Глаза Фемиды - Аркадий Петрович Захаров

— оба мужики не слабые и не промах. Такие не сдадутся и в сторонку не отойдут. Да и отступать им некуда: позади побег, а впереди суровая зимовка в тайге. Лучше другим отойти с их дороги — сметут, только кости сбрякают.

Когда Миронов и Няшин снова появились у избушки, в руках у каждого было по длинной и крепкой палке. «Заткни им выхлоп!» — прошептал Паше Колонтаец. Сейчас же Няшин пробрался к дымовой трубе, заткнул ее пучком сырого мха и сразу же вернулся ко входу в избушку, у которого уже изготовился Колонтаец. Через некоторое время в избушке послышались кашель, ругательства и дверка лаза откинулась. Из нее, в клубах дыма, вывалился первый, которого оглушили ударом дубинки и положили у входа. Тотчас в проеме показался второй, после света почти незрячий. Этого бить не стали, а не давая опомниться, повалили на землю, торопясь пропустить через рукава одежды палку, от кисти одной руки до кисти другой, чтобы она прошла за спиной. Это им удалось, как браконьер не брыкался. Теперь он представлял собою ходячий крест, которому ни сопротивляться, ни скрыться нельзя. С земли встать, и то проблема. Со вторым поступили также, пока он не успел прийти в сознание. Теперь можно было и передохнуть, проветрить избушку, поесть, а потом и разобраться с пришельцами. Ночь впереди длинная, но до утра их оставлять у себя нельзя, чтобы не запомнили лиц напавших. Хотя для вербованных из экспедиции все местные на одно лицо, но все же: «береженого — бог бережет». Пришлось обыскать задержанных. Оружия при них не нашлось, но обнаружились охотничьи билеты Тюменского общества охотников. Это успокаивало: значит, не милиция: те охотбилетов с собой не носят. В графах о регистрации оружия значились только двустволки, а винтовка не упоминалась ни в одном, ни в другом билете. Почему-то именно это обстоятельство Колонтайцу понравилось, и он, выждав, пока распятые браконьеры выдохнутся, перестанут ругаться, угрожать и вообще угомонятся, не выходя из тени, чтобы впоследствии не быть опознанным, приступил к допросу. Из допроса ему удалось установить, что задержанные в чужих промысловых угодьях, действительно — работники геологоразведочной экспедиции, взяли напрокат лодку и выехали поохотиться накануне своего полевого сезона, потому как однообразная еда из тушенки с перловкой надоела и стоит в горле таким тугим комом, что не помогает и водка. Глухарей настреляли много, потому что они сами попадались, избушку нашли по карте у начальника экспедиции, а винтовку и одностволку обнаружили в лабазе, возле избушки и до того их в глаза не видели. А если продукты и вещи из лабаза под дождь вытряхнули, то это исключительно потому, что посчитали их ничейными и брошенными. Почему же им понадобилось все вытряхивать и что они при этом искали, вразумительно объяснить не смогли, а сослались на плохое качество водки продаваемой рыбкоопом. По тому, как оба допрашиваемых дружно открещивались от винтовки, умудренный жизнью Колонтаец заподозрил, что дело с ней нечисто и «мелкашка» либо ворованная, либо замаранная преступлением. Няшин же легкомысленно предположил, что винтовку оставил кто-то другой, побывавший в избушке значительно ранее сегодняшнего инцидента и, возможно, хозяин еще объявится. Значит, винтовку следует оставить, до выяснения истинного владельца. Ружья же бродягам можно возвратить, а самих их отправить восвояси на лодке, не дожидаясь прихода утра. Колонтаец против предложения хозяина дома возражать не стал, а глухие возражения лесных бродяг во внимание не принимались, вследствие их неполной вменяемости от принятого алкоголя.

Когда браконьерское имущество наспех покидали в лодку, она оказалась переполненной. «Надо разгрузить часть глухарей», — предложил Колонтаец. «Не по закону будет, — не согласился Паша. — Нельзя часть разгружать, надо всех выгрузить, чтобы знали, как в чужих угодьях промышлять. По нашим законам, если с разрешения хозяина промышляешь, значит, половину добычи ему отдать должен. Если без разрешения, самовольно — значит, всю добычу отдай, а хозяин сам решит, сколько добытчику выделить». — «Ну и сколько ты им выделишь?» — весело поинтересовался Антон. Его таежное законодательство забавляло.

- Две четверти добычи, — определил Москвич. — Две четверти.

- А почему не половину? — изумился Антон сложной арифметике Няшина.

- Их двое и нас двое. Всего четверо. Значит, каждому по четвертой части. Так справедливо будет», — пояснил Паша.

- А за тот вред, что они твоему имуществу причинили, компенсации не положено?

Паша нутром догадался, что означает незнакомое слово «компенсация» и, не смутившись, пояснил: «Возьмем патронами. Шестнадцатый калибр как раз к моей одностволке подходит. А им стрелять уже хватит, они свою норму выбрали. Пусть домой плывут, им на гребях долго плыть придется». — «Почему на гребях?» — не понял Антон. «Бензина я им на пол-дороги оставил, за то, что они мою соль и муку подмочили. Мне теперь бензин самому будет нужен, в юрты за продуктами ехать», — заявил Паша. «А у тебя, что — свой мотор есть?» — удивился Антон. «Найдется», — пообещал Паша. Между тем, один из охотников вдруг задергался и закричал на весь лес: «Орлик!» — «Не надо было по голове его бить, — пожалел мужика Антон. — Кажется совсем свихнулся». — «Нет, это он собаку зовет, — догадался Паша.

- Но мы его собаку дожидаться не будем — пусть по берегу хозяев догоняет, очень даже просто». На том и порешили. Браконьерам помогли погрузить себя в лодку, как есть, не вынимая из рукавов палок: распеленаются по дороге, вдвоем это возможно. Потом оттолкнули лодку от берега и посоветовали больше не попадаться. На что получили в ответ угрозу, что вернутся обязательно, но уже числом поболее и тогда, это уж точно, обоих остяков живьем закопают. Правильно говорят, что доброта всегда наказуема. Наткнись они не на Пашу, воспитанного советской властью, а на седого аборигена — разговаривать и угрожать им бы не пришлось вообще. К злодеям в тайге отношение строгое. Иначе там нельзя — мягкотелому не выжить. Но об этом позже. А пока… Антон предложил Паше выпить за одержанную победу, но тот отказался: «Надо продукты спасать, крупу и муку затаскивать, соль сберегать. Вот все сделаем — тогда». Антон устал так, что на ногах качало, хотелось и есть и спать. Но он подчинился товарищу, понимая правильность Пашиного решения, только подумал: «Двужильный он, что-ли». Полночи провозились под дождем, затаскивая в лабаз продукты и снаряжение.

Кажется, едва Антон сомкнул глаза, как его уже разбудил Паша: «Вставай, спать не время, пора на болото за клюквой». Ничего еще не