Лучинушка - Ольга Дмитриевна Конаева

Всё то, что произошло в ту зимнюю ночь, ей хотелось забыть, и как можно быстрее. Однако, чем дальше, тем чаще перед нею возникали всё новые и новые картины той страшной ночи. Толи услужливая память подсказывала то, что она видела, но не запомнила из – за стрессового состояния, толи разум сам домысливал то, чего на самом деле не было и быть не могло, но всё теперь виделось несколько иначе. Стоило закрыть глаза, как перед нею опять возникал старый волк. Он то сидел, глядя ей в глаза, то стоял на поваленном дереве и выл на луну, такую огромную и близкую, словно она находилась не высоко в небе, а висела, запутавшись в ветвях старого дуба, росшего на краю оврага.

Чем дальше, тем сильнее она верила в то, что преследовавшая их стая действовала заодно с защищавшим её вожаком. И не нападала она, а, наоборот, помогала ему направлять её в овраг, на помощь волчице. Ещё ей казалось, что в полусне она чувствовала тепло от лежавших рядом волков, согревавших её своими телами. Иначе как объяснить то, что, проспав на снегу несколько часов в лютый мороз, она не только не замёрзла, а даже не обморозилась. Когда она проснулась, рядом не было никого. А может, никаких волков не было вообще, а водила по её кругу какая – то тёмная нечисть… Стеша долго выбиралась из оврага, не раз забираясь по сухому сыпучему снегу до половины крутого склона и скатываясь обратно. И опять ей виделись серые тени, мелькавшие неподалёку до тех пор, пока она не вышла навстречу искавшим её людям. Все свои сомнения и догадки Стеша держала при себе. Как всё было на самом деле, теперь уже не узнаешь, а делиться своими фантазиями ей не хотелось ни с кем. Не хотелось, чтобы люди думали, будто она повредилась рассудком, и смотрели на неё, как на прокаженную.

Зима близилась к концу. Прошла февральская оттепель, побаловав недельку южными ветрами, заметно прибавившимся днём и ярким солнышком, а потом опять завьюжило. Однажды, в такую – же метельную ночь, ей не спалось. Она сидела перед телевизором в стареньком кресле, и бездумно щёлкала пультом управления, переключая каналы. Митяй, как всегда, опять где – то загулял. В последнее время он стал вести себя ещё хуже. Пил без просыху и откровенно над ней издевался. Не мог простить, что люди встали в её защиту. А главное, вся деревня теперь потешалась над тем, как бабы насовали ему толкунов.

За окном завывал ветер, навевая грусть и тоску. По одному из каналов шел концерт русской народной музыки. Стеша укутала плечи платком, уселась поудобней и стала слушать.

– Степь да степь кругом, путь далёк лежит…– слаженно пел хор.

Стеша любила русскую песню, и, сама того не замечая, начала потихоньку подпевать. Песня закончилась. Ведущая объявила «лучину». Струнный оркестр начал играть вступление. Мелодия лилась нежным, омывающим душу ручейком. Ветер за окном свистел в такт музыке, как будто кто – то наверху выдувал его по нотам. Так хорошо и умиротворённо Стеша не чувствовала себя с тех времён, когда была жива её бабушка. В это время на улице залаяли собаки. Их Шарик буквально выходил из себя. Всех соседей он знал хорошо, и лаял на них беззлобно, чисто для порядка. Значит, мимо двора прошел кто – то чужой.

Стеша не боялась оставаться дома одна. Воровать у них нечего, а обидеть её мог скорее свой собственный муж, чем кто – то из соседей. Она с самого детства жила спокойной, размеренной жизнью, и никак не могла привыкнуть к шебутному характеру своего мужа. Его шутки, поначалу казавшиеся весёлыми и остроумными, давно уже приелись и вместо веселья вызывали раздражение. А бесконечные рассказы о количестве выпитого, и о том, кто в какую историю после этого выпитого влип, казались ущербными. Попытки приобщить его к тому, что любила она сама – чтению книг и стихов, заканчивались ничем. Он либо тут же засыпал, либо снова переводил разговор на свою излюбленную тему.

Часто, рассказывая о своём очередном приключении, Митяй ловил на себе её недоумённый взгляд. Тогда он замолкал, и, сплюнув, выскакивал покурить, а то и вовсе уходил на всю ночь к своим дружкам – собутыльникам. Там его принимали и уважали таким, каким он был, и не собирались перевоспитывать. Поначалу Стеша его догоняла и пыталась помириться, но постепенно поняла, что чем больше его уговаривать, тем сильнее возрастает в нём желание покуражиться. Их разборки, зачастую сопровождавшиеся рукоприкладством, затягивались до самого утра. Потом Митяй укладывался спать, а измученная и опустошенная Стеша уходила на работу.

Теперь отсутствие мужа её уже не волновало. Она предпочитала коротать вечера в одиночестве, за книгой или перед телевизором. Стеша добавила звук, чтобы собачий брех не мешал слушать любимую песню, и включилась в неё сама.

– То не ветер в поле воет, не дубравушка шумит…

В сенях хлопнула дверь. Но она так увлеклась пением, что не обратила на стук никакого внимания.

– То моё, моё сердечко стонет, как осенний лист, дрожит…

Комнатная дверь широко распахнулась, и в неё ввалился Митяй, едва державшийся на ногах. Прямо с порога начал цеплять Стешу.

– Опять воешь… Как же ты достала со своим нытьём, сил моих больше нет. И что ж тебя волки – то не сожрали? А потому не сожрали, что не захотели. Слышь, Стешка, страхота ты моя писаная, на тебя даже волки не позарились. В тебе ведь и жрать – то нечего, как говорится, ни спереди, ни сзади, одни мослы и больше ничего.

Хорошего настроения как не бывало. Стеша молча встала и начала стелить постель.

– А разговаривать с простыми смертными нам не почину? – с издёвкой продолжил Митяй, швыряя на стол смятую газету, – ну да, куда нам до вас… О вас тут газеты пишут целые романы. А мы ни пляшем, ни поём, только хлеб сухой жуём. Ну, чего молчишь, звезда? Соизволь мужу хоть словечко молвить, осчастливь…

– Отстань ты от меня за ради бога… – отмахнулась Стеша.

– Что значит отстань? Я тебе муж или кто? А я знаю. Я тебе никто. Вот Кирюха, это да. Ишь как он за тебя рубаху – то рвал… Нет, ты мне скажи, почему он за тебя, чужую жену, меня, твоего мужа, за грудки таскал, а? И эти две суки тоже туда же… Почему?

– Откуда я знаю? Чего ты ко мне привязался? Ложись лучше спать, уже полночь, а ты все колотишься.

– Спать… Она посылает меня спать. А я не хочу спать. Я хочу знать – что, как, зачем и