Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию... - Николай Ямской

В составе этой дивизии, переодетый в латышскую военную форму (желтые кожаные сапоги, рыжеватая шинель, коротенькая плащ-накидка), и начал Николай Иванов отход под напором превосходящих сил противника к старой границе СССР. Стрельбой из не ведомых ему доселе 120-мм английских гаубиц овладевал по ходу дела. А молниеносный карьерный рост (будучи всего-навсего лейтенантом, принял батарею) совершил благодаря своему предшественнику, капитану-латышу. Тот тихой безлунной ночкой, прихватив лошадь (артиллерия в полку была на конной тяге), убыл в неизвестном направлении.

Вообще-то, латыши в своей массе оказались надежными, упорными в бою вояками. И не доходя до родных хуторов, сражались достойно. Дальше, правда, с Красной Армией расставались так же, как их учили и вооружали (то есть по-английски, не прощаясь). Не забыв, однако, прихватить с собой оружие и конский состав…

Русскоговорящий комдив и латыш-комиссар оказались людьми мужественными, не боящимися смотреть фактам в лицо. И потому как-то в перерыве между боями под предлогом разбора минувших сражений собрали офицеров-латышей поодаль от остальных и попросили определиться. Большинство тут же прямо заявило, что будет добросовестно оборонять родимый край. Но только до его границы. За такую обезоруживающую честность их тут же разоружили и отпустили на все четыре стороны.

На следующий день у Гульбене дивизию ожидал сюрприз. Миновать этот живописно расположившийся в окружении лесов и болот городок никак было нельзя: через него пролегала единственная ведущая на восток дорога. Так вот: на подходе к Гульбене дивизия была встречена убийственной по точности и кучности стрельбой.

Кто так исключительно метко поливал их огнем, так и осталось до конца не выясненным. Говорили о заброшенном в наши тылы немецком десанте. Однако сам Иванов никак не мог избавиться от каверзной мыслишки, что не обошлось тут без отпущенных накануне бывших сослуживцев. Уж больно хорошо они знали, что, сколько и где в дивизии находится. И с поразительной точностью предугадывали все действия батареи Иванова.

Однако хуже всего дело обстояло в пехоте. Буквально накануне в дивизию поступило пополнение. Новобранцы – в основном мобилизованные из Рыбинска и Ярославля – успели лишь получить оружие. Но при этом все равно остались необученными, необстрелянными и даже не обмундированными.

В первом же бою вся эта наспех раскиданная по взводам масса в белых рубашечках под цивильными пиджаками густо перемешалась с латышскими мундирами и штатным красноармейским обмундированием. И создала при перемещениях такую сумятицу, что разобраться, кто куда бежит и что делает, стало решительно невозможно.

Дабы восстановить управление, комдив вынужден был пойти на экзотический шаг: приказал всему подчиненному воинству оголиться по пояс. Однако ни солидная численность идущих в бой (дивизия была 10—12-тысячного состава), ни полугладиаторский, способный вызвать у слабонервных оторопь вид атакующих нужного результата не дали. Люди рвались вперед, гибли десятками, но не то чтобы ворваться в город, даже зацепиться за его окраину не смогли…

От полного уничтожения личный состав спасло другое решение. Буквально за ночь вымостив натруженными солдатскими руками колонный путь в обход мало гостеприимного городка, дивизия обошла Гульбене по лесам и топям, чтобы затем снова выйти на шоссе и с боями продолжить свой отход на восток…

«Смерть врагу» на конной тяге

Кое-как отбиваясь от по-бульдожьи наседающих немецких мехколонн и одновременно быстро тая, дивизия на двенадцатый день войны дошла до Пскова.

Древний русский город, служивший когда-то форпостом на пути наступавших из Ливонии псов-рыцарей, запомнился Иванову расклеенными повсюду бумажками с текстом радиовыступления товарища Сталина. Впервые с начала нападения фашистской Германии на страну Великий Вождь и Учитель обращался к своему воюющему народу. И как! Почти по-христиански: «Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К Вам обращаюсь я, друзья мои!»

Это горестно-задушевное «друзья мои» вместе с признанием, что над страной нависла смертельная опасность, просто обдавали сердце холодком…

Под Псковом оставшиеся без боезапаса и потому бесполезные английские гаубицы Иванов утопил в реке. А взамен получил новенькие 76-мм пушки. При своем сравнительно небольшом весе они были весьма удобны для маневрирования. Но в то же время обладали мощностью, достаточной для того, чтобы подбить танк…

С этого момента в военной судьбе лейтенанта Иванова наступил удивительный период, когда ему пришлось делать такое, что не предусматривалось никакими уставами, не описывалось ни в каких наставлениях. Но где легло «в масть», сошлось как в прицеле многое. И уже кое-какой поднакопленный боевой опыт. И изначально имевшийся в наличии бойцовский, не страшащийся сближения с противником характер. И волевая, не теряющаяся в самой критической ситуации натура…

Батарею Иванова включили в специальный подвижной отряд, состоящий из пехотинцев, саперов, минеров. И забросили за спину немецкого мотопехотного авангарда – резать транспортные коммуникации, сбивать гитлеровцев с бодрого марша по шоссе в направлении Сольцы – Новгород Великий – Ленинград.

Как показало дальнейшее, отряд для подобного рода задачи оказался слишком громоздким. И по ходу дела естественным путем распался на небольшие самостоятельно действующие группы. Чему командир отряда майор Чернов по-воински мудро не препятствовал. И даже благословил прибывшего к нему за указаниями Иванова репликой:

– Ты парень неглупый – решай сам!

Лейтенант и решал. Переправился со своими пушками на конной тяге глухой ночью через речку Шелонь. Поставил орудия на прямую наводку. И как только забрезжил новый день, вдарил по населенному пункту Боровичи, в котором на ночь разместилась какая-то крупная немецкая часть.

Отвыкшие от такого гитлеровцы, бросив более сотни машин с различным имуществом, несколько подбитых танков и десятки покалеченных мотоциклов, бросились из Боровичей в диаметрально противоположные стороны. Одна группа – поменьше – решила искать нападавших впереди и бросилась на восток, к Сольцам. Другая – самая многочисленная – предпочла отходить на запад, под крыло выдвигавшихся навстречу подкреплений.

Вот она-то и стала легкой добычей артиллеристов батареи Иванова. Потому что с грамотно выбранной командиром позиции на много километров открывался шикарный вид: убегающее на запад шоссе, прилепившиеся к нему населенные пункты, а главное – спешно ретирующиеся гитлеровцы.

Для почина Иванов приказал бить зажигательными по «голове» и «в хвост» колонны. Потом перенес огонь батареи по всем видимым с позиции целям – мостам, переправе, населенным пунктам: там наверняка стояли гарнизоны. А затем, используя для быстрой смены позиции отечественных «саврасок» и трофейные грузовики, пустился в преследование, не позволяя противнику разорвать дистанцию и перевести дух.

И долбил, долбил, долбил… Да так основательно, что еле поспевающая за батареей пехотная часть десантного отряда прошла за артиллеристами 12 километров без единого выстрела…

В течение следующих двух недель, приказав подцепить орудия к трофейным грузовикам и пересадив расчет на лошадей, Иванов обходными проселками выводил по ночам батарею к трассе. А днем дерзкими огневыми налетами терзал тянувшиеся к передовой вражеские подкрепления.

Теперь лейтенант по личному опыту знал, что пользы от таких маневренных, сбивающих противника с темпа действий было во сто крат больше, чем от нашей традиционной, выстроенной эшелонами обороны. Ведь уже не немцы своими бронированными кулаками заученно дубасили «рус иванов» с флангов. А его, командира Красной Армии Иванова, пушки чувствительно били тевтонов под дых.

Но вот она, драма войны на своей территории! Стрелял-то он по проклятым завоевателям. Да стволы разворачивал на родные просторы и веси. Сейчас в этих уютных деревеньках и тихих городках отдыхал, хозяйничал, укрывался смертельный враг. А значит, не было, не могло быть там для лейтенанта ни родной стороны, ни места, которое могло бы вызвать в его душе чувства сомнения или пощады.

…Решение пробиваться к своим Иванов принял только тогда, когда расстрелял почти все снаряды.

Выходить наметил в ночное время, разделив батарею пополам. Противника подловил на «распылении внимания»: пока два расчета вели беглый огонь по врагу, два остальных с подцепленными к грузовикам пушками незаметно для немцев проскочили передний край. А там, «спешившись», начали уничтожать фрицев с другой стороны. В то время, как вконец запутанный противник крутил головой, пытаясь разобраться, откуда по нему бьют, оставшиеся, расторопно подцепив орудия к машинам, без особых помех повторили маневр своих предшественников.