Конвоиры зари - Дон Уинслоу

— Да, раньше. Но я уже в колледже.

— И я в той школе учился, — заметил Бун.

— Я в курсе.

— Серьезно?

— Конечно. Я тебя помню, — откликнулась Санни.

— Хм. А вот я тебя, кажется, не очень.

— Знаю, — ответила девушка и начала грести быстрее.

На протяжении следующего часа она только и делала, что надирала Буну задницу. Она обращалась с океаном, словно он был ее собственностью. Да, собственно, так в тот день оно и было.

— Вот ведь штучка, — присвистнул Дэйв, когда они с Буном следили за девушкой с пляжа.

— Руки прочь, — шикнул Бун. — Это моя.

— И она не возражает? — хихикнув, усомнился Дэйв.

Выяснилось, что все-таки она этого хотела. Она надирала Буну задницу до самого заката, а потом, когда он с видом побитого щенка тащился к выходу с пляжа, дождалась его.

— Может, когда-нибудь я к этому и привыкну, — пробормотал Бун.

— К чему?

— К тому, что меня обставляет какая-то девчонка.

— Меня зовут Санни Дэй, — грустно представилась она.

— Я не смеюсь, — предусмотрительно отреагировал Бун. — Меня самого зовут Бун Дэниелс,[9] так что я понимаю.

После пляжа они отправились в ресторан, а после ресторана — в постель. Это было неизбежно и абсолютно естественно — оба знали, что к этому идет, и не могли ничего изменить. Да и не хотели.

С того дня они не расставались.

— Вам с Буном нужно пожениться и обзавестись потомством, — заметил несколько недель спустя Джонни Банзай. — Вы просто обязаны это сделать, хотя бы ради мира сёрфинга.

Как будто их ребенок получился бы каким-нибудь супермутантом. Но ради этого вступать в брак? Ни за что на свете.

Когда речь заходила о женитьбе, Санни всегда использовала одну и ту же аббревиатуру — КСКР — Классический Синдром Калифорнийского Ребенка.

— Я уверена, что для таких, как я, даже есть какие-нибудь благотворительные фонды, — шутила она.

Хиппующий папа Эмили Уэнделин бросил ее хиппующую маму, когда малышке было всего три года. Мама так от этого и не оправилась, как и сама Эмили, которая слишком рано поняла, что нельзя доверять свое сердце мужчине — все равно он уйдет.

Мать Эмили замкнулась в себе и стала, как выражаются психотерапевты, «эмоционально недоступной». Так что воспитывала девочку бабушка — мамина мама. Элеанор Дэй вложила в Эмили все, чем обладала сама, — силу духа, изящество манер, доброту. Именно благодаря Элеанор к девочке прилипло прозвище «Санни», ведь внучка, словно солнышко, озарила ее жизнь. Когда Санни исполнилось восемнадцать, она тут же сменила свою фамилию на Дэй, несмотря на то что в сочетании имя и фамилия звучали до ужаса хиппово.

— Я возьму фамилию по материнской линии, — объяснила свое решение Санни.

Именно бабушка настояла на том, чтобы она отправилась в колледж, и ровно год спустя, когда Санни решила, что высшее образование не для нее, бабушка опять же все поняла и не стала спорить.

— Это моя вина, — каялась Элеанор.

Их дом находился всего в полутора кварталах от пляжа, так что Элеанор каждый день брала внучку с собой к океану. Когда восьмилетняя Санни заявила, что хочет научиться кататься на сёрфе, именно Элеанор положила ей под рождественскую елку доску. И именно Элеанор стояла на пляже и смотрела, как внучка покоряет одну волну за другой, а затем терпеливо улыбалась, когда, уже на закате, Эмили умоляюще показывала ей указательный палец, что означало: «Пожалуйста, бабуля, ну еще одну волну». И именно Элеанор ездила с девочкой на соревнования и сидела с ней в больницах, уверяя, что швы на подбородке не оставят шрамов, а если и оставят, то смотреться это будет очень пикантно.

Когда Санни призналась, что не хочет ходить в колледж, и разрыдалась, бормоча, что подвела бабушку, Элеанор сказала, что это ее вина — ведь именно она привела Эмили на пляж.

— И что ты будешь делать? — спросила она.

— Я хочу стать профессиональным сёрфером.

Элеанор не выказала ни капли удивления. Она не рассмеялась, не рассердилась, не стала насмехаться над внучкиной мечтой. Просто сказала:

— Ну что ж. Тогда постарайся стать лучшей в этом деле.

То есть не выходи замуж за сёрфера, а сама стань отличным сёрфером.

Не то чтобы эти два понятия были взаимоисключающими, но тем не менее ни Санни, ни Бун не хотели не то что жениться, но даже жить вместе. Их вполне устраивало все как есть — кататься, общаться, заниматься любовью и снова кататься. Дни и ночи сливались для них в одну бесконечную мелодию.

Хорошее было времечко.

Санни тогда работала официанткой, параллельно пытаясь сделать карьеру в сёрфинге; Бун был копом и с удовольствием выполнял обязанности патрульного в местном отделении полиции.

И все это рухнуло, когда в его жизнь вошла Рэйн Суини.

Все изменилось. После того, как она исчезла, Бун так и не стал прежним. С тех пор между ним и Санни словно разверзлась пропасть. Глубокая и темная, со временем она только разрасталась.

И вот теперь они с нетерпением ждали прихода огромных волн — оба чувствовали, что с ними придет что-то новое, неизведанное.

Бун и Санни остановились у дверей конторы Буна.

— Ну… уже поздно, я пойду, — произнесла Санни.

— Да. Поздно, — согласился Бун.

«А может, уже и правда слишком поздно?» — уходя, задумалась Санни. Словно она потеряла что-то, даже не подозревая, что это что-то может ей понадобиться.

Глава 9

Бун открыл дверь «Сёрфинг на Пасифик-Бич» и вошел в контору.

— Там наверху тебя цыпочка из городских дожидается, — сказал Шестипалый, оторвавшись на секунду от «Grand Theft Auto 3».[10] — А Живчик чего-то больно злобный сегодня.

— Да он всегда злобный, — отмахнулся Бун. — Иначе не был бы Живчиком. Так что там за девица меня хочет?

— Не в курсе, — пожал плечами Шестипалый. — Но цыпочка жуть до чего горячая. Офигительно.

Поднявшись по лестнице, Бун увидел посетительницу, Конечно, в чем-то Шестипалый был прав — девушка действительно была офигительная. Офигительно холодная.

— Мистер Дэниелс? — осведомилась Петра.

— Виновен по всем пунктам, — улыбнулся Бун.

Она протянула руку, и Бун уже собрался было ее пожать, когда понял, что она предлагает ему визитку.

— Петра Холл, — представилась девушка. — Из юридической компании «Бёрк, Шпитц и Калвер».

Буну было знакомо это название. Офис фирмы располагался в одной из башен из стекла и бетона в центре Сан-Диего, и в последние несколько лет они переправили Буну немало дел.

Кроме того, Алан Бёрк еще и занимался сёрфингом.

Если не каждый день, то в выходные почти наверняка Бун видел его на доске в так называемый «час джентльменов», когда на пляж выползали пожилые ветераны сёрфинга и занятые бизнесмены. Так что он был знаком с Аланом Бёрком, но эту миниатюрную красавицу с волосами цвета полуночи и голубыми глазами встретил впервые.

Или все-таки с серыми глазами?

— Вы, видимо, недавно у них работаете, — предположил Бун.

Петра с ужасом и восхищением смотрела, как Бун выбирается из своего гидрокостюма — сначала он извернулся и расстегнул молнию на спине, затем аккуратно высвободил от влажной ткани правую, потом левую руку и скатал костюм до талии. Петра поспешила отвернуться, как только Бун начал стягивать костюм дальше, но все же краем глаза заметила яркие плавки в цветочек, столь популярные среди сёрферов северного побережья.

Перед ней стоял мужчина лет тридцати, хотя по мальчишескому лицу в обрамлении длинных, лохматых, выгоревших на солнце каштановых волос — то ли задумка стилиста, то ли просто лень — точно судить о его возрасте было трудно. Высокий, всего на пару сантиметров ниже своего угрюмого коллеги, все еще копавшегося со счетной машинкой, Бун мог похвастать широкими плечами и накачанными мышцами тренированного пловца.

Сам Бун, казалось, совершенно не обращал внимания на то, с каким пристрастием его оглядывала девушка.

В ту минуту его волновали только большие волны, приближающиеся к Сан-Диего.

— К нам тут от алеутов пресимпатичнейшие волны идут, — заметил он, скатав мокрый костюм до щиколоток. — Докатятся досюда не сегодня-завтра. Прибой считает, продержатся всего несколько часов. Самые крутые волны за последние четыре года. Да и на следующие четыре, наверное, тоже. Невообразимые волны.

— Просто ПОМ, — добавил Шестипалый, тоже поднявшийся на второй этаж.

— А за магазином что, вообще никто не следит? — риторически вопросил Живчик.

— Да там никого нет, — успокоил его Шестипалый.

— ПОМ? Что это такое? — поинтересовалась Петра.

— Плавки Обосрать Можно, — любезно разъяснил ей Шестипалый.

— Какая прелесть, — пробормотала Петра. Лучше бы не спрашивала. — Благодарю.

— Короче говоря, — продолжил Бун, заходя в крошечную ванную комнату и включая душ — чтобы аккуратно ополоснуть костюм, а вовсе не самого себя, — никто такого шанса не упустит. Джонни Банзай собирается объявить, что у него депрессия, Прибой просто возьмет больничный, Бог Любви Дэйв в любом случае будет торчать на пляже, а Санни… Ну, вы сами понимаете, это же Санни, она такого не пропустит. В общем, все наши страшно переполошились.