Сломанный мир - Алексей Федотов

— А если не будут?

— Значит, будут непризнанными. И вообще авторитет ученых нужно подорвать глобально. Ты обратил внимание, что последние два десятка лет мы активно раздавали липовые ученые степени?

— Так и у меня таких целых пять – российская, две американских и две европейских! – гордо заявил заместитель министра.

— Так вот, пришло время гласно заявить о том, что это безобразие, что пора вышвырнуть из науки тех, кто получал свои ученые степени за купленные диссертации, лишить постов высших чиновников за плагиат в работах, написанных на заре туманной юности, как это делают, например, в Германии. Устроить тотальную проверку на плагиат всех научных работ. Пусть не только чиновники, но и каждый мнительный ученый трясутся: а вдруг у него что‑то найдут? Пусть все думают, что хорошо не быть кандидатом или доктором наук… Пусть обвинения в плагиате или ненаучности докторам наук предъявляют те, кто сами с грехом пополам получил среднее образование, но зато имеет доступ к публикациям в массовых средствах массовой информации. Благодаря нам, конечно. Эдик, что с тобой?

— Что, и меня лишат дипломов? – прошептал заместитель министра.

— Конечно же нет! Дипломов лишат тех, чьи диссертации будут уличены в плагиате. А ты же диссертаций не писал, как же тебя можно в чем‑то уличить!

— А откуда взялись мои дипломы? – поинтересовался Эдуард Васильевич.

— В метро купил, а этот в типографии заказал, — начал было Свинчутка, но увидев, как побледнел чиновник, поспешил его успокоить: — Да ты не волнуйся, у тебя все как раз абсолютно законно, и тебя нельзя ничего лишить. У тебя были дипломы одного из государств, которые можно было нострифицировать у нас в министерстве образования, поэтому к твоим дипломам не придерешься. Тем более, что университет, который их выписал, уже разрушен при бомбежки, в результате которой погибли все архивы, в том числе электронные… Так что ты самый, что ни на есть настоящий доктор, что, кстати, подтвердили два американских и два европейских университета, выдавшие тебе докторские дипломы за то, что ты сопровождал меня в качестве «подай–принеси», когда я ездил туда читать лекции… Но довольно об этом: нужно будет разогнать и Академию Наук, общество должно понимать, что цель науки, как любого бизнеса – получение скорой и ощутимой прибыли. А фундаментальные исследования, не приносящие дохода – это платье голого короля. Нужно разъяснять, что ученые, исследования которых убыточны – или проходимцы, живущие за чужой счет, или дурачки, занимающиеся не пойми чем. Любой ларечник может быть намного значимей академика, занимающегося фундаментальными исследованиями, если его деятельность приносит больший доход. Прибыль от научной деятельности – вот основной параметр, определяющий эффективна она или нет!

— А мы сможем все это сделать? – поинтересовался Эдуард Васильевич.

— Будем пробовать. Кстати, наверное, нужно будет создать специальный орган – Чрезвычайное Министерство Образования. У тебя есть шансы его возглавить…

Заместитель министра вспомнил табличку, украшавшую дверь на кабинете Боруха Никаноровича, представил табличку со словом «министр» и аббревиатурой из первых букв, предложенного профессором для нового органа названия на двери своего кабинета, и грустно вздохнул…

Встреча в университете

После беседы с заместителем министра Борух Никанорович направился на встречу с преподавателями одного из столичных университетов, созданных при его участии в годы перестройки. Профессор Свинчутка считал этот вуз перспективным учебным заведением.

— Наше динамичное время не оставляет места для какого‑либо общения, кроме делового, — начал он, обращаясь к переполненному залу. – Мы должны понимать, что эффективно, а что нет. Модернизационные и инновационные процессы должны будут коснуться самых разных сторон наших образования и науки, которые должны стать новыми образованием и наукой, хочу вам сказать, качественно новыми. Мы получим такие знания, с которыми сам человеческий мозг не сможет справиться, сделаем качественный рывок в развитии человечества, призванного, по словам Вернадского, стать особым мыслящим образованием на планете Земля. Наше понимание всечеловечества, как мыслящего геологического образования внесет качественно иное содержание в существовавшие ранее представления об этом. Доисторические и донаучные понятие о человеческом единстве, сохранившиеся до сих пор, например, в Церкви, согласно которым каждая личность, несмотря на то, что она включена в целое, имеет самостоятельную непреходящую ценность, отойдут, наконец, в прошлое. В том мире, который строим мы личностей скоро не будет, а будут «акторы», те, кто совершает те или иные эффективные или неэффективные действия, от которых зависит его успешность и вписанность в инновационное поле создаваемого нового мира, с новой моралью, своего рода «церкви наоборот». Может быть, есть уже первые вопросы?

— Борух Никанорович, — обратился к нему один солидного вида профессор из первого ряда, — не считаете ли вы, что при таком подходе люди превратятся в своего рода винтики огромной всечеловеческой машины, лишенные даже намека на возможность по–настоящему глобально взглянуть на происходящее? То есть каждый будет выполнять свою операцию, не понимая онтологического смысла своего бытия, воспринимающий окружающий мир сугубо поверхностно. Не придем ли мы к тому, что знание, объемы которого возрастают благодаря новым инновационным технологиям, не будет связано с пониманием, что понимание происходящего вообще будет необязательно для людей, ставших, как вы говорите «акторами», и получающих подтверждения своей эффективности в виде экономических, сексуальных и иных бонусов?

— Прекрасный вопрос, — улыбнулся Свинчутка. Он пристально посмотрел на того, кто его задал, увидел что‑то, и продолжил: — Ответ на него я перенесу в практическую плоскость по отношению к вам конкретно. Потому что, как показывает мне мой опыт, те, кто боятся инновационного общества, как правило, боятся за свое место в нем. Страх, что их опыт, накопленный десятилетиями, окажется в нем ненужным, в общем‑то обоснован. Но в вас я вижу огромный потенциал, сгустки информационной энергии, содержащие в себе огромные запасы новых идей витают вокруг вас, да я просто физически это вижу. Вот и ответьте на простой вопрос: что бы вы предпочли – быть личностью, в полной мере отвечающей за то, что она сделала в 1991 и 1998 годах… — увидев, как побледнел профессор, Свинчутка понял, что попал в цель и продолжил: — или же актором, который сделает рывок к новым знаниям, для получения которых вам и идти никуда не надо, они вокруг вас кружат, получить вполне ощутимую нобелевскую премию за… ну, например, открытие научных механизмов, посредством которых осуществляется магия вуду и использования этих новых знаний для более эффективного формирования всечеловечества… Я это условно говорю, — подчеркнул Борух Никанорович, не хотевший отпугнуть тех, кто не был готов услышать все его идеи.

— Но наука, не основанная на понимании, не превратится ли действительно в форму магии? – задали докладчику второй вопрос.

— У нас много слов приобрели ярко выраженную негативную окраску, — ответил Свинчутка. – Между тем, магия имеет схожие черты с научными достижениями. Результаты последних разве не являются формой магии для большинства из тех, кто ими пользуется? Колдун, который тыкает иголкой в фигурку своего врага, имеет намного больше представлений о том, что с врагом в результате этого случится и почему, чем обычный обыватель, нажимающий на выключатель о том, что такое электричество и каким образом оно попадает в его лампочку. Так вот, колдун понимает, что он делает, обыватель нет. Кто из них прибегает к магии? Думаю, что впереди, в ходе развития нанотехнологий, мы придем к пониманию и тех процессов, которые движут в том числе и магией, а то, что они не будут понятны кому‑то, нисколько не будет говорить против них, как не говорит против электричества то, что его скрытые механизмы непонятны для многих. Ведь они же им пользуются. Так и здесь: эффективность и результативность – вот главные критерии действенности нового научного знания, которое может оказаться просто возвращением к давно забытому старому, модернизированному с учетом запросов нашей современности. И, конечно же, экономическая обоснованность, как явное доказательство результативности.

— Борух Никанорович, — обратился к лектору сидевший рядом с ним проректор университета, — у наших сотрудников много вопросов практического характера, связанных с внедрением инновационных методов образования. Например, мы слышали о намечающейся тенденции, чтобы председателем государственной аттестационной комиссии был не профильный доктор наук, а представитель работодателя. В связи с этим вопрос: откуда известно, что все выпускники пойдут именно к этому работодателю? Что это: очередной шаг к тому, чтобы доказать, что докторская степень ничего не значит? Или же – это шаг к жесткой системе распределения?