Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию... - Николай Ямской

А вот история еще одного собеседника Юрия Примакова.

Генерал-лейтенант Батороль Степан Федорович тоже когда-то участвовал в дерзких рейдах червонного казачества по белым тылам. Во второй половине 30-х – уже комдив – Батороль возглавлял целое авиационое соединение.

Юрий Примаков: «Спрашиваю Степана Федоровича, как у Вас в 1937-м сложилась судьба?

Он говорит:

– Мне так повезло, Юрко! Так повезло! Я в Москве служил, в наркомате обороны. Отца твоего уже взяли. Наших, из червонных казаков которые, тоже почти всех похватали. Ну, думаю, вот-вот моя очередь подойдет. А тут вдруг срочный вызов в Ленинград. Так, думаю, вот меня там и загребут, как всех… Переведут. И загребут. Но приказ есть приказ. Я летчик – сел за штурвал. Самолет, слава Богу, в районе Бологого терпит аварию. Свалились более или менее удачно. Я только ногу сломал. Месяц лежу в горбольнице. Выписываться не тороплюсь. Мне ни к чему. Пока лечился, пока выписывался, то-се. Вижу: волна спала. Наверху дальше пошли, а на Лубянке закрутились. Словом, повезло мне… »

Вот так! Попал в авиакатастрофу, чудом остался жив, ногу сломал. И при всем при том, оказывается, «повезло».

А как же? Ведь очень многим даже такого «везения» не досталось. Характерное на этот счет свидетельство можно обнаружить в воспоминаниях маршала С. Бирюзова: прибыв после окончания академии по распределению в 30-ю Иркутскую дивизию, он с изумлением обнаружил в кабинете комдива… старшего лейтенанта. Оказалось, что все старшие офицеры дивизии арестованы. По этой причине командование по боевому расписанию вынуждены были принять командиры рот и отделений штаба.

И это тогда, когда в воздухе уже попахивало порохом. Сталин потом кивал на «внезапность нападения», сваливал на разведку, которая «проспала». Но Гитлер подписал директиву о ведении войны против СССР по плану «Барбаросса» в середине декабря 1940 г . А уже через полтора месяца довольно обстоятельная информация о главных положениях этого плана, добытая берлинской резидентурой советской разведки, поступила в Москву. Потом в течение всей первой половины 1941 г . она детализировалась, дополнялась и многократно перепроверялась другими источниками. В архивах эти разведданные хранятся вместе с данными по рассылке, где имя Сталина, естественно, стоит первым. А на некоторых есть и написанные рукой Вождя резолюции, из которых следует, что читать-то их он читал, да только посылал источники – процитируем один из его автографов в смягченном варианте – к «такой-то матери». По этой реакции видно, как Сталина выводило из себя все, что противоречило его же непоколебимой вере в свое умение предвидеть, хитрить, выжидать и внезапно нападать.

Только с кем он собирался нападать, после того как столь славно потрудился на ниве «пропалывания» армейских рядов?

Получалось, что вермахт еще только готовил боевое соприкосновение с Красной Армией, а она уже потеряла пять первых маршалов. А за ними 643 человека из высшего командного состава – большинство командующих округами и флотами, членов военных советов, командиров корпусов. Наконец – все с той же нелегкой генсековской руки – отправили в небытие сотни и даже тысячи командиров частей, многие из которых, между прочим, не только овладели тактикой стратегической обороны, но и были вполне подготовлены к маневренным наступательным действиям.

Потом, уже после Победы в Великой Отечественной войне, ученые поклонники Вождя будут взахлеб расписывать мощь десяти знаменитых «сталинских ударов» по врагу. Но стыдливо умолчат о самом первом, наиболее опустошительном – по собственной армии. Другие, претендующие на большую объективность историки, не преминут вспомнить, что, спохватившись, Сталин лично притормозил процессы, обвинив наркома внутренних дел Ежова и его подручных «во вредительском перегибе». Но на кого же еще он мог спихнуть собственную вину, как не на своего недавнего любимца и его опасно опьяневший от большой крови аппарат? Да и что это меняло в уже содеянном?

Ведь пока в ослепленном тяжелым недугом подозрительности Вожде просыпался вполне Вменяемый Прагматик, он уже успел поставить такой рекорд, которого история вообще не знала. Конечно, случалось, что полководцы, проигрывая на полях сражений, теряли почти всю армию. Но так, чтобы буквально накануне войны кто-либо из них сам перебил лучшее свое воинство, такое удалось только Сталину.

Что с воза упало, то пропало

Все случившееся дальше продолжило убедительно его опровергать. «У нас незаменимых нет!» – любил повторять Вождь, в стране, где уже давно под совершенно незаменимым подразумевался лишь один человек – он сам. Но хочешь не хочешь, а те чудовищные пробоины, которые проделали репрессии в кадровом составе армии, требовалось срочно заделывать. В армии шло создание новых частей, поступала новая техника, обстановка требовала срочного принятия мобилизационного плана. Катастрофическую ситуацию в высшем комсоставе Сталин принялся решать еще в процессе репрессий. Посты убиенных по его указке где только возможно занимали все те же командные кадры из

Первой Конной армии, которым Вождь доверял больше других. Остальные вакансии принялись судорожно заполнять людьми, большинство из которых почти не имели опыта штабной работы и никогда не командовали более или менее крупными соединениями. Попадались и просто малообразованные в военном отношении.

Впрочем, что удивляться, если таковым был сам нарком обороны К. Ворошилов, который сначала попортил много крови Тухачевскому и другим военным реформаторам, а затем лично приложил руку к расправе над ними. Вновь назначенные заместители наркома – И. Проскуров и П. Рычагов, мало чем могли подкрепить его профессионально. Еще в 1937 г . оба были лейтенантами. А уже через два года, то есть буквально накануне нападения фашистской Германии, обоих спешно сделали генерал-лейтенантами и «правой – левой рукой» министра обороны.

Подобным же образом формировались «полководцы» на уровне родов войск.

В июне 1937 г . из Испании срочно отозвали комбригов Я. Смушкевича, Н. Воронова и Д. Павлова. Их быстренько, через очередную ступень, повысили в звании. И назначили: первого – заместителем начальника ВВС, второго – начальником артиллерии РККА, третьего – заместителем начальника Бронетанкового управления.

Не вина, а беда этих лично храбрых и отнюдь не бесталанных в военном деле людей заключалась в том, что они еще были слабо подготовлены к вынужденно занятым ими высоким постам, что с трагичной очевидностью обнаружилось в первые же дни войны. Тот же Д. Павлов, головокружительно проскочивший за три предвоенных года путь от комбрига до генерала армии и ставший в 1941 г . командующим Западным Особым военным округом, в ходе первых же боестолкновений с вермахтом оказался совершенно не в состоянии предпринять какие-либо действенные контрмеры. Он полностью потерял управление войсками. В результате вверенные ему соединения и части Западного округа оказались обреченными почти на полное уничтожение, а самого командующего, объявив изменником Родины, расстреляли.

На тех же основаниях и мотивах всех остальных вышеупомянутых (кроме Воронова), кого в 1940-м, а кого – в 1941 г . – также назначили «козлами отпущения» и поставили к стенке.

Как и в 1937 г ., перед самой войной и в ее начале Красная Армия продолжала нести потери отнюдь не от вражеских пуль.

В своей книге «Спецоперации» один из руководителей разведки советских органов безопасности, генерал-лейтенант Павел Судоплатов вспоминает довольно любопытный эпизод:

«В мае 1941 года немецкий „Юнкерс-52“ вторгся в советское воздушное пространство и, незамеченный, благополучно приземлился на центральном аэродроме в Москве возле стадиона „Динамо“. Это вызвало переполох в Кремле и привело к волне репрессий в среде военного командования: началось с увольнений, затем последовали аресты и расстрел высшего командования ВВС. Это феерическое приземление в центре Москвы показало Гитлеру, насколько слаба боеготовность советских вооруженных сил» [7].

Фактор времени в эпоху большого страха

Но кадровая чехарда и перспектива схлопотать «высшую меру» только усугубляли дело. Они подрывали боевой дух, сеяли страх, душили инициативу. И уж тем более никак не могли вернуть главного: вместе с расстрелянной верхушкой в РККА была уничтожена военная культура. Еще в 1936 г . в перечне обязательных дисциплин для изучения на оперативном факультете Академии им. Фрунзе значился курс стратегии. Но чуть позже из преобразованной из факультета Академии Генерального штаба этот курс, являющийся базовым для овладения оперативным военным искусством, был исключен.

И действительно – зачем? Стратегией безраздельно владел сам товарищ Сталин, доверивший ее восторженно озвучивать и воплощать таким «корифеям» военного искусства, как Ворошилов или Буденный. Стараниями последних еще совсем недавно весьма эффективная с учетом конкретных условий «стратегия сокрушения» оказалась доведенной до идиотизма, выродившись в лубочную, хвастливую агитку: «И на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью могучим ударом».