В погоне за памятью. История борьбы с болезнью Альцгеймера - Джозеф Джебелли

Казалось бы, целый фейерверк увлекательных открытий, но Николич подчеркнул, что его задача – продлить не просто продолжительность жизни, а продолжительность здоровой жизни. Ведь даже если все мы будем жить до ста пятидесяти, «никто не захочет жить овощем», без обиняков закончил он.

Однако некоторые ученые считают, что это ложная дихотомия. Обри ди Грей, геронтолог и специалист по информатике из Кембриджского университета, известный своей эксцентричностью, считает, что одно без другого немыслимо, и продлить здоровую жизнь можно, лишь увеличив продолжительность жизни как таковую. Ди Грей утверждает, что если мы сумеем возместить ущерб, который наносит нам старение на молекулярном уровне, то сможем сохранить здоровье на сотни, а то и на тысячи лет. Человеку может быть хронологически 60 лет, но биологически только 30. По мере научно-технического прогресса эта разница будет все увеличиваться и достигнет столетий, а при этом будут уничтожены все старческие болезни, в том числе и болезнь Альцгеймера. В своей книге Ending Aging: The Rejuvenation Breakthroughs That Could Reverse Human Aging in Our Lifetime («Остановить старение. Прорывы в технологиях омоложения, способные обратить старение человека при жизни нашего поколения») ди Грей предсказывает:

…настанет время, когда можно будет регулярно прививаться анти-амилоидными вакцинами, примерно как сейчас мы прививаем по календарю детей: одни вакцины потребуют «ревакцинации» раз в несколько лет, другие можно будет вводить всего несколько раз за каждые сто лет многократно продленной жизни. Каждый раз после введения вакцины наши клетки и органы начнут снова жить и функционировать без каких-то молекулярных помех [то есть без бляшек и клубков], что вернет им буквально безграничный потенциал юности9.

Самому Николичу уже под 70 лет, и он признается, что здоровая старость быстро превращается в его «пунктик». Но память его не подводит: он с яркого монитора моего компьютера рассказал о трудном детстве в стране социалистического блока, о том, как родители сами составляли для него наборы химикатов для экспериментов, чтобы познакомить с наукой и окружающим миром. А теперь словно бы сама судьба свела Николича с Вайс-Кореем и Ли Вэем, чтобы оживить древние легенды и воплотить их в жизнь.

Но если говорить не так пышно, события этой главы преподают нам простой важный урок. Суть его прекрасно сформулировал Алекс перед нашим прощанием в Гонконге.

– Для нас это было и правда не более чем наблюдение за дедушкой. Если каждый, кто ухаживает за больными во время медицинских процедур, будет просто больше регистрировать, это само по себе станет значительным шагом. А ведь все записывать совсем несложно, верно?

Мир академической науки строг и бесстрастен, и с медицинскими курьезами там обычно не церемонятся. Главный недостаток курьезов – отсутствие экспериментального «контроля», то есть возможностей для объективного сравнения, которые минимизировали бы переменные и повысили научную объективность. Без контроля мы не можем понять, есть ли между двумя событиями причинно-следственная связь. Однако, как показали Алекс и Ли Вэй, сила курьезов в другом. Они порождают гипотезы. Они превращают нелепицу в творческий прорыв. Конечно, никто не собирается выкачивать кровь из молодых, чтобы исцелять стариков. И все же в страшных старинных сказках все это время таилась доля правды. И чтобы выявить ее, оказалось достаточно внимательного взгляда любящей родни.

Глава шестнадцатая

Семена деменции

Лиса знает много разного, а еж – только одно, зато важное.

Когда я оканчивал докторантуру в Университетском колледже Лондона, половина ученых с нашей кафедры заинтересовались новой идеей. Правда, лично мне, когда я узнал об этом, стало одновременно и интересно, и страшно – неприятная смесь. Естественно, у каждого из нас была своя любимая гипотеза причин болезни Альцгеймера. И мы то и дело собирались компаниями в кухне за чаем и кофе и расспрашивали друг друга, кто что думает и у кого какие новые соображения; подобные импровизированные совещания только приветствовались и обычно проходили вполне цивилизованно. Однако эта гипотеза показала, что мы зашли слишком далеко. Она заставила нас усомниться во всем, что мы знали. Не знаю, что это было, – разумный скептицизм или задетая гордость. Так или иначе, в один прекрасный день, дожидаясь, когда вскипит чайник, я прицепился с разговором к стороннику этой гипотезы, заставил все мне растолковать – и услышал такое, что мне захотелось носить на работу костюм для химзащиты.

Глубоко в джунглях Папуа – Новой Гвинеи, в районе Окапа, раскинувшемся в провинции Истерн-Хайлендс над рекой Ламари, ютится цепочка хижин из бамбука и травы под соломенными крышами. Деревня называется Агакаматаса. Чужаки попадают сюда нечасто. Здесь живет первобытное племя форе – племя, которое, по данным антропологов, раньше практиковало ритуальный каннибализм.

Однако в марте 1957 года сюда все же добрался американский педиатр Карлтон Гайдузек. Ему было 33 года, и был он трудоголик с живыми голубыми глазами и большой любитель поговорить (как-то перед докладом у Гайдузека спросили, не нервничает ли он, а он ответил: «Нет, я нервничаю, только когда молчу»). Он был сыном мясника-словака, вырос в Нью-Йорке и учился в Гарварде, где за свою неуемную энергию получил прозвище Атомная Бомба. Но вскоре Гайдузеку наскучил американский образ жизни, и молодой доктор решил бороться с инфекционными болезнями в первобытных культурах. Он стал военным врачом и объехал весь земной шар, изучая бешенство, чуму, цингу, геморрагические лихорадки. И, конечно, услышал о племени форе из Новой Гвинеи и о загадочной болезни, которую они называли «куру», то есть «трясучка».

Болезнь куру – сущий кошмар. Ее жертвы корчились в судорогах, не могли говорить, а затем у них начинались припадки безудержного хохота. Этот зловещий симптом сулил начало конца – но смерть наступала еще очень нескоро, иногда через год, после кошмарного периода угасания. Австралийское правительство, контролировавшее эти территории, назвало куру «смеющаяся смерть». От нее погибало около 200 человек в год, что грозило племени форе, насчитывавшему примерно 35 000 человек, полным вымиранием. Форе считали, что куру насылают шаманы из враждебных племен, и иногда нанимали собственных шаманов, чтобы