Убийство в Брайтуэлле - Эшли Уивер

– По крайней мере, не будет скучно, – улыбнулась я. – Возможно, миссис Роланд будет и не за нас, но, несомненно, с нами.

– Что ж, тогда, думаю, можно подняться и приготовиться к чаю на террасе вместе с ней и остальными, – сказал Джил, легонько коснувшись моего локтя.

Мы двинулись к лифту, находившемуся слева от стойки администратора, и молча поднялись на второй этаж, каждый в своих мыслях. Выйдя из лифта, Джил протянул мне ключи. Когда его рука коснулась моей, я вдруг почувствовала, что все это неспроста. Не важно, что мы поселились в разных комнатах; все равно приехали мы вместе, и от этого становилось несколько неловко. Мы посмотрели друг на друга. Интересно, а Джилу это тоже пришло в голову, подумала я.

– Моя комната через три от твоей, – сказал он. – Встретимся через пятнадцать минут?

– Хорошо.

Джил прошел дальше по коридору, и я зашла в номер. Он оказался просторным, сдержанно-элегантным: толстый ковер на натертом деревянном полу, шелковые обои в цветочек, мягкое, тяжелое постельное белье, все в бледных, со вкусом подобранных тонах. В углу модный диван и два обитых шелком кресла. У стены письменный столик. Как и в вестибюле, мебель, казалось, говорила: я очень дорогая, но я тут просто стою, не обращай на меня внимания.

Я сняла шляпу и перчатки и, бросив их на стул, подошла к окну. Комната выходила на море, и, раздвинув прозрачные занавески цвета слоновой кости, я пришла в восторг от бескрайней гладкой синевы. Вид был определенно романтический, и, припомнив испытанное мною в вестибюле смутное ощущение того, что я что-то делаю не так, я задумалась, правильно ли поступила, приехав сюда. Сомнения были отброшены быстро. Все правильно, ничего страшного.

Я переоделась, сменив темно-серый дорожный костюм от портного на воздушное белое в красных цветах шифоновое платье с мягким ремешком, который свободной петлей закрепила на бедре. Сполоснув лицо холодной водой, я снова нанесла немного косметики и разгладила волосы, пришедшиев в некоторый беспорядок дорогой. Надев легкую белую матерчатую шляпу с элегантными полями и крупного плетения лентой, я решила, что готова пить чай с сестрой Джила и кем там еще, и, вдруг сообразив, что понятия не имею, кого мне предстоит увидеть, почувствовала себя довольно глупо. Конечно, прежде чем лететь к морю, надо было все как следует продумать, но теперь, по всей вероятности, уже поздно что-либо предпринимать.

Джил тоже освежился, и, встретившись, как было условлено, мы пошли по длинному золотистому коридору. На долю секунды я задумалась, что бы представляла собой моя жизнь, выйди я замуж за Джила. Были бы мы счастливы? Кто знает.

– Я бы, признаться, поспал, – сказал Джил, когда мы вошли в лифт. – Но, наверно, сообщить о нашем приезде, выпив чаю, тоже неплохо.

– Несомненно. Это даст возможность скандалу разрастись еще до ужина.

Он улыбнулся, но я почувствовала его смятение.

– Ты ведь не против маленького скандальчика, Эймори?

Последние мои сомнения рассеялись, и я улыбнулась в ответ.

– Что за беда? Живем один раз, в конце концов.

Выйдя из лифта, мы по светлому коридору и уютному холлу прошли к застекленным дверям в западной части здания. Огромная терраса была залита ярким светом – восхитительное зрелище. Джил объяснил, что она идет вдоль всего западного фасада, поворачивает на юг, откуда открывается вид на море, и тянется еще по восточному фасаду. Кроме того, спустившись по примостившейся к скале деревянной белой лестнице, можно попасть на нижнюю террасу.

– Там довольно красиво, но сегодня сильный ветер. Полагаю, большинство гостей предпочтут пить чай на верхней террасе.

– Джил!

Обернувшись на это восклицание, мы увидели Эммелину Трент, которая издали махала нам рукой. Джил взял меня под локоть, и мы подошли к ней. Она встала поздороваться. Как и Джил, эта худенькая, милая девушка очень мало изменилась с тех пор, как я видела ее последний раз. У нее тоже были светлые волосы и карие глаза. Широко улыбаясь, Эммелина обняла брата и протянула мне руку для пылкого рукопожатия.

– Моя дорогая Эймори! Я так рада тебя видеть. Не знала, что ты приедешь. Как здорово!

– Спонтанное решение. Очень приятно видеть тебя, Эммелина.

С сияющим от счастья и гордости взглядом она указала на человека, сидевшего возле нее.

– Вы встречались, по-моему? Ты должна помнить моего жениха, Руперта Хоу. Руперт, Эймори Эймс.

Молодой человек встал. Он был именно таким, каким я его запомнила: высокий, красивый, холеный, с темно-каштановыми волосами и тоже карими глазами, но взгляд, брошенный на меня и уж тем более на Джила, был холоден.

– Очень рад, миссис Эймс. – Ослепительные зубы обнажились в натренированной, слишком вежливой улыбке.

Я, надо сказать, никакой радости не испытывала. Сразу было видно, что Руперт придает слишком большое значение своим манерам, слишком осознает свою привлекательность. Наверное, он все-таки не очень похож на Майло. Как если бы наши мысли, каждая двигаясь по собственной траектории, сошлись в одной точке, Эммелина спросила:

– Ты с мужем?

Я замялась, и повисло неловкое молчание.

– Нет, – ответила я наконец. – Нет, мы с Майло… Я приехала по приглашению твоего брата.

Эммелина покраснела.

– О, мне очень жаль. – Она пихнула Джила локтем. – Ты ничего не сказал мне! Прости, Эймори. Я не знала…

– Ничего страшного, – легко отозвалась я. – Все быльем поросло.

Я обратила внимание, как внимательно посмотрел на меня Руперт Хоу. Прежде чем я успела подумать, что это означает, позади раздался голос:

– На улице слишком ветрено. Как можно пить тут чай.

Обернувшись, мы увидели Оливию Хендерсон, молодую особу, которую я знала дольше, чем мне бы того хотелось. С этой дочерью известного банкира мы нередко встречались на приемах, хотя знакомы были не очень близко. Мне всегда казалось, в ней чрезмерно много снобизма, хотя, когда улыбка смягчая брезгливость, согревала зеленые глаза, Оливия становилась весьма симпатичной.

– Куда лучше перейти в гостиную, – продолжила она. – Я только что уложила волосы.

– Успокойся ты, не сдует тебя, – заметил Руперт.

Оливия, поправляя безупречную прическу, стрельнула сузившимися глазами, но ничего не ответила. Я собиралась поздороваться с ней, но она бросила на нас с Джилом мимолетный взгляд и уселась, не произнеся ни слова.

Постепенно подтягивались другие члены компании, и я обратила внимание, что среди нынешних друзей Трентов нет тех, с кем мы общались пять лет назад. Конечно, глупо было бы ожидать, что ничего не изменится, и все-таки я немного расстроилась.

– Эймори, познакомься, мистер и миссис Эдвард Роджерс, – сказал Джил, представляя меня подошедшей паре.

Супруги поздоровались, и я поразилась, насколько они разные: как будто кинозвезду вел под руку сельский священник.

– Как поживаете? – вяло сказал мистер Роджерс.

Он был молод, серьезен, по роду занятий, как я узнала позже, юрист. Эдвард Роджерс быстро осмотрел меня карими глазами и, видимо не обнаружив ничего для себя интересного, расположился пить чай. Анна Роджерс была платиновой блондинкой с простоватым лицом, однако ее манера двигаться притягивала взоры всех присутствующих мужчин, особенно когда она шла по террасе в облегающем розовом платье. Миссис Роджерс тепло поздоровалась, смерив меня оценивающим, хотя и не враждебным взглядом.

– Восхитительное платье, – сказала она мне, опускаясь на стул рядом с мужем и размешивая четыре куска сахара в чашке, которую поставил перед ней Роджерс. – Спасибо, дорогой, – бросила она ему, потрепав по руке, и тот тепло улыбнулся в ответ.

Они в самом деле довольно странно смотрелись вместе, но из меня неважный эксперт в области счастливых браков.

Следующими на террасе появились Нельсон Хэмильтон с женой Ларисой и направились прямо к нам с Джилом, причем мистер Хэмильтон шел так быстро, что супруга осталась позади. Пока Джил представлял нас, я пыталась припомнить, могла ли когда-нибудь видеть их в Лондоне, но тщетно.

– Очень рад, миссис Эймс, – сказал Хэмильтон, пожав мне руку горячими пальцами.

Он окинул меня взглядом с ног до головы, так что я могла ответить ему тем же. Хэмильтон был старше остальных, лет сорока пяти, с седеющими темными волосами и ухоженными усами. Я сразу заметила, что он весьма общителен, охотно улыбается и обладает непринужденной, почти фамильярной манерой. Словом, из тех, кто сразу вызывает симпатию, которая, однако, довольно быстро проходит.

– Моя жена Лариса. – И Хэмильтон несколько небрежно кивнул на женщину, стоявшую чуть позади.

Подобное представление показалось ему достаточным, и он завел с Рупертом какой-то деловой разговор, подробности которого скоро потонули в общем гомоне. Миссис Хэмильтон коротко проследила за ним и повернулась ко мне.

– Очень рада познакомиться с вами, миссис Хэмильтон.

– Я тоже, – ответила она.