Уроки вечности - Барбара Михайловска

Тут в который раз возникла проблема: как помочь человеку и ничего ему при этом не говорить. Дело в том, что я внутренним зрением явственно увидела, что в то время, когда у Агнешки в утробе матери формировалась сердечно-сосудистая система, ее муж внес грязь в единое информационное пространство их семьи. Дело не только в том, что он переспал с какой-то знакомой, хотя и этого могло быть достаточно. Он на какое-то время поверил, что всерьез готовится к разрыву с семьей, и ребенок был лишним в этой ситуации.

Пока Ядвига все свои чувства, все свои эмоции направляла на их ребенка, на него, на их отношения, Анджей захотел все поменять и, будучи человеком не самых прекрасных моральных качеств, рассказывал своей новой пассии, какая Ядвига плохая. А его любовница, имевшая на него виды, активно ему поддакивала и предлагала себя в качестве спасательного круга. Он быстро прозрел, но любовницу обнадежил, и она боролась за него тоже не самыми прекрасными средствами. Как бы не с помощью магии – подумалось мне. Не то чтобы она в ней была профессионалкой, но равновесие в семье Анджея нарушилось не только изменой, но и ее последствиями. Тогда и сформировалось у Агнешки ослабленное сердечко, готовое в любой момент стать болезненным.

Я уточнила у Ядвиги:

– Как вы себя тогда чувствовали?

– Нормально. Правда слабая была, еле ноги таскала, но не тошнило, все могла есть.

– А когда прошла ваша слабость?

– Через месяц или через два.

Я решила ничего ей не говорить, а основательно поговорить с Анджеем. Сославшись на то, что мне необходимо его посмотреть, я позвала его к себе и настроилась на сложный разговор.

Он пришел, уверенный в себе, с мобильным телефоном в руке, гордый от осознания собственной деловитости. Я не стала подбирать корректные слова и заявила следующее:

– Анджей, я попрошу вас меня не перебивать. Мне нужно сказать вам нечто очень важное; даже если вы будете в корне не согласны, я прошу вас выслушать мою точку зрения. Я считаю, что в заболевании сердца вашей дочери виноваты вы. В то время, когда ваша жена была беременной, вы изменяли ей и собирались разорвать семейные отношения. Это все происходило в то время, когда у плода формировалось сердце. То, что произошло, повлияло на состояние ребенка через тонкие нити, связывающие родителей и дитя. Ваша вина недоказуема. Но она есть. Вы можете рассмеяться мне в лицо и сказать, что этого никогда не было. Но это было. Или вы можете задуматься и покаяться в том, что вы совершили. И если даст Господь Бог, вашей девочке станет лучше.

Тогда Анджей стал у меня интересоваться, откуда я это знаю, откуда его жена получила эту информацию, которую передала мне. И когда я сказала, что это знаю только я, а Ядвига совершенно не в курсе, и, более того, я настаиваю, чтобы она об этом никогда не узнала, Анджей немного расслабился и смог вести конструктивный разговор. Я спросила его:

– Анджей, вам действительно нравилась та женщина? Вы хотели создать с ней семью или это было легким служебно-курортным романом?

– Конечно, нравилась. Тем более, вы же видели, жена моя не самая умная женщина. Вопросы профессионального роста, например, я с ней обсудить не могу, а некоторых вещей она вообще не понимает. А Фелиция очень грамотный специалист, она моя коллега достаточно давно. И все это время она испытывала ко мне симпатию. Только тогда, в отрыве от семьи, я оценил ее достоинства. У нас была близость, нам было хорошо. Я даже подумывал, чтобы узаконить эти отношения. Но она начала на меня давить, а я этого страшно не люблю. Поэтому все осталось, как есть.

– А Ядвига? Вы бы оставили ее с ребенком?

– Ну, конечно, ребенок тоже тормозил. Но мы современные люди. Я бы ее на голод и нищету не обрек, обеспечивал бы полностью. Она была бы не в обиде.

– Но она же любит вас! Вы не представляете, что бы это было…

– Да не сомневайтесь. Поплакала бы, успокоилась, а потом вышла бы замуж. Такие, как она, не прозябают в одиночестве.

– Почему?

– Она всю жизнь мужу в рот заглядывает. Многих это прельщает.

– Но не вас?

– Нет, не меня.

– Почему же вы до сих пор вместе?

– Привыкли друг к другу. Она пообтерлась. В общество с ней уже можно выходить. Опять же ребенок…

Когда я перевожу разговор на болезнь Агнешки, лицо Анджея мрачнеет. Он всеми силами старается показать себя эдаким психологическим суперменом, но у него не получается. Он теряется, фразы его уже не так категоричны, голос подрагивает.

– Анджей, вы считаете, что мои объяснения по поводу вашей роли в болезни дочери неправомерны?

– Я в свое время интересовался восточной философией, Кастанедой, астрологией. Но чтобы настолько жесткая и однозначная зависимость… Не знаю… Я не верю, что вы полностью правы. Этого не может быть. Миллионы мужчин изменяют женам, из них многие – ив период беременности жены. У нас бы детей здоровых уже не осталось.

– Должна с вами согласиться. У нас нет здоровых детей. А исключения только подтверждают правила.

Анджей неподдельно удивлен:

– Как нет? А чем они болеют?

– Уже никого из врачей не удивляет остеохондроз в двенадцать лет, инсульт в девятнадцать, инфаркт в шестнадцать, камень в почке в восемь лет. Среднестатистические дети в Европе чаще всего болеют вторичными иммунодефицитами, неврозом, воспалениями в желчном пузыре, желудке, яичниках, нарушениями водно-солевого обмена, мочекислым диатезом, эндокринными патологиями, прежде всего щитовидной железы, аллергиями, астмой, дегенеративными процессами в позвоночнике и суставах, сколиозом и др. Тысячи детей ежегодно умирают от рака. Мало? Могу продолжить. Конечно, причин тут море: и экологический кризис, и стрессы у родителей, и наследственность, и быстрое питание, и, что очень важно, конфликты в семье – и явные, и тайные.

– Я все равно не понимаю. Как это?

Я протянула Анджею, хорошо знающему русский язык, книгу священника и хирурга архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) «Дух, душа и тело».

– Читайте. Что непонятно – спросите. Прошу вас не то чтобы поверить мне безоговорочно. Я не волнуюсь, что вы мне не поверите, это не ударит по моему самолюбию. Мне нужно вылечить вашу дочь. Захотите помочь – я возьмусь за нее. Не захотите – ищите другого специалиста.

– Как? – в глазах Анджея удивление, ведь в его представлении я должна бы хвататься руками и ногами за пациентов, которые платят.

– Потому что без вас я ничего не сделаю. Я могу месяцами закачивать в вашего ребенка силы, и, может быть, ей станет немного лучше. Но принципиально я ничего не изменю. Ну как, будем лечиться?

– Будем, – растерянно сказал Анджей.

– Очень хорошо. Неужели вы не сожалеете, что изменили жене с Фелицией?

– Я бы не сожалел, но Фелиция следующие года три мне прохода не давала. Я очень тяготился ею. Конечно, я сожалею.

– Вы осознаете, что это грех?

– Да… Сознаю…

– Вы мне сегодня солгали.

– Я?! В чем?

– Анджей, из ваших слов я должна сделать вывод, что отношения с женой у вас нормально-примирительные. А я уверена, что вы страстно ее любите. Ведь так? Вы себе создали идеальный образ, какой могла бы быть ваша жена. Ядвига ему не соответствует. Но любите-то вы ее. А что вы мне наговорили? Вы – патологический лжец?

Анджей становится пятнисто-пунцовым. Я продолжаю:

– И не поведение Фелиции оттолкнуло вас от нее. А что?

Он собирается с духом и говорит почти шепотом:

– Она холодная…

– В смысле фригидная?

– Нет… Конечно, нет! Она только своими интересами живет, и в том числе в постели. Но я не сразу понял. Был как в тумане. А дома Ядвига… Никто ее не просветил. «Друзей» много, а роман служебный. Но обошлось… Нет, не обошлось…

Анджей становится жалким, руки слегка дрожат.

– Анджей, успокойтесь, давайте все менять.

Дальше я рассказала ему о необходимости причастия в православной церкви, в которой когда-то в детстве он был крещен. Он мне не сопротивлялся, а добросовестно слушал. А потом подтвердил, что еще подумает и пойдет. Он говорил:

– Я надеюсь, что это поможет Агнешке.

– Чтобы помогло, вы не должны относиться к причастию как к лекарству для дочери. Это должно быть важно для вас, Анджея Козельского, 1965 года рождения, поляка, уроженца г. Белостока, архитектора, частного предпринимателя – для вашей души, для вашего будущего.

На этом мы расстались. Я попросила Анджея позвонить, когда он причастится.

Он позвонил через две недели. Голос уверенный, деловой:

– Я прочитал книгу архиепископа Луки, подумал и уже три раза был на богослужении, а сегодня принял причастие. Я не думал, что это может быть так хорошо.

– Рада за вас.

– Что теперь?

– Не забывайте о Боге. Воцерковление – сложный процесс. Но он необходим всей вашей семье. А насчет Агнешки – теперь моя очередь.

Курс лечения Агнешки длился четыре месяца. Кроме кардиологии и биофизических методов также понадобилась помощь натуропатии, рефлексотерапии, психотерапии. Девочке стало значительно лучше. Теперь ничто не препятствовало лечебному процессу. Она снова стала подвижной, энергичной.