Багровый город - Сергей Афанасьев

Чернявый доставал из дипломата уже неизвестно какую по счету бутылку. Незаметно нализались.

Шеф по пьянке обнимал Максима за плечи и говорил прямо в лицо:

— Ты же мужик, Макся. Настоящий мужик. Во… — и он попытался сжать кулак, чтобы показать, какой он, Максим, мужик. Но это у него не получилось и он махнул рукой и продолжал. — А с кем ты связался? С кем, а?

— С кем? — тупо переспросил Максим.

— Вот и я говорю, с кем? — пьяно качаясь, развивал свою мысль шеф. — С этими… — Он с минуту шевелил губами, словно пытался подобрать подходящие слова, потом снова махнул рукой. — Не-е-ет, — замотал он пьяно головой. — Не пара они тебе.

— Не пара, — икнув, подтвердил Максим.

Чернявый нетвердо поманил Максима пальцем, и когда они, пьяно покачиваясь, вышли за ширму, сказал вдруг трезвым голосом:

— А я, собственно, за тобой приехал. Ведь ты то не их. — И он почему-то подмигнул ему.

Они сели в роскошную черную "чайку", где водителем был разбитной парень в "адидасе". И поехали. По дороге Максима укачало, и дальше он уже не помнил, только потом смутно вспоминалось, что он шел по какой-то дороге уже один с твердой целью — прийти домой — включился автопилот.

Проснулся в странной комнате со множеством коек и одинокой тусклой синей лампочкой с сильной тошнотой и головной болью. Замерз. "Надо же так было нажраться" — было его первой мыслью. Встал, не соображая. Сказал ни к кому не обращаясь:

— Мужики, водка есть? А то замерз, зараза.

— Откуда? — раздались голоса из темноты. — А у тебя закурить не найдется?

— Да нет, — Максим провел рукой по голому телу и из нее выпал стеклянный шарик и, тихо звякнув и не разбившись, блеснул в темноте и укатился куда-то. — Где это мы, а? — спросил он.

Но тут прямо из стенки вдруг выглянула знакомая рожа, помахала здоровенным волосатым кулаком и хрипло выдохнула:

— Я вам тут побалую.

И когда это видение исчезло, Максим вдруг остро ощутил, что он находится в морге, а кругом лежат уже давно окоченевшие холодно-неподвижные синие трупы людей.

Глава 5. Подводная лодка. (10–11.02.1988)

Он в недоумении бродил по длинным и пыльным коридорам, изредка заглядывая в пустые заброшенные темные комнаты.

Вышел в какой-то просторный, густо наполненный безмолвно толкающимися людьми, холл. Кто-то куда-то торопился, кто-то, словно вспомнив что-то, вдруг резко менял маршрут своего движения. А где-то ближе к середине зала небольшая группка людей с озабоченными лицами о чем-то молча разговаривала. И глянув на них вдруг сильно сдавило его сердце в ужасной тревоге — Что-то случилось с Олей — подсказала ему его душа. И он быстрым шагом направился к ним, невежливо отталкивая попадающихся на его пути.

Эти люди стояли у большого монохромного экрана, где на черном фоне схематичными зелеными линиями была нарисована, как он понял, большая подводная лодка в продольном разрезе.

Вдруг изображение дернулось, нос лодки задрался резко вверх.

— Вот-вот, — тревожно заговорил единственный сидевший перед пультом молодой человек, похожий на профессора. И по его тону Максим понял — лодка гибнет, и все уже давно смирились с этой потерей. И ему стало жаль этот одиноко затерявшийся где-то в огромных глубинах океана кораблик, брошенный всеми и оставленный погибать в полном одиночестве.

На экране изображение лодки снова резко дернулось — задралась корма и само изображение стало резко вибрировать и расплываться.

— Когда следующая отправка? — вполголоса поинтересовался профессор у стоявшего рядом с Максимом молодого человека.

— Через пять минут из шлюзовой камеры.

— А стоит ли? — скептически-усталым голосом сказал профессор.

Молодой человек только пожал плечами.

И тут вдруг в голове Максима что-то взорвалось — Да ведь там же Оля!!! — И он резко дернул соседа за рукав:

— Где? Где шлюзовая камера?

Молодой человек, нисколько не удивившись и не возмутившись, вяло махнул рукой, показывая направление.

— Вам это ничего не даст, — устало сказал он в спину Максиму.

Внутри лодки было безлюдно. Где-то в глубине надсадно ревел двигатель, пытаясь пробить многотонную толщу воды. Корпус заметно вибрировал и резко бросало вверх и вниз, как (словно) самолет на воздушных ямах.

Тускло светившая аварийная лампочка выхватывала из мрака сцены полной заброшенности и запустения. Кругом на полу и на полках как попало наваленные предметы были покрыты толстым слоем пыли.

Держась за стенку и шаркая ботинками, он побрел вдоль коридора, стараясь не наступать на изредка попадавшиеся детские игрушки.

Вошел в какое-то помещение. Осмотрелся — рубка. Он вспомнил схематичное изображение лодки на экране монитора. Сориентировался. Ага, вон я, значит, где, подумал довольно он. — А это светлое мигающее пятно на схеме, должно быть где-то в той стороне и двумя ярусами ниже.

Неожиданный шум привлек его внимание. Он быстро выглянул в коридор и успел заметить фигуру спускающегося в люк человека.

— Подождите, — крикнул Максим, но человек только ускорил свои движения, и топот его ног быстро затих где-то в глубине корабля.

— Надо же, — покачал он головой. — Что-то местные совсем здесь одичали. — И он теперь уже настороженно пошел в выбранном им направлении.

Где-то на подходе к заветной цели в узком коридорчике он неожиданно налетел на тощего изможденного человечка с довольно небритым лицом и безумными глазами.

Увидев Максима, человечек шарахнулся в сторону, прижался всем телом к переборке, быстро проскользнул мимо Максима, стараясь изо всех сил не коснуться его, и исчез где-то в темноте. И тут же выскочили трое таких же, только поздоровее, людей с бегающими глазками.

— Извините… — обалдело обратился к ним Максим, поднимая руку. Но ближний зло глянул в его сторону, и больно отпихнув, выцедил свистящим шепотом:

— Уйди, гнида.

И вся троица, громко топая и сопя, скрылась в том же направлении.

— Вам хорошо, — сам себе сказал Максим, глядя в след убегающим, — в литературе Никита Сергеевич хоть что-то понимает.

Вышел в темное небольшое помещение с совсем низким потолком. И хотя ничего здесь не мигало, он был уверен — это здесь. Эта вот комната была отмечена на схеме мигающей точкой. Пустота, полутьма помещения, холодный свет аварийной лампочки, давящее чувство огромного многотонного слоя воды над головой — все вдруг удручающе подействовало на него. Мучительно захотелось наверх, на свободу, к солнцу, к свету.

Он внимательно осмотрел разбитые, запыленные приборы — ничего подозрительного, если не считать, что все они уже давно неисправны.