Струны - Дэйв Дункан

Он уснул.

Когда вспыхнул свет, он с трудом проморгался и взглянул на часы. Три часа пятнадцать минут. Потом он перевернулся на спину и попробовал сфокусировать глаза на линзе бластера, приставленной прямо к кончику его носа.

Бластер, наверняка бластер, хотя очень уж здоровый, с руку толщиной. Наклейки не видно, но похоже на “Хардвэйв” производства “Мицубиси”. Одна вспышка из такого ствола испарит и его, и кровать, и еще уйму людей на нижних этажах.

Седрик снова моргнул. Он очень хотел протереть глаза, но не решался двигать руками. Зрение понемногу пришло в норму, и тогда он увидел, что в тесный номер набилась целая толпа индусов — штук, наверное, пять. Его собственный индус скромно стоял в уголке и не делал ничего, ровно ничего. Вот так и положись на эти два с половиной метра кристали и углеволокна.

Самосохранился называется. Вылез, значит, со своей фермы, едва успел солому из волос повытаскивать, пыль с ушей стряхнуть — и сразу мордой в лужу.

За другой, более приятный и безопасный конец бластера держалась некая высокая, широкая, как буфет, личность, с головы до ног запакованная в громоздкий боевой скафандр, по виду — вроде как сделанный из черной лакированной кожи. А вдруг это как раз и есть немецкий костюмчик? Тогда неизвестную личность не прошибить никаким оружием — ну разве что термоядерной горелкой — и руки-ноги этой личности имеют мощнейшие механические усилители. А может, это простой бронекостюм — настоящий немецкий, он же ой-ой-ой сколько стоит, да и если купишь — сразу не наденешь, штука сложная, нужно три года учиться в специальной школе, или даже не три, а пять. И потом все время тренироваться. “Лицо” шлема — блестящая, абсолютно непрозрачная поверхность, не более выразительная, чем дверца холодильника.

— Ну вот я тебя и нашел! — торжествующе провозгласила личность. Голос личности оказался мужским.

— М-м-ме-ня?

— Питер Ольсен Харпер!

— Вы ошиблись, сэр. Я — Седрик Диксон Хаббард!

— Ты что, за фраера меня держишь? — презрительно вопросило безликое лицо. Не совсем, в общем-то, безликое — на черной сверкающей поверхности чуть проглядывало отражение собственного лица Седрика, искаженное как кривизной кристалевой пластины, так и безумным страхом — этакая глазунья из двух яиц.

— Три года я ждал этого момента, Харпер, три года!

— Да никакой я не Харпер, — заорал Седрик. — Я Хаббард! Седрик Диксон Хаббард. Вот, проверьте отпечатки.

Он выдернул руку из-под одеяла и только потом вспомнил, что в подобной обстановке резкие движения считаются неразумными.

К счастью, неизвестного гостя подобные мелочи не волновали, он только преисполнился еще большего презрения к своей невинной жертве.

— В наше время поменять отпечатки — как два пальца об асфальт.

Бластер поднялся чуть выше. Теперь Седрик не видел почти ничего, кроме огромной линзы — и своих в той же линзе отраженных глаз.

Прежде ему никогда не приходилось удостоверять свою личность, но в голофильмах всегда использовали отпечатки пальцев или рисунок сетчатки. Или нюхалку. Он и не подозревал, что в реальном мире давно уже научились изменять папиллярный узор. А других средств удостоверить свою личность у него не было.

Во всем этом было нечто непонятное, даже невероятное.

Если этот тип — ворюга, его ждет печальное разочарование. Которое может перейти в приступ бешенства. На кредитном счету Седрика осталось ноль целых шиш десятых, к тому же грабеж в форме насильственно осуществленного банковского перечисления — такой способ зарабатывать деньги может прийти только в самую тупую голову самого последнего идиота. Тогда остается похищение в целях получения выкупа или то, мясницкое, о котором рассказывал Бен. Тут появлялся пикантный вопрос — а зачем ему тогда позволили проснуться? Со спящим-то проще. А главное, первый день на свободе — и на тебе, все сорок четыре удовольствия.

И все же сейчас Седрик боялся гораздо меньше, чем семь лет назад, когда Грег и Дуэйн отвели его за конюшню и объяснили, что именно собираются с ним делать, однако в тот раз все обошлось, никаких серьезных повреждений он не получил. Не нужно, конечно же, забывать, что этот тип выступает совсем в другой весовой категории, чем два пятнадцатилетних придурка.

— Берите все, что угодно, — щедро предложил Седрик. — Хотя, если уж по правде, у меня нет ничего мал-мала интересного.

Голос не дрожал, звучал абсолютно спокойно — ну прямо как в каком-нибудь фильме. Приятный сюрприз.

— Да не нужны мне, Харпер, твои вшивые деньги. Я хочу посмотреть на твой обугленный труп.

— Я не Харпер и даже не знаю, кто он такой, этот самый ваш Харпер. А потому вы уж либо убивайте меня по ошибке, либо уходите и дайте человеку спокойно поспать.

— О! Да ты у нас, я вижу, смельчак! Седрик попытался картинно пожать плечами. Сложная операция, когда лежишь на спине.

— Ну а что мне еще сказать? Я не Харпер. Проверьте мои пальцы.

Безликий громила на секунду задумался:

— Пальцы подделывают. Ладно, я проверю твою сетчатку.

На Седрика нахлынула волна облегчения, он даже блаженно улыбнулся:

— Валяйте.

Резкая команда, и один из индусов подплыл к кровати; прочие галантно расступились, освобождая ему дорогу. Четыре машины, с виду точно такие же, как и взятая Седриком на прокатном пункте. Сидит в них кто-нибудь или не сидит — понять сложно. Не исключено, что бронированный управляет ими дистанционно. Крохотный номер еле вмещал такую уйму техники.

— Сканер сетчатки, — сказал загадочный налетчик, еще крепче прижимая к многострадальному носу Седрика бластер. С негромким жужжанием открылась крохотная дверца, на витом, упругом проводе закачалось устройство, поразительно похожее на театральный бинокль. Нет, это совсем не стандартный индус.

Теперь нужно прижать эту хрень к глазам и сфокусироваться на красных светящихся крестиках;

Седрик просмотрел уйму детективных голофильмов и не нуждался в инструкциях. Однако кто же мог ожидать, что вспышка будет такой яркой. Ой!

— Ну так что? — спросил он, разжимая пальцы. Снова жужжание, бинокль спрятался в тускло-голубой кристалевой груди, индус умотал куда-то в угол. — Сами видите, что я не Харпер.

Перед глазами плыли ярко-зеленые круги, першило в горле, во рту быстро скапливалась слюна. Не дай Бог еще стошнит.

— Кто? — спросил чернокожий шкаф.

— Харпер — тот парень, за которого вы меня приняли.

— В жизни о таком не слыхал. Аппендицитный шрам?

Он сдернул одеяло. Седрик судорожно икнул, но тут же с облегчением увидел, что оружие повисло на ремне и больше не упирается ему в физиономию.

— Ага, — кивнул тыквообразный шлем. — Аппендицитный шрам.

— Так вы что, знаете, кто я такой?

— Всю дорогу знал. А проверить все-таки не мешает.

Незнакомец откинул шлем назад, представив взору Седрика лысую, как бильярдный шар, голову. На круглом, с мощным подбородком лице не было ни бровей, ни ресниц.

— Это что же получается, весь этот ваш треп про Харпера…

Страх Седрика трансмутировался в злость, по большей части — в злость на себя самого за свой недавний страх. Попытка сесть была мгновенно пресечена болезненным тычком в грудь. Бластер стоял на предохранителе, но это не мешало ему быть очень увесистой дубиной.

— Спокойно, сынок, лежи и не рыпайся. Ну да, ты — Седрик Хаббард. Прежде чем открыть дверь, я проверил твои феромоны.

— А каким образом вы открыли…

— Кыш, стихни! Это ты должен мне кое-что объяснить. Ты хоть знаешь, где ты находишься? Ну хоть бы гад извинился!

— Северно-Американский Мегаполис, — отрапортовал Седрик.

Глаза налетчика нехорошо сощурились. Полное отсутствие волос, неестественно блестящая, явно искусственная кожа. Пересадка, регенерация. Последствия серьезного несчастного случая или болезни, возможно — плохо прооперированный рак. Хриплый голос, горло, скорее всего, тоже оперировали. Возраст? Возраст неизвестно какой, нет смысла даже гадать. Этот человек напоминал рептилию — гладкая, лоснящаяся, безволосая голова, все, что ниже рта, прячется в шейном кольце скафандра; голова словно готова спрятаться в панцирь, как у черепахи. Глаза почти закрыты складками кожи, свисающими с массивных надбровных дуг, видны только узкие полоски радужки — серо-голубые, как зимнее небо, и такие же неприветливые.

— Самп, сынок, он же очень большой. Ты бы попробовал чуть поконкретнее.

— Шестнадцатый этаж “Президент Линкольн-Отеля”.

Седрику не нравилось лежать вот так, полностью на виду, словно картошка на сковородке; он схватился было за простыню и одеяло, но незнакомец отбросил их прочь — все тем же проклятым бластером. Универсальный инструмент.

— Последняя попытка. А шел бы ты на хрен!

— Судя по названию, это заведение расположено где-то между канадской границей и линией Мейсона — Диксона

.

От удара толстого, как древняя пушка, ствола Седрик сложился пополам, задыхаясь и бессмысленно размахивая руками. Никогда еще его не били с такой силой, он даже не представлял себе, как это плохо, когда тебя бьют. Долго, очень долго, лет, наверное, сто или двести в мире не было ничего, кроме боли и удушья. Седрик силился вдохнуть, но воздух куда-то исчез. Черная пелена перед глазами, дикий, нерассуждающий ужас… Затем словно что-то прорвалось. Он сделал долгий судорожный вдох, и пелена начала таять. Господи, да как же мне больно! Его мучитель стоял в ожидании, можно было подумать, что сила удара рассчитана с ювелирной точностью и все его последствия пройдут через заранее задуманный промежуток времени.