ты давно мертва. Покончила с собой после кончины герцога Готье. Ты ведь сама об этом написала.

Я нарочито спокойно сложила руки на коленях и ответила:

— Это в какой-то мере так. Ровены Сегнар, или Готье, если тебе так удобней, действительно больше не существует. Теперь я Рейвен Маринер.

— Но ты все еще моя дочь, — напомнила она.

Я эхом признала:

— Я все еще твоя дочь. К сожалению. — Прочистив горло, я перевела тему: — Как ты себя чувствуешь, мама?

— Как себя чувствует любой человек на пороге смерти? Отвратительно, конечно. — Она помолчала, а потом слабо протянула: — А-а-а, так вот зачем ты здесь? Узнала, что я умираю, и решила проводить в последний путь? — Мать облизала губы, а потом, собрав все силы, издевательски продолжила: — Или ты думала, что я заплачу и повинюсь во всем, что сделала? Четырнадцать лет прошло, Ровена, а ты все еще остаешься маленькой девочкой, которая продолжает идти против воли матери.

Я смотрела на нее, не отрываясь. Только частое моргание, призванное остановить слезы, и поджатые губы говорили о внутреннем состоянии.

А ведь меня разрывало. Достойно выдержав беседу с отцом и даже первые минуты с матерью, я уже успокоилась, а тут такой сюрприз. Мать знала мои слабые места, как никто другой, и нещадно била по ним. Почему? Наверное, потому что я не соответствовала ее идеалу. И вряд ли когда-нибудь смогла бы сделать это.

— Ты права, мама, — теперь мой голос стал таким же хриплым, как ее, но совершенно по другой причине, — я действительно надеялась. Но ты так и не поняла, что натворила.

Мать вновь поднялась на локтях, на этот раз успешней, и медленно, тщательно выговаривая каждое слово, сказала:

— Если бы не я, ты не стала бы такой, какая есть.

Я смотрела на женщину, которая воспитала меня, и понимала, что лично к ней ничего не чувствую. Вот совсем. Ни обиды, ни злости, ни любви. Да, слезы начинали медленно катиться по щекам, но это никак не отразилось на внутреннем состоянии. Я оплакивала себя, прощалась со своими страхами. А эта женщина — моя мать — уже давно ничего для меня не значила, и я много лет подряд боялась всего лишь призрака.

— За последние несколько дней мне несколько раз говорили, что я должна благодарить тебя. Знаешь, за что? Из-за твоих неправильных решений я нашла свое место в жизни. Звучит красиво. Однако мне кажется, это неправильно. Если бы ты не пыталась навязывать мне свои желания, то я могла бы быть счастлива еще много лет назад.

— Да ну? — усмехнулась мать и на миг прикрыла глаза. Попытка сдвинуться с места забрала последние остатки сил.

— Пусть не с Себастьяном. Я бы поступила в университет и стала бы высококвалифицированным магом не в двадцать шесть, а на несколько лет раньше. Я бы стала счастливой не вопреки, а благодаря тебе. Но…

Я взглянула на ее лицо, ища ответы. С каким нескрываемым отчаянием я молила богов о том, чтобы увидеть ее сожаление или вину, но увидела лишь плохо скрываемую насмешку.

— Но ты ведь так и не поняла, да? — заключила я. — Ты до сих пор не понимаешь, почему я предпочла разорвать связи со всеми друзьями, родными, со всем прошлым, лишь бы не видеть тебя.

— Ты должна быть благодарна мне! — фыркнула мать, и в ней я увидела прежнюю леди Симону, надменную аристократку. — Я воспитала тебя. Я твоя мать, и ты должна была слушаться меня! Знаешь, кем сейчас является Сим Норман? Он руководит вормесской службой безопасности, а ты могла бы быть женой такого влиятельного человека!