Тайна пустующей дачи - Йенс Хольм

— Ваш брат уже возвратился с рыбалки? — светским голосом спросил я, чувствуя громадное облегчение, что ее посещение прошло для нас безболезненно.

— Еще нет, он, наверное, придет лишь после обеда. Хотя, если дождь не кончится, он вынужден будет прекратить свою рыбалку. Ну вот, собственно, и все, что я собиралась вам сказать.

Я подбежал к двери и открыл ее перед фрекен Ларсен. Она проследовала мимо меня к калитке.

— Давайте немного подождем, пока не придет Ким, — предложил Очкарик. — Будет лучше, если он тоже примет участие в поисках малыша.

Мы прождали Кима еще четверть часа, но он так и не появился. Зная, что он у лавочника, мы не беспокоились. Возможно, ящики оказались тяжелее, чем предполагалось, а может, он просто заболтался с хозяином лавки. Поэтому мы решили оставить ему записку, которую положили на стол, а сами отправились на поиски мальчика.

За дело мы взялись не слишком-то обдуманно, так как вместо того, чтобы разделиться и вести поиски поодиночке, остались вместе. Иногда мы останавливались и внимательно осматривали округу. Мы ведь не знали ни как выглядит ребенок, ни как его зовут.

— Пойдемте к матери малыша и спросим, как его зовут, — предложила Катя.

Мы так и сделали.

Дверь дома открыла заплаканная женщина.

— Здравствуйте! — обратился к ней Очкарик. — Не возвратился ли домой ваш сынишка?

— Нет, он еще не пришел, — ответила она. Видно было, что она сильно взволнована. Говорила она прерывисто, с сильным иностранным акцентом.

— А вы… вы его видели?.. Нет?

— Нет, — ответил я. — Но мы охотно поможем в его поисках. Как его зовут?

— Хуан. Он еще очень маленький. Ему нет и пяти лет.

— А как он одет? — поинтересовалась Катя. Женщина не ответила и сама задала встречный вопрос:

— А откуда вам об этом известно? Вам кто-нибудь рассказал о моем Хуане?

Очкарик улыбнулся.

— Хм, собственно говоря, это полиция попросила нас…

Он не договорил, заметив, что выражение ее лица сразу же изменилось. До сих пор, хотя на нем и отражались растерянность и нервозность, оно выражало дружелюбие. А тут она громко закричала:

— Полиция?! Я не обращалась в полицию с просьбой о помощи в поисках моего Хуана. Я не говорила ни слова! Я…

— Да нет же, это просто была фрекен Ларсен, сестра нашего поселкового полицейского! Она только спросила, не можем ли мы помочь найти вашего маленького сына, — объяснил Очкарик.

— Вам не надо этого делать! — воскликнула женщина.

Голос ее звучал слишком громко, как если бы ее слова предназначались не нам, а кому-то, кто находился в доме. Не знаю, насколько верно мое суждение, но у меня сложилось именно такое впечатление.

— Так, стало быть, нам не следует его искать? — удивленно спросила Катя.

— Нет. Его искать не надо. Моего маленького сына давно уже нашли.

— Вы его уже нашли? — переспросил и я. Мы удивились такому ее ответу. Женщина энергично кивнула.

— Да. Он теперь дома. Вернее, он — в доме. Прощайте!

И она захлопнула дверь перед самым нашим носом. Мы же стояли, чувствуя себя глупо, и не знали, что делать дальше.

По пути домой Катя сказала:

— Все это как-то странно. То она говорит, что мальчика еще нет дома, то заявляет: он уже пришел домой.

— Может быть, малыш действительно уже дома, — задумчиво произнес Очкарик.

— Так почему эта женщина поначалу утверждала обратное?

— Н-да, этого-то я тоже не знаю. Вероятно… да нет, этого я утверждать, конечно, не могу…

Такое ее поведение не мог объяснить и я. Ведь оно изменилось в тот момент, когда Очкарик заговорил о полиции. Что, если она боится полиции? Однако почему жена секретаря иностранного посольства должна бояться службы законности и порядка?

В одном я был твердо убежден: когда женщина утверждала, что мальчик уже дома, она обманывала нас. Тогда почему она не захотела принять нашу помощь?!

Мне не терпелось рассказать обо всем Киму и услышать его авторитетное мнение по этому вопросу. Я не мог еще толком ничего объяснить, но у меня появилось чувство, что мы неожиданно столкнулись с новым запутанным и таинственным случаем.

— Давайте поторопимся, — стал я подгонять остальных. — Нам обязательно надо выслушать, что скажет обо всем этом Ким.

Однако, когда мы вернулись домой, Кима еще не было. А время подбиралось к десяти.

6

Здесь Эрика сменил Ким. Вот что он рассказал:

Когда я пришел в себя, я обнаружил, что лежу на спине в большой старомодной ванне со связанными руками и ногами. Брюки на коленях намокли, поскольку душ подтекал. В затылке чувствовалась тупая боль. Тот, кто нанес удар, бил, видимо, не очень сильно, но сознание-то я потерял. Как долго я здесь лежал? По ощущению, времени должно было пройти не слишком много. В какую же историю я влип?

Перевернувшись, я подергал веревки. После некоторых усилий мне удалось немного приподняться и занять более удобное положение. Теперь я мог осмотреться.

Стены ванной комнаты были по старинке обшиты деревом. Сама ванна и умывальник наверняка изготовлены в конце прошлого века. Не считая табурета и пары шлепанцев, в комнате ничего не было.

Мне сразу стало ясно, что бежать отсюда просто невозможно. Во-первых, я был связан по рукам и ногам и, насколько заметил, развязать узлы вряд ли удастся. Но даже если бы мне и посчастливилось, в комнате было лишь одно небольшое оконце высоко под потолком, пролезть через которое невозможно. А дверь заперли снаружи. К тому же она была очень массивной. Да и около нее, вероятно, находилась охрана.

Мысли каруселью закрутились в моей голове. Что здесь происходило? Что делали эти люди в доме? Почему они не открыли ставни? Почему не затопили камин? Кто этот маленький мальчик? Почему меня оглушили, связали и бросили в ванну?

Словом, было над чем подумать. Но тут я услышал приближающиеся шаги. Кто-то остановился около двери ванной комнаты. Вероятно, один из этих мужчин рассматривал меня сквозь замочную скважину. Затем послышался звук отпираемого замка, и дверь открылась.

Я невольно вздрогнул. В дверях стоял человек с черным плавком на лице. Глаза были скрыты солнцезащитными очками. На нем был светлый габардиновый плащ и темные перчатки. В руке он держал резиновую дубинку.

Вплоть до этого момента я не связывал мужчин, находившихся в доме, с ограблением поезда. Но передо мной стоял явно один из почтовых грабителей, внешность которого точно соответствовала описанию, переданному по радио: «Лицо закрыто черным платком, светлый габардиновый плащ, на руках темные кожаные перчатки…»

Сердце мое бешено забилось. Конечно, я испугался: ведь передо мной стоял самый настоящий бандит, а в руке у него была дубинка.

Но вот он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Ага, стало быть, ты оклемался?

Он был пьян. Это было заметно по его голосу К тому же, когда он нагнулся ко мне, до меня донесся резкий спиртной перегар.

— Это вы оглушили меня? — спросил я.

— Да, — ответил он, — Пришлось стукнуть тебя как следует, черт побери! Чтобы ты не путался у нас под ногами и не испортил все дело!

— Так это вы сегодня утром ограбили поезд? Вы и те двое?

Он громко рассмеялся и хвастливо заявил:

— Точно! И, видишь ли, именно поэтому тебе придется полежать здесь спокойненько и отдохнуть от забот и хлопот, пока мы не смоемся. Так что устраивайся поудобнее. Выходить отсюда тебе пока нельзя.

— Мои родители будут беспокоиться, если я не приду к обеду, — солгал я.

Он опять рассмеялся.

— Что ты говоришь?! Какая жалость! А ведь ты, дорогой друг, забыл, видимо, что говорил нашему товарищу сегодня утром? Что ты не живешь здесь с родителями, а приехал на пару дней со своими школьными друзьями!

— Это правильно. И они станут меня искать. Он равнодушно махнул рукой.

— Ну и пусть ищут.

— Они не успокоятся, пока не найдут этот дом, — продолжил я, пожалев тут же о сказанном.

Вероятно, мне следовало бы вести себя так, будто моим друзьям точно известно, где я нахожусь. Ведь он не может знать, рассказал ли я им, где находится этот дом, когда возвратился, или нет. Но было уже поздно. Конечно же, они будут искать меня, вне всякого сомнения. Но ведь я сказал им лишь, что это был большой бревенчатый дом, каких в этой местности предостаточно. Разве им посчастливится найти старый велосипед отца Эрика, который я оставил в траве неподалеку отсюда. На это я возлагал свою последнюю надежду.

Видимо, мужчина мог читать чужие мысли, так как сказал:

— Если ты подумал о своем велосипеде, то ты — на ложном пути. Мы поставили его в гараж.

Я совсем приуныл. Как же они смогут теперь найти меня? Конечно, я мог бы кричать, но дом стоял в стороне от дороги, так что меня навряд ли услышат.

А кроме того, нельзя было забывать и о дубинке. Иметь еще одну шишку на голове мне не хотелось бы.