Жил-был хам - Валерий Аронович Голков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Домой он вернулся через месяц, бледный, мрачный и задумчивый. За это время семейное его положение претерпело существенные изменения. Жена устроилась торговать овощами на рынке и так приглянулась хозяину овощной палатки, добродушному толстому азербайджанцу, что тот взял ее к себе на полное обеспечение и совместное проживание. Дочь подалась в проститутки и ее карьера на этом поприще оказалась весьма успешной – природный талант к выбранной профессии обеспечивал приличный заработок. Она больше не нуждалась в «хрущевской» площади и крохах от вахтерского зарплаты. Вася не слишком расстроился от таких семейных катаклизмов – баба с воза – кобыле легче, а две – и подавно. Правда, оставалась еще старушка – мать, но после смерти мужа она уехала в деревню к родственникам и потребностью во внимании к себе Васю не обременяла. Она и до смерти мужа была его бледной тенью, и Вася воспринимал ее точно так же, как и папаша, т. е. никак. После «психушки» он снова стал ходить на свою работу – сутки на посту, трое – дома. Папины компаньоны узнали о Васиной болезни, но к чести своей, чтя память папаши, с работы не уволили. А старые знакомцы – клиенты к прежним своим пошлостям добавили новую: проходя мимо его поста, взяли за правило крутить у виска пальцем, испытывая злорадное наслаждение местью.
В дополнение ко всем перечисленным невзгодам Васю периодически посещали воспоминания о прежней роскошной жизни за папиной спиной, которые резко контрастировали с убогим настоящим и ничего хорошего не сулившим будущим. Как-то раз ему даже захотелось напиться с горя, однако и тут ему не повезло: проходя мимо магазина и пошарив в кармане, он обнаружил, что на хорошую водку денег не хватает, а дешевую покупать не рискнул. Но однажды луч света проник в темные коридоры Васиного существования и в окружающем сумраке возник перед ним оазис надежды. Вася припомнил, как года за три до папиной кончины в их замок пришел какой-то чиновник из губернского правительства и попросил взаймы довольно большую сумму в американских рублях. Папа дал чиновнику эту сумму под расписку, усиленную клятвенно-честным словом заемщика возвратить деньги на папиных условиях. Условия были такие: заём выдается на один год, после чего незамедлительно и безоговорочно возвращается. Чиновник, однако, займа не вернул – ни через год, ни позже. И вот вспомнил Вася эту историю и бросился искать в папиных бумагах расписку. И нашел он эту расписку. И явился с ней к чиновнику в надежде получить денежки папы, и даже сумку с собой взял – вдруг должник захочет рассчитаться наличными. Чиновник встретил Васю приветливо, расписку признал, а про честное слово не вспомнил. Оно и понятно, честное слово – субстанция нематериальная, как тот «привет», который в известном мультике удав через слона передает попугаю. А деловой человек и большой чиновник ни в какие «честные слова» не верит, даже в свои. Денег Вася не получил – ни наличных, ни по «безналу», и на то были свои причины. Должник объяснил Васе, что столько валюты, сколько он занял у Васиного папы, у него нет, а в рублях – и подавно, так как за то время, которое длилась его долговая кабала, курс вырос в несколько раз, и ни в какую сумку эти деньги теперь не полезут. Да и вообще, продолжал должник, забыв про недавнюю свою приветливость, о чем мы с тобой тут базарим? Что ты мне тут батон крошишь? Ты кто такой? Папу я знал, а тебя, фраера мелкого, – нет. Ты про срок исковой давности слыхал? Так вот, он истек, столько лет прошло, и теперь нет ни заемщика, ни заимодавца. Так что нет у тебя, Вася, законного права этот долг требовать. А посему пошел вон, Вася, а то охрану вызову. Герой наш взялся было доказывать, что он не «кто такой», а прямой наследник, но тут пришел «охрана» в виде двухметрового амбала, который вытолкал Васю из кабинета, а когда тот упал, поднял его за шиворот и направил тело по стрелке «Выход». Шел Вася по стрелке вдоль коридора с множеством кабинетов, прижимая к груди пустую сумку, и вдруг почувствовал, как на голову его опускается уже знакомый мутный туман. Ему стало страшно, но вместо «караул» или, скажем, «помогите», он заорал: «Хамы!». Потом: «Дятлы!». И уже в голову полезло «воры», «срок вам, а не давность», затем затуманенной голове почему-то вспомнилось «вас тут не стояло», «Мальдивы», «сантехника», «12 минут». Но тут одна за другой стали открываться двери кабинетов и показались заинтересованные лица их обитателей, услышавших Васины вопли. И Вася понял, что если сейчас не вынырнет из накрывшего его тумана, то приедут бравые ребята со своим халатиком. Это ему удалось, туман рассеялся, после «дятлов» продолжения не последовало, и двери кабинетов стали закрываться.
Возвращаясь домой, Вася купил бутылку дешевой водки и распил ее в своем дворе, конкретно под детским грибочком, с каким-то бомжом, у которого в кармане оказался бумажный стаканчик и конфетка «соевый батончик». Вася поведал новому знакомцу про срок давности, курс доллара, тяжелую свою вахтерскую долю и даже всплакнул у него на груди, вспомнив папу и светлые времена. Потом они стали прощаться, бомж сказал: «ты, ето, если што, обращайся», а Вася подарил ему свою сумку. Наутро он пришел на работу с полным набором неприятностей во всем организме – следствием выпитой дешевой водки, равнодушно выслушал гадости от проходящих мимо него старых неприятелей, кое-как отстоял свою смену и вернулся домой, опустошенный и разбитый. Оазис надежды оказался миражом.
Но жизнь, какая ни есть, продолжалась. Приходилось регулярно являться на работу, сутки через трое, воевать с ЖКК, постоянно терпя поражение; посещать поликлинику, как того требовало пошатнувшееся здоровье, но уже в качестве опытного стояльца в очередях; ездить в общественном транспорте из-за частых простоев «Калины» в ремонте; ходить на рынок и в магазины. Иногда в его убогой квартирке в целях
