Я сделал выбор (Записки курсанта школы милиции) - Евгений Березиков

Как ни старались наши ребята разыскать Степкиного карманника, но день оказался безрезультатным. К вечеру вернулись все в казарму усталые.

Каждый из нас за день повидал несколько тысяч лиц в поисках лишь одного: худощавого, с большим ртом и впалыми, быстро бегающими глазами, с расплющенным, как у боксера, носом.

Разыскивая карманника и думая о случившемся, я неоднократно возвращался к одной мысли: «Что руководит человеком, когда он совершает преступление. По какому праву он лишает другого того, что ему принадлежит?» Ответа на этот вопрос, пока что, я не находил.

В этот день я впервые посмотрел на людей со стороны: суетливых, куда-то спешащих, то озабоченных, то беспечных, опрятных и неряшливых, вежливых и грубых. Раньше я их такими не видел. Наверное, потому, что пристально не всматривался.

Глядя на людей, я в этот день открыл для себя новый, доселе неизвестный мне мир человеческой психологии и сделал первый робкий шаг на пути к его познанию.

За последние дни мы очень подружились с Вадимом. Меня привлекала в нем почти детская, чистая и непосредственная натура. Пришел он к нам в школу после суворовского училища. Его и еще двенадцать ребят приняли без вступительных экзаменов, все они закончили училище с золотыми и серебряными медалями.

Ребята из суворовского как-то сразу заметно выделялись из курсантской среды. Может быть, потому, что они были самые молодые: им всем исполнилось по во-семнадцать-девятнадцать лег. Остальные курсанты уже отслужили в армии, работали на производстве или в органах милиции. Выделялись они и своей выправкой.

В Вадиме меня привлекала его эрудиция и глубокие знания, чего недоставало мне. Ведь не сравнить: суворовское и «вечерку». Он, в свою очередь, тянулся ко мне.

Во время поисков карманника я на минуту оставил Вадима одного на остановке и пошел купить газету. Возвращаясь к нему, я еще за несколько метров услышал брань какой-то тетки. Ее хриплый пропитый голос неприятно резал слух.

— На-а-а, выкуси, — кричала она. — Забрать меня в милицию! Много я таких видела, как ты.

Я понял, что Вадим попал в неприятное положение, и прибавил шагу.

В нескольких шагах от Вадима, который был в каком-то оцепенении, стояла пьяная женщина.

— Что хочу, то и делаю — вы мне не указ.

Стоявший на остановке трамвай не трогался. Женщины, выглядывая из окон, возмущались. Мужчины брезгливо отворачивались.

Взглянув на Вадима, я понял его состояние. Только я один знал, как чист этот парнишка в милицейской форме, как легко ранимо его сердце.

Глава шестая

Казарма встретила нас шумом. Ребята делились впечатлениями дня, но Степана среди них не было. Значит, еще не вернулся и обминает свои бока в переполненных городских автобусах, в поисках карманника.

Вслед за нами сразу же пришел Толик.

— Ну, как дела? — спросил я его.

— А-а-а, не говори, — разочарованно махнул он рукой. — Я же говорил, что это — иголку в сене искать.

— А как у вас?

— Как видишь, — ответил я, — тоже ни с чем.

— А чего это Вадим такой невеселый? — спросил он, показывая на проходившего мимо Стриженова. — Уж не заболел ли он?

— Устал, наверное, пройдет, — успокоил я.

Вадим тем временем свернул на лестничную площадку.

— Куда это он побрел? — глядя Вадиму вслед, удивленно произнес Толик.

— Тоже ничего не пойму, — пожал плечами я. — Только что вернулись, все было в норме. Схожу узнаю, — я направился вслед за Вадимом. Но его нигде не было.

«Значит, он в кинобудке», — мелькнула мысль, — и я побежал на третий этаж.

Вадим еще в суворовском имел пристрастие к «железкам», и даже, говорят, сделал радиоуправляемую модель автомобиля и получил за нее первую премию на республиканских соревнованиях. Придя к нам в школу, он как-то быстро нашел общий язык с киномехаником и получил в свое распоряжение кинобудку, где все свободное время проводил за конструированием детекторных приемников, каких-то аппаратов, за что у нас во взводе его прозвали «гаечником». Дверь в кинобудку оказалась не запертой.

Я шагнул в помещение и увидел Вадима. Он сидел ко мне спиной, повернувшись к окну, через которое с высоты третьего этажа хорошо были видны красные крыши домов и стройная аллейка пирамидальных тополей.

Вадим, кажется, даже и не заметил моего прихода.

— Ты не болен? — нарушив молчание, спросил я его.

Он отрицательно покачал головой.

— Тогда чего же ты тут сидишь? Скоро подадут команду на ужин, а ты еще даже не умывался.

— А мне все равно, — произнес он глухо.

«Тут что-то неладное», — подумал я и осторожно обнял по-дружески, но он резко повернулся, в глазах у него блеснули слезинки, лицо выражало отчаяние.

— Уйду, уйду я из школы милиции, — одним духом выпалил он.

— Как уйдешь? — не понял я.

— Надоело мне все это, понимаешь, надоело! — Вадим резко тряхнул головой.

Тут я понял: Вадим всем своим существом протестовал против увиденного сегодня.

— Ты понимаешь, — продолжал он, — я не знал, что...

Вадим говорил, а я стоял и обдумывал, что ему сказать.

— Понимаешь, Вадим, — начал я тихо, опустившись рядом с ним. — Твоя реакция на все это оправдана. Но возмущаться — этого мало. Нужно действовать.

— Я не готов сегодня к такой жизни, понимаешь! — упорно продолжал он. — А другим стать за несколько месяцев не могу. — Он снова уставился в окно и, немного помолчав, уже более спокойным тоном продолжал:

— Меня в суворовском в течение семи лет учили бальным танцам, правилам хорошего тона: в какую руку брать вилку, ножик, вытирать рот салфеткой, говорить на английском и французском языках, учили всему, но только не тому, как обращаться с пьяницами.

Да, разговор оказался, тяжелым. Но я решил наступать.

— Вот ты говоришь, суворовское, если хочешь знать, то я тебе завидую, да и не только я, а и все наши ребята. Ты получил прекрасное образование и воспитание и должен это ценить. Такие, как ты, ребята и должны работать в милиции. А быть тебе в милиции или нет — это другой вопрос. Только я тебе скажу одно: путь, по которому ты идешь, выбирай сам. Выбрал — не сворачивай. Чтобы не ошибиться, сверяй его по жизни, это самый надежный компас.

Мы еще немного помолчали. Вадим снова повернулся и, виновато опустив глаза, тихо попросил:

— Прошу тебя, Леша, никому не говори.

— Ну что ты, — радостно произнес я, понимая, что выиграл. — Вот моя рука, держи. — Не говоря больше ни слова, мы вышли из кинобудки. На улице уже выстроились курсанты, готовые отправиться на ужин.

После ужина мы увидели Степана. Он был в подавленном настроении.

Еще бы, из-за него никто не пошел в увольнение. А многим хотелось попасть в город. Ну что поделаешь, все это хорошо понимали и никто не пытался упрекнуть в чем-то Степана.

Глава седьмая

Прошло уже два месяца, как мы начали учиться. Преступника мы изучали только по учебникам, да целыми днями слушали лекции о нем. Преподаватели рассказывали нам об ухищрениях и повадках правонарушителей, тут же приводя примеры из своей практики. И нам не терпелось самим лицом к лицу встретиться с загадочной личностью — преступником.

За последние дни нас усиленно натаскивали по самбо, предупреждая, что скоро выйдем на самостоятельное патрулирование в город.

И вот этот день наступил. Пятого ноября после лекций начальник курса объявил:

— Товарищи курсанты, с сегодняшнего дня мы все переходим на казарменное положение и являемся резервом дежурного по городу. Сегодня на патрулирование пойдут все взводы нашего курса.

— Ура! — закричали ребята.

— Это что еще такое?! Отставить! — прозвучал строгий голос Мирного. И, сделав паузу, он продолжал:

— Патрулировать будете по четыре человека. Вот так, товарищи курсанты. А сейчас: разойдись! — подал он команду.

Через минуту-другую машины, урча, выезжали из ворот, развозя нас по отделениям.

Было около пяти часов вечера. В отделении милиции, куда только что прибыл наш взвод, стояла удивительная тишина. По двору размеренно прохаживался постовой. Успокаивающе журчала вода в арыке; посреди двора цвели розы, кажется все так и должно быть. В этот момент отделение милиции ничем не отличалось от любого городского учреждения. Время от времени в дверях кабинетов, которые были расположены замкнутым двориком, появлялись люди в штатском и реже в форме. Они выходили с бумагами в руках и, не отрываясь от их чтения, тут же исчезали в других дверях.

Вот в такой момент и пришел наш пятый взвод на первое свое патрулирование. Увидев нас, сидевший за стойкой дежурного лысоватый майор широко улыбнулся и крикнул кому-то в глубь двора:

— Подмога пришла, принимай курсантов.

В дежурку вошел старший лейтенант. Это, видимо, ему были адресованы слова в отношении подмоги.

Он нас вывел во двор, где уже в две шеренги, дожидаясь инструктажа перед выходом в город на дежурство, стояли работники милиции. Увидев нас, они слегка оживились, перекинулись с нами приветствиями. А затем замерли по команде «смирно», приветствуя подошедшего к строю пожилого подполковника.