Гении Барсума - Эдгар Берроуз

Другим чудесным изобретением Карториса был компас и автопилот. Достаточно было установить курс, после чего спокойно ложиться спать. Корабль доставил бы вас до места назначения, опустился до высоты сто ярдов и повис в воздухе. А специальное устройство разбудило бы пилота. Я полагаю, что Джон Картер подробно описал это устройство в одном из своих манускриптов.

Для меня сейчас этот прибор был бесполезен, так как я не знал, куда лететь. Однако я лег на курс тридцать градусов южной широты, тридцать пять градусов восточной долготы, предполагая, что ориентировочно Джахар находится где-то там, и включил автопилот.

На большой скорости я миновал обработанные и орошаемые земли Гелиума и полетел над мертвой пустыней, покрытой желтым мхом. Это было дно давно пересохшего океана, по которому когда-то плавали корабли счастливого и процветающего народа. Но те времена давно прошли и воспоминания о них остались лишь в легендах и сказках Барсума.

Кое-где на возвышенностях я видел древние памятники той эпохи — печальные полуразрушенные города древнего Барсума. Но в тех развалинах ощущались великолепие и величественность, поражавшие даже современного человека. Это были трагические следы, оставленные древней цивилизацией, как бы двигавшейся за пересыхающим морем. Города теряли свое могущество и становились легкой добычей для диких орд зеленых кочевников. Теперь только они и были единственными обитателями пустынных бесплодных равнин на дне пересохшего океана: ненавидящие и ненавидимые, не знающие ни любви, ни жалости, ни счастья, ни покоя, не умеющие ни смеяться, ни плакать — они проводили свою долгую жизнь в постоянных войнах друг с другом, со своими соседями; любой человек, попавший в эти безрадостные пустыни, становился жертвой их безудержной жестокости и алчности.

Но даже среди этих свирепых и жестоких обитателей пустыни, наибольшей жестокостью отличалась орда зеленых из Торкаса. Город Торкас, в древности славившийся богатством и великолепием, теперь был опустошен и полуразрушен. Но настолько велика была его слава, что он до сих пор отмечен на всех картах Барсума. Я никогда не видел этого города, поэтому решил пролететь над ним. Увидев вдали горделивые башни и мощные укрепления Торкаса, я ощутил тревожное возбуждение, которое испытывали все красные люди Барсума при виде развалин древних городов.

Приблизившись, я сбросил скорость и спустился пониже, чтобы рассмотреть город. Как он, вероятно, был прекрасен в те давние времена! Даже сейчас, когда прошло много тысячелетий с тех пор, как его широкие улицы и просторные площади были полны жизни, он поражал воображение своим великолепием, которое не смогло полностью уничтожить безжалостное время.

Я видел улицы, по которым много лет не ступала нога человека. Плиты мостовых заросли желтым мхом, из трещин выбивались корявые деревья и кусты. Молчаливые дворцы смотрели на меня. Кое-где крыши провалились, но в основном все было в полном порядке, и казалось, что город дремлет, грезит о прекрасном прошлом, когда в этих дворцах жили счастливые гордые люди, по улицам ходили прекрасные женщины, одетые в шелка, и их драгоценности сверкали в солнечном свете при каждом движении гибких тел. Я как будто видел витрины богатых лавок, мачты кораблей, стоящих на якоре в гавани… Вот по широким улицам идут моряки, а возле дверей домов стоят суровые воины. Да, чудесные видения рождала мертвая тишина мертвого города! И вдруг, возле одного из роскошных дворцов я увидел то, что сразу вернуло меня из чудесного прошлого в реальность: прямо подо мной стояли несколько тотов, привязанные к ограде большого сада.

Присутствие этих огромных животных могло означать только одно: их свирепые хозяева где-то неподалеку. Один из тотов поднял голову и, завидев меня, начал злобно реветь. Остальные тоты, которых очень легко привести в бешенство, тоже подняли дикий шум. Что последовало за этим — нетрудно догадаться.

Зеленый воин выскочил из дворца как раз в тот момент, когда мой флайер еще не успел скрыться из виду.

Поняв, что он заметил меня и скрываться нет смысла, я включил двигатель на полную мощность и поднялся на большую высоту. Из дворца высыпало еще человек двадцать, и первый воин указал им на меня.

Я хорошенько отругал себя за любопытство, за которое мог поплатиться и потерять слишком много времени. Я поднимался вверх зигзагами, а снизу доносились до меня свирепые крики зеленых. Дула их длинных винтовок были направлены в мою сторону. Послышался свист пуль. К счастью, они пролетали мимо. Еще несколько секунд, и я буду вне досягаемости выстрелов зеленых. Я уже в душе благодарил своих предков за удачливость, как вдруг одна из пуль попала в корабль.

Злобные крики разочарования достигли моих ушей. Я сделал вираж и взял курс на юго-запад, все еще не веря в свое спасение.

Я уже пролетел семьдесят карадов от Гелиума. До Джахара по моим подсчетам оставалось карадов пятьдесят-семьдесят пять. Я решил, что больше не буду подвергать опасности свою жизнь — ведь только я мог спасти Саному Тора, девушку, которую я любил.

Вдруг я ощутил, что мой флайер теряет скорость и высоту. Наверное, пуля зеленых попала в какое-либо устройство, обеспечивающее полет.

Упрекать себя в преступной беззаботности было бы только напрасной тратой энергии, хотя я могу заверить вас, что вполне осознавал свою ошибку и ее возможные последствия. В этот момент я думал только о Саноме Тора, совершенно забыв, что теперь и моя жизнь находится в смертельной опасности.

Я не знал, сколько времени мой корабль продержится в воздухе, и потому попробовал увеличить скорость, чтобы между мной и зелеными легло как можно больше хаадов. Я понимал, что недалек тот момент, когда мне придется приземлиться в этой пустыне.

Примерно две тысячи хаадов уже отделяли мой флайер от того места, где его подбили зеленые воины Торкаса. Сейчас я находился над заросшей мхом низменностью, где когда-то плескались волны залива. Далеко впереди виднелись низкие холмы — бывший берег моря. Я направил флайер к холмам, надеясь, что смогу на низкой высоте перелететь через них. Но чем ближе я подлетал, тем меньше надежд оставалось у меня. Увы, еще немного — и мне придется садиться. И тут я увидел у подножия холмов развалины древнего города. Ничего хорошего это мне не сулило, так как подобные развалины всегда служили местом обитания зеленых.

Сейчас я находился на высоте нескольких адов над землей (ад — примерно 9.75 футов). Я уменьшил скорость, чтобы не разбиться при приземлении, и это приблизило конец полета. Я опустился на покрытую желтым мхом равнину в хааде от бывшей набережной мертвого города.

Глава III. Западня

Мне не повезло, так как я приземлился на совершенно открытой местности и был виден из города, как на ладони. У меня оставалась только жалкая надежда на то, что зеленые любят селиться в самых роскошных дворцах древних городов, которые обычно расположены далеко от берега. Тогда, может быть, я сумею добраться до города и укрыться в одном из домов на набережной. Впрочем, зеленых здесь могло и не быть вовсе.

В таком качестве флайер мне был больше не нужен, поэтому я мог со спокойной совестью покинуть его. Взяв оружие, патроны, немного еды, я быстро пошел по направлению к набережной. Не знаю, заметили ли меня враги, но, во всяком случае, я дошел до домов, не обнаружив ни одного живого существа.

В некоторых древних городах живут огромные белые обезьяны Барсума, которых все боятся больше, чем зеленых дикарей. И не только потому, что они обладают страшной силой и чрезвычайно свирепы, но и потому, что они людоеды. Пожалуй, это единственные живые существа, вселяющие ужас даже в зеленых людей Барсума.

Может показаться странным, что я, зная все опасности, которые могут подстерегать меня в этих развалинах, тем не менее стремился к ним. Но у меня не было выбора. Оставаться на голой, покрытой мхом равнине без всякого укрытия, это значило быть замеченным или зелеными воинами, или белыми обезьянами — и погибнуть. Значит, мне нужно было искать убежище, где я мог бы спрятаться до наступления ночи. Только под покровом темноты я мог надеяться благополучно пересечь пустынную равнину и только город мог дать мне это убежище, потому я стремился к нему. Стоя на плитах набережной, я смотрел на дома, которые когда-то были складами, магазинами. А дома смотрели пустыми глазницами окон на меня, на пустую набережную, на пустыню, расстилающуюся за ней. Нет больше громадных кораблей! Нет вечно занятой спешащей толпы людей! Нет самого океана!

Перейдя через улицу, я вошел в одно из зданий, над которым возвышалась башня. Все здание, включая башню, было в хорошем состоянии, и, если бы я смог подняться на башню, то получил бы прекрасный наблюдательный пункт, откуда можно было видеть город и равнину за ним, куда мне следовало идти ночью под покровом темноты. Ведь нужно было искать Джахар. Я вошел в здание и сразу оказался в огромном зале. Нельзя было угадать его прежнего назначения, так как здесь не было ничего, что могло бы натолкнуть меня на какие-либо мысли по этому поводу. В углу зала находился большой камин, а слева от него я увидел лестницу, ведущую вниз, в подвальные помещения. Еще одна лестница вела наверх.