100 и 1 день войны - Роман Лерони

Это был очень опытный врач. Говаривали, что во время боя, когда помощь необходимо было оказывать буквально под обстрелом, Юрий Кузьмич, пулям не кланялся, за что не раз попадал под командирское распекание. Врач же объяснял, что с его комплекцией в положении «лёжа» он был такой же «доступной» мишенью, как просто присевший боец, что, в общем–то, было правдой. Когда в прошлом году завязался бой с грузинскими наблюдателями, которые долго время вели разведку за базой «Сочи» из рядом расположенного посёлка, он один за один раз вытащил трёх бойцов из–под плотного пулемётного огня. Свидетели утверждали, что были просто поражены прытью отрядного врача, как и его силой! Два вражеских пулемёта буквально крошили всё вокруг доктора и спасаемых ним солдат из штурмового взвода. Удивительным было то, что солдаты не получили других ранений, кроме полученных ранее. Доктору же, посекло ноги кусками асфальта. Эти раненные выжили. Но без потерь не обошлось. Бандиты отбивались до последнего, пока дом, в котором они заняли позиции, не был уничтожен выстрелом из «мухи».

Его манера проводить медицинский осмотр была отличительной от тех привычных медкомиссий, которые пришлось множество раз проходить всему лётному составу в других частях и училищах. Он брал подопечного своими гигантскими ручищами и мял, словно пластилин, наклонял, гнул. Пожалуй, единственное, что он доверял прапорщику–фельдшеру, так измерение пульса, давления. Всё остальное делал сам, даже забор крови, если требовалось, для анализа, делал самостоятельно.

Впервые попав на такой осмотр, Вадим немного запаниковал. Показалось, что его собираются задушить или сломать, как сухой камышовый стебель. И случись это в действительности, не было бы ни единого шанса вырваться из докторской бетонной хватки.

Первым был охвачен врачом Илья. Офицер даже закряхтел в тяжёлых объятиях врача.

Пошехонец был прав. «Выхлоп» у доктора был куда более насыщенным, нежели у кого–либо из проходящих осмотр в это утро. Не спасала и вентиляция. Перегар плотно заполнял всё пространство врачебного кабинета.

— Жалобы, просьбы, — гаркнул доктор, продолжая мять старшего лейтенанта Пошехонца, у которого уже начали выпирать глаза из глазниц, а кожа лица краснеть.

— Изжога, Кузьмич, — с натугой выдохнул офицер.

— У меня тоже. Молодое вино — это тебе не боржоми. — Он полез в карман своего халата и достал блистер с таблетками, выковырял из него две. — Держи. Глотнёшь сразу обе. Запей хорошо. Здесь!

Он отпустил Илью и прошёл к столу, чтобы заполнить форму осмотра пилота. Молодой офицер, потирая шею, прошёл к бювету, чтобы запить лекарство.

— Голова не болит? Хорошо спал?

— Немного, Кузьмич. Спал как убитый, — поторопился ответить Пошехонец.

— Жалоб нет.

— После планёрки пойдёшь в душ. Сделаешь себе минут на пять. Контрастный. Головная боль пройдёт. И потливость.

Доктор сел за стол, вытер руки салфеткой, и указал коротким толстым пальцем на угол столешницы.

— Ногу. Сюда.

Вадим стоял в стороне и терпеливо ждал своей очереди, оставаясь нечаянным зрителем. Он хорошо знал историю ноги Пошехонца, отчасти являясь её непосредственным участником.

Илья присел, торопливо расшнуровывая берц на ботинке. Было заметно, что делает он это с осторожностью. Травма его ещё беспокоила.

В ночь с 8‑го на 9‑е сентября все боевые вертолёты отряда совершали ночной авианалёт на временные лагеря боевиков неподалёку от Красной скалы. Авиаразведка сфотографировала стоянки, и на полученных фотографиях было отчётливо видно, что боевики были превосходно вооружены. В их арсенале были и плечевая артиллерия, и безоткатные орудия, и миномёты. Меры были приняты незамедлительно.

Авианалёт был результативным. Скрытый подход и ночь обеспечили внезапность. Залпы НАР разметали врага по склонам горы, но вертолёты были внезапно контратакованы тяжёлыми пулемётами. Стараясь прикрыть выход из атаки пары Ми‑24 майора Зелинского, работавших по цели «Тумба», экипаж Ми‑28 командира отряда пошёл в атаку на вспышки, но во фланг ему ударили из другой скрытой огневой точки. Контратака была внезапной и велась из хорошо замаскированных позиций, определить которые разведка не смогла.

Вадим на своём Ка‑50 тремя залпами НАР уничтожил свою плановую цель «Ступица» и как раз осторожно заканчивал разворот для того, чтобы занять позицию для прикрытия отхода всей группы. Он видел, как уже подбитый Ми‑28, из пушки, прямой наводкой накрыл ближайший пулемёт, и с крутого разворота ушёл вниз, к подножью горы. В ПНВ отчётливо был виден пожар левого двигателя. Связи с бортом не было.

Подбивший командира стрелок сопровождал трассерами горящий вертолёт. Свет пожара был отличным ориентиром. Вадим решительно направил свой вертолёт на «сварку», одновременно стреляя из пушки по–штурмовому. Первые снаряды легли выше цели, но заставили стрелка перейти к обороне. Он отстреливался наугад, так как даже будучи в ПНВ вряд ли с такого расстояния смог бы определить атакующий вертолёт. Но Вадим видел, как трассирующие росчерки крупнокалиберных пуль очень близко пролетают от его машины. Следующая очередь из вертолётной пушки до «отсечки» легла ровно на цель.

Последующий разбор боя по заснятому видео показал, что своевременное и решительное вмешательство Вадима в возникшую ситуацию спасло жизнь экипажу командирского вертолёта, и в частности, тогда ещё лейтенанту Пошехонцу, который летал на Ми‑28 с командиром оператором–стрелком. Они удачно выпрыгнули из горящей машины с парашютами, но во время приземления Илья повредил голеностоп.

Утром 9‑го сентября была предпринята поисково–спасательная операция, где были задействованы спецподразделения ДШБ. Не обошлось без боя, в котором Вадиму выпала решающая роль. На намеченной для высадки вертолётного десанта площадке боевиками была организована засада, но после атаки «оборотня» она оказалась несостоятельной. Десантникам осталось только подсчитать тушки бандитов. Уже на отходе из района Вадим благодаря подсказке «правака» из вертолёта Ми‑8 определил экипаж сбитого ночью «клоуна». Командир тащил на себе Илью, одновременно отстреливаясь от преследовавших их бандитов. «Акула» положила на горном склоне всех боевиков, обеспечив эвакуацию товарищей.

После этих боёв Вадиму достались именные подарки от командира отряда — гравированный кортик, от командира ВАС АА «Майкоп» — именное личное оружие и представление к награде. Он был единственным, кому досталась такая слава. Вышестоящее командование решило, что боевая операция, во время которой была допущена потеря машины командира, не может считаться успешной, и её участники не заслуживают какого–либо поощрения вообще. Слава Богу, что обошлось без «строгачей». В этом была некая справедливость. Правда, Вадим думал, что для полной справедливости не следовало награждать и его. Но, как говаривал один из инструкторов в училище, личное дело неграмотным личностям переписывать не доверяют. А грамотными личности, по мнению того же инструктора, становятся только после военной академии или уже на пенсии.

Да, после этого пришло повышение на Пошехонца. Из «летёх» его шумной офицерской компанией сослуживцев и боевых товарищей перевели в «старлеи». Тогда вино пили хорошее, выдержанное. Плюс, Илье досталась вывихнутая лодыжка, гипс на неделю, хромота и безделье.

Сутки же назад из Майкопа была пригнана пара новых Ми‑28Н. На одну машину экипаж был, а на вторую нет. Но обе машины надо было обкатать и испытать, а это означало целый день лётной работы на полигоне, далеко в горах: постоянные манёвры и стрельбы ракетами и пушкой. Было видно, что Илье не терпелось наконец–то заняться делом.

— Ну, не так и плохо, — прорычал доктор, закончив мять ногу Пошехонца, при этом совершенно не обращая внимания на судорожные гримасы офицера. Тому было довольно больно. — Но рано ты гипс снял. Дать бы тебе по шее!

От этой угрозы Илья даже присел. Одного щелбана от врача должно было хватить для глубокого нокдауна.

— Обувайся. Как желудок? Понос есть?

Тут Илья густо покраснел и стушевался.

— Кузьмич, — пролепетал он. — Молодое вино, оно, сам знаешь…

— Знаю, — прорычал доктор и тяжело, шумно вздохнул, затем повернулся к шкафу с медикаментами позади себя. — Стань на весы.

Проскакав на одной ноге в угол кабинета, где стояли весы, Илья стал на них и посмотрел на циферблат.

— Семьдесят один, Кузьмич.

— Мало, старлей. Топтать надо больше, а ты поносишь ещё! Для твоего роста нормой должно быть 75–78. Через десять дней проконтролирую. Норма должна быть. Иначе — пешеход! Сейчас допущен к полётам.

— Понял, Кузьмич. Буду топтать.

Врач достал стянутую резинкой пачку с пластинками упаковок активированного угля и отсчитал нужное количество таблеток.