Москвичка в кавычках - Нина Еперина

Помню самое начало нашей смешной семейной жизни с Толиком. Тогда, после нашей свадьбы, его друзья прикалывались над ним и говорили, складывая кукиш, где большой палец находился не между указательным и средним, а между средним и безымянным:

– Плечи то широченные, а головка ма-а-аленькая! Прямо чувак чуваком!

Вот уж точно, природа на нем отдохнула. Высокий, худой. До талии метр, от талии метр. Верхний метр сверхсутулый и широченный в плечах, а на них маленькая головенка торчит. Нижний по-кавалерийски четко подперт ногами, которые, по сравнению с верхней частью, смотрелись несуразно. По плечам он пятьдесят восьмого размера, а по низам сорок второго криво-косолапого, это я как портниха знаю. В общем, очень косая сажень в плечах и совсем кривая в задах. А все вместе именно того рыже-облезлого цвета, который и есть высший знак азербайджанского качества.

И понты-ы-ы-ы!!! Петушиное, обожранное «авантюрином» горе, мечтающее выделяться из толпы…

А я ведь молодая была, совдепией крученая, коммунизмом мученная, да и старыми заскорузлыми понятиями порченная. Бабскими привычками про замужество, веками вбитыми в бабью голову, плюс заразно-понтовая ширма из «слабо»… Я и говорила сама себе:

– Нужно принимать его таким, как он есть. Вышла замуж, так нечего, понимаешь, всякчески критиковать теперь! Все равно все мужики козлы!

У меня с этим вопросом, который секс, тоже свои отношения. Я по гороскопу родилась под знаком Венеры. Весы я, а что это значит, вы и сами догадываетесь. Там Венера нехило потопталась…

Может быть, это еще и оттого, что когда моя мама была мной беременная и работала в маленькой сельской больнице, приехав туда по велению сердца и обстоятельств за моим папой (читаем с пафосом!), там произошел интересный инцидент! К ним в больничку привезли взвод солдатиков, зараженных лобковыми вшами. Пришлось маме построить их в рядок, приказать спустить штаны и задрать руки. Потом она взяла малярную кисть и, обмакивая в ведро с раствором, промазала все интимные места, подмышки и прочие нагрудно-наспинные заросли этим солдатикам очень основательно.

Может быть, именно из-за этого я несколько неравнодушно дышу к мужскому полу? Насмотрелась еще в утробе матери?

Блинов с комьями было до фига, всех и не перечисчитать. Если писать о каждом, получился бы двадцатитомник с приколами. Я их даже как-то умудрялась проглатывать, но некоторые застревали, если уж ком сильно большой попадался. Таким вот блином, да еще и с комом, я и подавилась в тот самый первый раз в нашей коммуналке. Угощаю и вас! Прикалывайтесь на здоровье.

В то золотое, коммунальное время я и мое сокровище работали на государевой службе, в организации, именуемой «Росконцерт». Он – вечно занятый на должности «директор концертных программ», а я на подхвате. На подручных работах. Вроде бы, как простой администратор. Работу пахали вместе. Сами понимаете, если человек хронически занят, то ему надо бизнес крутой срочно сварить и бабки наварить, то еще чего…

Он начинал варить, а я почему-то все время доваривала. То у него варево горчило, то комом каким-то, а то и просто дерьмо…

Дело было по весне. Я получила огромную партию товара. Платки «Хамура» и платки с люрексом японские. Класс!!! Надо было срочно сдавать. Продавать, то есть. Мои «блэки» готовы были дать мне всю эту кучу товара с пятидесятипроцентной предоплатой, фактически за полцены. То есть можно бабки наварить нехилые. Ну, и кто бы отказался?

Я – нет! Это же все по шерстке, по шерстке…

А на «Росконцерт» в это время набежал караул! Всех взялись сажать. Откуда-то появилась ниточка, кто-то за нее потянул, клубок стал разматываться, клочья полетели в разные стороны. В бухгалтерии засада. Спасая себя, потенциально подозреваемые даже на то пошли, что однажды под утро бухгалтерия заполыхала ярким пламенем добротного пожара.

И тогда стали трясти по всем кустовикам, филиалам столичных филармоний. Товарищи это дело сильно любили. Смотришь, трясут-трясут и что-нибудь вытрясут, а особенно если грамотно заставить народ самому трястись. Из него из самого в процессе трясучки столько вытрясется, только успевай – жни. Трясли за левые концерты, за конверты, за дутые ведомости, за мертвяков, за левые билеты и левые афиши…

В общем, в «Росконцерте» стало жарко и народ стал разбегаться в разные стороны. Мое сокровище побежало в первых рядах, да так шустро, что даже тут же себе новую работу нашел! Я диву давалась! Даже лежаче-диванного перерыва в тот раз не было! Где-то быстренько познакомился с одним известным сатириком, бывшим КВНщиком, Юрой Воловичем.

А у сатирика тогда было время любви. Он без памяти влюбился в Ирину Понаровскую. Я его понимала. Если бы я была мужиком, я бы тоже в Ирину влюбилась в то время. Она была такой шарман!

Влюбился он по большому счету. И стал делать ошибки.

Ошибка номер раз – Ирине коллектив.

Ошибка номер два – Ирине гардероб, который по тем временам выписывался из городу Парижу, и ни у кого такого не было. Особенно шляпы…

Ошибка номер три – Ирина не должна уставать, и поэтому на первое отделение ей нужен какой-нибудь «обезьян». Желательно, поэкзотичнее. Нашелся такой в городе Москве. Он пел тогда в ресторане при гостинице «Союз», в сопровождении двух блондинок. Раньше это были двойняшки, сестры Зайцевы, но потом одна из них вышла замуж и уехала куда-то за границу, кажется в Канаду, а на ее место пришла Люда Ларина, раньше работавшая на подпевках у Льва Лещенко.

С этой Людой в моей жизни была еще та история. До того, как переехать жить в коммуналку к Абалденной Девушке Наташке, мы с Толиком снимали квартиру в Перове. Он тогда работал директором в коллективе «Верные друзья» с Ксенией Георгиади. Есть такая гречанка на нашей эстраде, хорошая человечка, я с ней тогда дружила. Попадают они с Львом Валериановичем Лещенко третий раз подряд на совместные сборные «солянки». Это большие концертные площадки или стадионы, где сразу работало несколько коллективов. Возвращается Толик с гастролей раз – духами пахнет, два – майка в помаде, три – привозит Люду к нам домой прямо с гастролей.

– Будем раков есть, – говорит.

С Людой. Одни мы есть не могём. Раки в горле застрянут, клешнями зацепятся. Одному, или со мной, скучно! Надо с Людой.

Я всегда удивлялась, если мужик с какой бабой начинал романить, ему под любым соусом, хоть под раковым, надо было эту бабу домой притащить и рядом со своей благоверной посадить! Неужели ему на расстоянии сравнивать сложно?

А Люда еще и в клиентки на шитье взялась набиваться. Юмор, да и только!

В общем, забирают этого черного «обезьяна» к Ирине в коллектив, на первое отделение, нашего Толика сатирик приглашает директором. Представляете, что он должен был наврать-насочинять, чтобы ему Юра поверил и взял директором?

Но это их дело…

У Ирины в то время не было никакого звания, а это значит концертная ставка совсем маленькая. Надо было звание делать. Очень красиво смотрится на афише, когда написано заслуженный деятель искусств! Делали его раньше так: устраивались работать в какую-нибудь провинциальную филармонию какой-нибудь автономной республики мелкого масштаба. Например, тот же Иосиф Кобзон в Чечено-Ингушетии заслуженного получил. С Ириной решили пойти проторенным путем. Чечено-Ингушетия, так Чечено-Ингушетия. Грозный, так Грозный.

Нам-то какая разница? Тем более, что там тогда никто ещё не стрелял.

Музыкантов взяли из Молдавии. Директор Толик – азербон. Сатирик Юра – еврей. Вэланд Род черный, в смысле негр, совсем негр. Певица, я подозреваю, что тоже еврейка. А все вместе – чечено-ингушата!

Стали репетировать. За это ничего не платили. Толик дома на диване концерты заделывал, то есть звонил лежа по всему Советскому Союзу, а потом приходили телефонные счета неописуемой величины. И так два месяца. Я шила с девяти утра до после часу ночи, потом фарцевала. Он, как макака в клетке, по комнате метался и по телефону орал, мне работать мешал. Телефон тоже орал с утра и до вечера. То мне орал и с акцентом и без оного, то ему орал… И так без перерыва даже на обед.

Народ ко мне приходил. Кому примерка, кому товар. «Блэки» ходили туда-сюда… Все входящие заносили ящики, пакеты и коробки. «Блэки» и «коллеги» вносили сюда, а Наташкины «спекулянты», мои клиентки и прочие участвующие, включая соседей, выносили обратно.

Весело! Как нас ментура тогда не обнаружила? Диву даюсь! Шкаф открываешь, а на тебя тюки товара вываливаются. В углу до потолка коробки с радиотехникой навалены. В другом углу – еще коробки с разным хламом: очками от солнца, часами, платками…

Одно слово – дурдом крепчал, и мы в нем веселились! Прикалывались, то есть. Крутые чуваки, одним словом…

Но, наконец-то, наступил первый выезд.

Ехать надо было в город Грозный. Вначале сдавать концертную программу местному худсовету. Раньше без такого совета и чихнуть было нельзя. Пока совет не утверждал, коллектив не имел права гастролировать по СССР. Значит, сидел без зарплаты. А кушать очень хотелось. Поэтому не было на всем белом свете людей, более заинтересованных в сдаче программы худсовету, чем артисты.