Лавина чувств - Элизабет Чедвик

Бесшумно Линнет присоединилась к молящимся и зажгла свою свечу. Ее губы беззвучно шевелились в молитве. Затем она попросила прощения за свои грехи и стала молить Господа дать ей сил нести свой крест. Когда она поднялась, то заметила, что руки Вильяма де Роше покрыты слоем пыльцы, словно он собирал цветы.

Глава 18

Сентябрь 1173 года

За окном лил дождь. Погода становилась все мрачнее. Джослин выругался, когда очнулся ото сна, услышав, как вода колотит по ставням. Он стянул с себя баранью шкуру, в которую укутался с вечера, и, вздрогнув, сел. Ночная свеча уже вся догорела и потухла. Ощупывая руками темноту, он нашел сундук, а затем и трутницу, стоявшую наверху. К тому времени он сумел высечь огонь двумя кремнями и зажечь маленькие кусочки строганной древесины, когда появился зевающий Генри, держа в руке шипящий огарок.

— Прошу прощения, милорд. Вы проснулись раньше меня, — извинился он, помогая зажечь новую свечу. — Моя мать уже готовит похлебку для ваших людей, чтобы они могли подкрепиться перед отъездом. Вам тоже не помешает сегодня утром съесть чего-нибудь горяченького.

Джослин нахмурился. Ему уже не раз доводилось переживать такие минуты, когда на дворе стояло отвратительное предрассветное утро и любой здравомыслящий человек должен зарыться с головой в одеяло, впав в непробудную спячку. Даже завернутые в провощенную походную ткань кольчуги, шлемы и оружие уже через несколько часов покроются ржавчиной, а постоянный пронизывающий холод проберет до самых костей. К несчастью, из-за шотландцев, прорвавшихся через границу из-за предательства епископа Даремского и стремительно продвигавшихся к югу, у Джослина не оставалось другого выхода, как выступить им навстречу и сорвать их наступление. Приказ от де Люси получили вчера днем. Там говорилось, что Джослин должен взять своих людей и присоединиться к войскам, что сейчас собирались в Ноттингеме.

Зубы Генри судорожно застучали, когда дождь со всей силы забарабанил по ставням.

— Не могу сказать, что с большой охотой поехал бы с вами, милорд, — сказал он. — Как вы думаете, они доберутся до Дерби?

Джослин накинул на плечи пропитанный воском плащ, а сверху надел еще кожаную пастушескую куртку.

— Если мы немедленно выступим, то вряд ли. Но граф Лестерский собирает войска для вторжения на той стороне пролива. Будет неприятно, если он нанесет свой удар одновременно с шотландцами. Вот поэтому де Люси и приказал двигаться как можно быстрее.

— Буду молиться за ваше здоровье и победу, милорд, — горячо сказал Генри, перекрестившись.

Когда Джослин вышел в гостиную, его воины и люди Конана толпились вокруг камина, потягивая из горшков похлебку, затягивали ремни, зевали и почесывались. Джослин не был особенно голоден, но понимал, что должен чего-нибудь съесть, чтобы перенести в седле долгий сырой день, и подошел к Уинифред за своей порцией.

— Да пошлет вам Господь удачу, милорд, — сказала она, подавая ему чашку, над которой клубился пар. Ее темные глаза задержались на нем, пока он не сделал первый глоток, чтобы увериться, что все очень вкусно. Майлс называл ее каргой у котла, но только потому, что она очень ревностно охраняла его содержимое и не позволяла ему снять пробу, когда заблагорассудится.

Джослин прошелся через толпу, обронив то там, то здесь короткие фразы. Конан наблюдал за ним со стороны, скрывая в своей седеющей бороде улыбку.

— Кажется, прошло не так много времени, с тех пор как я сам отдавал тебе приказы, — заметил он.

— Уже больше пяти лет, — резко ответил Джослин.

Конан, словно защищаясь от удара, поднял правую руку.

— Ну вот, ты платишь мне тем же. До тех пор, пока твоя голова не распухнет настолько, что ты не сможешь натянуть на себя рубаху, я не стану вмешиваться.

— А до тех пор, пока ты будешь держать язык за зубами, у меня не появится желания его как следует подрезать! — ответил Джослин. — Когда съешь свою похлебку, прикажи своим людям седлать лошадей. Я хочу выехать еще до рассвета.

Конан поджал губы.

— Ты всегда по утрам был таким ворчливым сукиным сыном, — сказал он, доедая свой суп.

Джослин пропустил это замечание мимо ушей. Но тут кто-то потянул его за куртку, он посмотрел вниз и увидел стоящего перед ним Роберта. Волосы ребенка оставались все еще взъерошенными после сна, а рубашка была надета наизнанку и задом наперед. Джуэль тоже часто стоял вот так, глядя на него из-под почти черных волос своими темными глазами.

Джослин присел на корточки.

— Разве тебе еще не следует быть в постели, молодой человек?

— Я хотел увидеть тебя… сказать тебе, чтобы ты не уезжал.

Джослин взял совсем ледяные ручки Роберта в свои и, подтянув дрожащего от холода мальчика к себе, обнял его, усадив к себе на колени.

— Но мы ведь уже говорили об этом вчера вечером? — ласково сказал Джослин. — Мне нужно ненадолго уехать. Человек, попросивший меня позаботиться о тебе и о твоей матери, теперь нуждается в моей помощи.

— Но, если ты отправишься к нему, ты не сможешь о нас заботиться.

— Здесь остается Майлс. Ты ведь знаешь его: он не допустит, чтобы с вами что-нибудь случилось, И Малькольм тоже будет здесь. Ему стало намного лучше, но его рана еще не совсем зажила, и он не готов для длительной поездки. Я скоро вернусь, обещаю тебе.

Роберт немного помолчал, но вовсе не собирался уступать. Джослин видел, как усиленно работает его мозг, ища новый предлог.

— Мама тоже не хочет, чтобы ты уезжал, — сказал он, упрямо сжимая губы.

— Но она знает, что я должен ехать.

— Она плакала вчера вечером. Думала, что я сплю, но я все слышал. Она говорила Элле, что не знает, что будет делать, если тебя убьют. — Роберт вцепился в Джослина своими руками, не желая его выпускать. — Я не хочу, чтобы ты умер.

Джослин проглотил комок в горле и сжал мальчугана еще крепче.

— Я не собираюсь умирать. У меня есть многое в этом мире, ради чего стоит жить.

Мальчик опять задрожал, качая головой.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал, — повторил он.

— Послушай. — Джослин порылся в своей одежде, вытянув оттуда кожаный ремешок, на котором висел маленький вырезанный из оливкового дерева крестик. — Мне как раз исполнилось шестнадцать, когда он появился у меня. Я получил его от очень близкого мне человека и с тех пор его не снимал. Он защищает меня во время битвы. — Это была ложь — Джослин в бою полагался только на свое умение и ловкость. Но дети верят в волшебство, думая, что талисманы могут спасти в трудную минуту. Бреака подарила ему этот крестик, когда они лежали на козлиной шкуре под звездами по пути в Фалез. «Частичка креста Господня», — как говорила тогда она, и у нее на устах появлялась насмешливая улыбка, а голос звучал нежно и ласково.