Повседневная жизнь женщины в Древнем Риме - Даниэль Гуревич

Во всяком случае, в образованных женщинах, интересующихся философией, для нас нет ничего удивительного. Уже Корнелия училась у Карнеада{611}, уже Цереллия желала прочитать трактат Цицерона «О пределах добра и зла»{612}. Стоицизм же мог стать и политической идеей: он не отвергал монархии как таковой, но, если императора считали тираном, не мог не вызвать враждебности к режиму. Больше всего нас здесь интересует тот факт, что женщины участвовали в политических процессах: обе Аррии, вероятно, косвенно, Фанния — прямо: ее судили и осудили.

Как некоторым римлянкам удавалось играть роль, которая в принципе была для них закрыта, — одна из самых неоднозначных, но и самых интересных особенностей положения женщины в Риме.

Предвыборная агитация в Помпеях

Для этого можно спуститься по ступенькам социальной лестницы и не без любопытства посмотреть на помпейские предвыборные объявления. Одно из них гласит: С. Iulium Polybium duumvirum iure dicundo Specla [rogat] — «Спекла предлагает избрать Гая Юлия Полибия в дуумвиры-судьи». Вообще агитация перед муниципальными выборами в Помпеях, дошедшая до нас в эфемерной форме надписей, намалеванных и нацарапанных на стенах, показывает нам такую роль слабого пола, о которой нельзя было и подозревать. Женщины таким способом агитировали за своих кандидатов на разные должности наравне с мужчинами. Следовательно, хотя они и не голосовали, у них имелось и четкое мнение по этому вопросу, и возможность предать гласности свой выбор, и оказать поддержку. Притом речь идет о женщинах низкого звания: предвыборная надпись Спеклы{613} находится на стенах сукновальни, где она, вероятно, была работницей, надпись Змирины{614} — на стене питейного заведения (thermopolium), где она могла быть служанкой. Встречаются и греческие прозвища вольноотпущенниц: Ифигения, Евгодия, Олимпионика{615}. Корнелия, поддержавшая Цецилия Капелла{616}, и Овия, желавшая избрания Марка Весония{617}, происходили из более видных фамилий: они носят родовые имена, известные в городе, некоторые — совпадающие с именем кандидата. Тедия Секунда рекомендовала собственного внука — все оставалось в семействе{618}. В общем, всего на предвыборных объявлениях 28 кандидатов встречается 54 женских имени — доля немалая. Не позволяя себе чрезмерных обобщений, мы можем, опираясь на этот дошедший до нас как исключение пример, задаться вопросом об интересе женщин к выборам в других частях Империи и даже в республиканском Риме. Речь шла, разумеется, не о голосовании, а об участии в избирательной кампании, в «митингах»{619}: ведь чтобы агитировать за кандидата, надо знать его программу, то есть проявлять политическую активность. Конечно, женщины (по крайней мере некоторые из них) действуют в рамках клиентских отношений; другие выражают согласие с супругом, но мы-то ожидали, что они вовсе не участвуют в выборах по закону или не заинтересованы в дружеских и клиентских услугах такого рода. И даже если Помпеи — исключительный случай в римском мире, он все равно интересен.

Следуя за мужем

С политикой и общественной жизнью была тесно связана жизнь воинская. Мы уже видели, что жены часто сопровождали наместников и военачальников при их назначении в провинцию. В идеале, согласно Сенеке, в этом случае женщина должна быть незаметной: «В течение шестнадцати лет, когда муж ее управлял Египтом, Гельвия (тетка Сенеки по матери. — Авт.) никогда не показывалась народу, никого не принимала в доме префекта, ничего не просила у мужа и не дозволяла, чтобы ее о чем-либо просили <…>. Будь провинция эти шестнадцать лет ею довольна, было бы великое дело; она ее не замечала — еще лучше»{620}. Приемы, покровительство, разнообразные ходатайства перед мужем — философ все это осуждает, но вместе с тем и называет обычные формы деятельности супруги в провинции. Если к этому добавить благотворительность, станет понятно, почему во всех областях Империи встречаются многочисленные статуи и надписи женщинам{621}, поставленные то воинами, то провинциальными и муниципальными властями. Наряду с этой деятельностью — в общем, положительной — присутствие женщин и детей могло создать проблемы военного плана. Мы уже говорили о «деле» Флавии Сабины; историки говорят и о других: например, рассказывая, как Германику пришлось увести в безопасное место Агриппину — а ведь у нее не было недостатка в стойкости и военных способностях, — Тацит рисует «горестное шествие женщин и среди них беглянкою жена полководца, несущая на руках малолетнего сына и окруженная рыдающими женами приближенных, которые уходили вместе с нею»{622}. Во время войны Отона с Вителлием Салонина, жена Цецины, на великолепной лошади сопровождала войско в походах; «это тоже раздражало жителей»{623} — только ли потому, что конь был покрыт пурпурным чепраком? Еще больше доставалось таким женам, как Корнелия, супруга Кальвизия Сабина, и Планцина, жена Пизона, которые в мужской одежде входили в лагеря, участвовали в кавалерийских упражнениях и парадах когорт, «забывая, что подобает женщинам»{624}. Наконец, про Триарию, жену Луция Вителлия, рассказывали, «будто она…, нагло опоясавшись солдатским мечом, творила жестокости на заваленных трупами улицах поверженного, погруженного в отчаяние города»{625} (Террацины).

Также считалось предосудительным и даже подсудным, когда женщина способствовала расхищению богатств в провинциях. Алчность наместников хорошо известна; если верить Ювеналу и Марциалу, их жены им не уступали{626}. Реальные судебные процессы подтверждают обличения сатириков{627}. В деле проконсула Бетики Цецилия Классика обвинение было выдвинуто также против его жены Касты, дочери Цецилии и даже зятя — правда, они не были осуждены. В аналогичном случае Паксея покончила с собой вместе с мужем — впрочем, как дает понять Тацит, это обвинение было предлогом для политической расправы. Сосия Галла подверглась изгнанию.

Италийские и провинциальные дамы

В Италии и в Африке женщины из высших слоев общества могли участвовать в политической и общественной жизни родного города (или города, где у них были собственность и интересы), будучи его покровительницами (patronae civitatis). Здесь перед нами вновь специфика клиентских отношений, и выбор женщины в качестве покровительницы городского общества представляется достаточно формальной данью уважения к ее семейству. Тем не менее нам стоит немного задержаться на нем, поскольку от покровителя (или покровительницы){628} города ожидают актов благотворительности, а также влияния в Риме, чтобы он оказывал своей общине конкретные услуги, давал поддержку и защиту при различных обстоятельствах (ссоры с соседними городами, налоги, недоразумения с палатинскими канцеляриями). Кроме того, покровители города могли заседать в городском совете (ordo decurionum). Хотя женщины не имели права занимать мужские должности, покровительницы городов фигурируют и в списках декурионов: это, конечно, была не действительная магистратура{629}, и само присутствие могло быть исключительно почетным. Дело не в том: в обзоре политических ролей женщин нельзя забыть и об этой.

В Италии и в провинциях участие женщин в общественной жизни вообще проявлялось отчетливее, чем в самом Риме. Прежде всего они были жрицами — в основном, но не исключительно императорского культа. Ведь если даже в Риме весталки и фламиника Юпитера занимали видное место, участвовали в публичных церемониях, то и вне Рима у женщин были случаи занимать жреческие должности, в споре за которые они раздавали обещания благотворительной деятельности, за которые получали почести и статуи, так что эти провинциалки из местной элиты становились почти на равную ногу с женами наместников. Они бывали жрицами общественного культа (sacerdos publica) и фламиниками такого-то города или такой-то провинции. Так, мы встречаем Модию Квинтию — непременную фламинику из Бизики в проконсульской Африке{630}; матрону, имя которой утрачено — жрицу общественного культа Венеры в Сорренто, удостоенную статуи{631}; Антонию Цецилию — великую жрицу в Малой Азии с мужем, великим жрецом Тиберием Клавдием Сократом{632}; чету фламинов из провинции Ближняя Испания — Порцию Матерну и Луция Нумизия Монтана{633}. Жреческую должность такого рода могла получить даже вольноотпущенница, как Лициния Приска, фламиника в Дугге (Северная Африка){634}.

В греческом мире и Малой Азии местные аристократки были еще более на виду. Публичных функций, которые там исполняли женщины, одни или вместе с мужьями, было много: гимнасиархия (обучение атлетов и устройство гимнасиев), агонофесия (устройство игр), демиургия и стефанофория (раздача наград и венков), притания (общественные расходы). Отметим, что здесь действовали местные законы, а не римское право. На Хиосе{635} Клавдия Метродора была дважды стефанофором, четырежды гимнасиархом, агонофетом и «басилеей» (царицей) Ионической лиги. В Эфесе{636} Элия Севера Басса была пританом и гимнасиархом всех гимнасиев. В Пергаме{637} Аврелия Клавдия Аполлония была жрицей Афины и агонотетом Никифорий (Победных игр), а Юлия Тиха — пританом и жрицей Деметры и Коры. В Перге Планция Магна{638} была демиургом, гимнасиархом, жрицей Артемиды, жрицей Матери Богов, великой жрицей императорского культа, носила титул «Дочери города». Вступали они на это поприще сами, действуя властью, полученной благодаря деньгам, или под давлением мужчин, ради престижа семьи, морального обязательства, из подчинения господствующей идеологии, требовавшей преуспеть в исполнении гражданского долга? Предлагались и то и другое объяснение. Во всяком случае, эти посты (дорого стоившие) делали их необычайно заметными среди женщин фигурами. При всем том и тут, по крайней мере в греческом мире, все совсем не однозначно: если мы обратимся к частной сфере и даже публичным почетным надписям, то и здесь похвальными для женщин качествами остаются стыдливость, скромность и преданность домашнему очагу. Детали обязанностей на упомянутых должностях часто не слишком ясны, и во всяком случае мы можем задаваться вопросом, исполнялись ли эти обязанности действительно женщинами или через посредников: ведь если бы женщины в самом деле устраивали игры и состязания или руководили гимнасиями, мужчины в результате им подчинялись бы.