Спецслужбы и войска особого назначения - Полина Кочеткова

— Их действительно уволили? — спросила я Энди.

— Да. Идиотизм. Это очень порадовало КГБ.

Однажды Энди мне сказал:

— Ты спрашиваешь, почему я пью. Да потому, что это прекрасное оправдание короткой памяти. Можно сказать: «Не помню, я слишком много выпил!»

В другой раз, лежа в постели, он спросил, хочу ли я знать, был или не был он «кротом» ЦРУ В одном журнале утверждалось, что Энди начал работать на ЦРУ задолго до решения оставаться в Соединенных Штатах. Он объявил мне, что «крот» на шпионском жаргоне означает агента, который долго собирает информацию и передает ее только после перехода в другой лагерь.

— Так ты был «кротом»?

Он помолчал, потом тихо ответил:

— Да.

Я никак на это не отреагировала. Он кашлянул, и сильно огорченный, пошел в туалет. Мое равнодушие его уязвило. Еще бы: поделиться такой Ценной информацией с девушкой, которой на это совершено наплевать! Я всегда старалась вести себя так, чтобы он не подумал, будто я считаю его важной персоной. Иначе он мог сорваться с крючка. Он был хорошим манипулятором, но не таким хорошим, как я. Его штучки на меня не действовали.

Из-за работы над книгой Энди стал пить меньше и чувствовал себя лучше. Меня его хорошая форма немного тревожила: чем сильнее он становился, тем меньше был подвержен моей власти. Может быть, мне следовало его подпаивать — тогда он был бы полностью в моей власти. Но в таком случае я бы просто спятила. Энди продолжал рассказывать мне о себе. Его ненависть к советской системе возникла у него в тринадцать лет, когда в деревне, где он жил, его подвергли допросу агенты КГБ: допытывались, кто из жителей ходит в церковь. Это оставило в душе Энди глубокий след. В то время он мечтал стать кинорежиссером и, приехав в Москву, стал общаться с киношниками. Но скоро понял, что из этого ничего не выйдет. Цензура была слишком свирепой.

Сейчас, в Америке, у него снова появилось желание снять фильм. Он спросил, соглашусь ли я сыграть главную роль.

— И кого я буду играть — принцессу?

— Нет, деревенскую девушку. Это будет фильм о крестьянах. У тебя есть шанс стать кинозвездой!..

Родители Энди хотели, чтобы он был врачом, как отец. Его семья принадлежала к среднему классу, и Энди, по его словам, никогда не знал настоящей нищеты. Он поступал в Московский институт международных отношений и очень этим гордился, потому что считал его лучшим учебным заведением. В двадцать пять лет он вступил в партию, понимая, что без этого ничего не сможет достичь. У него были хорошие связи, поэтому он благополучно закончил институт и защитил диссертацию.

Энди благополучно поднимался по служебной лестнице и скоро стал одним из помощников Громыко. Тот так нещадно его эксплуатировал, что у

Энди случился нервный криз и он на восемь месяцев загремел в больницу. Все лавры за его работу достались Громыко. Энди писал для него все тексты речей и выступлений. С Громыко приходилось нелегко: он был страшно раздражительный. В конце концов он решил вознаградить Энди, которому тогда было только сорок лет, должностью посла в Швейцарии. Однако Энди хотел попасть в Америку. Громыко послал его в советскую миссию в ООН. Энди сказал мне, что жена Громыко одалживала деньги у его жены каждый раз, когда прилетала в Нью-Йорк.

Еще он рассказывал мне о Хрущеве и Берии. Досле смерти Сталина Берию объявили английским шпионом и расстреляли. Хрущеву тогда было пятьдесят девять лет и у него уже начинался маразм. Отношения с Китаем ухудшились по его вине. Хрущеву это припомнили и сняли, когда он отдыхал на Черном море, однако дали ему пенсию и загородный дом. О Брежневе Энди был очень низкого мнения. Он сказал, что Брежнев не дурак, но и не умный и не знает ни одного иностранного языка в отличие от Громыко, говорившего на трех.

Энди тщательно обдумывал название каждой главы своей будущей книги. Одна из глав в книге Энди называлась «Вид с тридцать шестого этажа». Именно на этом этаже находился его кабинет, а на трех этажах под ним работали люди, которые ему подчинялись. Я уже говорила о том, что Энди очень любил хвастаться своим положением. Однажды он рассказал мне, как наблюдал из окна своего кабинета за останавливающимися внизу огромными роскошными лимузинами. С завистью подумала я о том, сколько денег другие девушки имели с их хозяев. А Энди все рассказывал о шестидверных лимузинах:

— Знаешь, я ездил именно в таких…

Как-то раз, во время очередного ближневосточного кризиса, было созвано заседание Совета Безопасности. Энди уселся перед телеком и впился в экран.

— Вот чем я занимался, Джуди!

Но больше всего он любил смотреть фильмы ужасов и фантастику. Мог смотреть их по второму и третьему разу, всю ночь напролет.

— Что ты находишь в этих дурацких фильмах, Энди?

— Это совсем другой мир. Непохожий на наш.

Наверное, поэтому-то Энди ко мне и привязался.

Я тоже была из «другого мира». Помню, я его спросила, чем ему так понравилась. «Не знаю, — ответил он. — Ты злая, жестокая и холодная. Не знаю».

И снова сел на своего любимого конька: принялся хвастаться своей принадлежностью к элите.

Наши отношения с Энди чем-то напоминали переговоры по сокращению стратегических вооружений. Только вместо оружия в них фигурировали деньги и мое свободное время. Наверное, он даже находил в этом удовольствие — как в азартной игре. Я не скрывала от него, что продолжаю видеться со своими постоянными клиентами и друзьями обоего пола. Это приводило его в ярость. Но в конце концов наша сделка кое-как состоялась: за пять тысяч в месяц я согласилась бросить занятие проституцией. «Но к моей личной жизни это не относится», — предупредила я его. — «Относится». — «Нет, не относится».

Договорились, что я бросаю всех мужчин, но не женщин.

— Я люблю тебя больше, чем жену, Джуди.

— Сомнительно звучит.

— Я имею в виду — больше, чем я ее любил, когда мы с ней были молоды и романтичны. Ты — моя первая и последняя любовь, Джуди.

И предлагал стать его женой. Я отказывалась. Никогда я не говорила ему о любви и никогда не уделила ни минуты своего времени бесплатно, но он слишком увлекся своими фантазиями.

Однажды я решила посоветоваться о своем положении с одним моим другом — не «дружком» — которой был очень образованным человеком. Ему можно было доверять.

— Русские ведут грязную игру, и, боюсь, американцы — тоже, — сказал он. — Тебе лучше в этом не участвовать.

Но я не последовала его совету — не смогла бросить занятие проституцией.

Когда через некоторое время мы снова увиделись, он мне сказал:

— Слушай, если ты не хочешь выйти из игры, то, по крайней мере, напиши об этом книгу!

Такая идея мне понравилась. Во-первых, на книге можно было хорошо заработать. Во-вторых, это позволяло как-то снять нервное напряжение. В-третьих, я сохранила бы свое влияние. Если ты не используешь других людей, они используют тебя. Написать книгу означало обратить ситуацию в свою Пользу.

С этого времени я начала вести дневник, который никогда не оставляла дома, боясь обыска, который в мое отсутствие могли провести агенты ЦРУ Пришлось быть осторожной и в телефонных разговорах.

Однажды мне позвонил агент ФБР Дэвид.

— Привет? Только что вернулась от Энди?

— Да, всю ночь была у него.

— Удалось выспаться?

— Чуточку.

— Надеюсь, достаточно, чтобы прийти пообедать вместе с нами?

— Не уверена…

— Это очень важно.

— А что за дело?

— Важное дело. Нам бы очень хотелось с вами побеседовать. Но не по телефону

В голосе у него чувствовалась озабоченность, которая передалась и мне. А вдруг они узнали о моей книге?

Мы встретились в баре, недалеко от моего дома, и нашли уголок, где могли поговорить спокойно.

— Так вот, дело очень деликатное, — начал Дэвид. — Из-за этого мы рискуем потерять работу… У Энди обнаружили венерическую болезнь…

Сначала я даже почувствовала облегчение. Ерунда: несколько уколов пенициллина или другого антибиотика — и все в порядке. Но потом я обозлилась. «Наверное, они решили, что это от меня, — подумала я. — Конечно, чего еще ждать от проститутки!»

— Давайте попробуем вычислить, — предположил Дэвид. — Не считая сегодняшней ночи, когда вы были у Энди в последний раз?

Он вынул из кармана свою записную книжку. Хотя ФБР формально «передало» Энди ЦРУ, наблюдение с их стороны продолжалось…

Мы начали прикидывать, сравнивать даты. Потом Дэвид сказал, что врач запретил Энди вести половую жизнь в течение трех дней.

— Я сейчас позвоню своему врачу и попрошу его принять меня как можно скорее.

— Да, и вот еще что, — сказал Дэвид. — Вам хотели послать повестку в суд по вашему прежнему делу о наркотиках. Но будьте спокойны: мы это замяли.

— Спасибо. Правда, я совершенно не представляю, в чем еще они могут меня обвинять…