Богиня мщения - Джеки Коллинз

Бобби медленно гладил Денвер по волосам. Волосы у нее были длинными, густыми, темно-каштановыми с золотистым отливом. Денвер знала, что именно они вкупе с широко расставленными карими глазами и полным, чувственным ртом делают ее такой привлекательной. Если бы она жила в каком-нибудь другом городе, ее, наверное, считали бы настоящей красавицей, но по лос-анджелесским стандартам она набирала от силы восемь баллов из десяти. Так, во всяком случае, считала сама Денвер.

Но она ошибалась.

Ладони Бобби легли на ее груди. Одна из них юркнула под майку и расстегнула лифчик, другая принялась играть с заострившимися сосками. Груди у Денвер были натуральными — большая редкость для Лос-Анджелеса.

Прерывисто вздохнув в предвкушении, Денвер крепче прижалась к Бобби. Не имело никакого значения, что утром они уже занимались любовью. Желание никуда не делось, и сейчас оба были не прочь повторить удовольствие.

Иногда Денвер спрашивала себя, как долго может продлиться их идиллия. Ее последний бойфренд Джош, с которым она прожила без малого три года, был великолепным любовником только в первые полгода. Потом он начал потихоньку остывать, но еще старался, а под конец и стараться перестал.

— О чем ты думаешь? — прошептал Бобби ей на ухо и тут же пустил в дело язык.

— Девчачий вопрос! — отозвалась Денвер, нащупывая «молнию» на его джинсах.

— Хочешь сказать, что я — девчонка? — полушутя-полусерьезно осведомился он.

— Откровенно говоря, я действительно подметила в тебе кое-какие женские черточки, — поддразнила его Денвер.

— Какие, например? — с вызовом спросил Бобби.

— Ну-у… — туманно протянула Денвер, стаскивая с него джинсы. С огромным удовольствием она обнаружила, что Бобби не озаботился надеть нижнее белье. — Во — первых, у тебя мягкие губы…

— Это чтобы слаще тебя целовать. — Одним быстрым движением Бобби повернул Денвер так, что она оказалась под ним. — Мягкие губы и крепкий член — что же в этом женского?

— Бобби! — воскликнула Денвер.

На этом их шутливая пикировка закончилась, в свои права вступила страсть. Бобби умел вести себя так, что Денвер напрочь забывала о стыдливости и любых ограничениях, которые у нее когда-либо были. Он то нежно ласкал ее, то набрасывался на нее с такой силой, что от каждого могучего движения у Денвер буквально захватывало дух. Голова кружилась, сердце сладко замирало, и хотелось еще, еще и еще…

Потом, когда кульминация осталась позади, они долго лежали в объятиях друг друга, утомленные, расслабленные, немного сонные. И эти минуты полного удовлетворения и покоя были не менее прекрасными, чем то, что им предшествовало. Денвер часто хотелось, чтобы они длились вечно, но увы — внешний мир, к которому оба принадлежали, напоминал о себе то телефонным звонком, то мыслями о каких-то проблемах, ожидающих решения в самое ближайшее время. Сейчас Денвер вдруг подумала о том, что уже завтра Бобби уедет в Вегас, а оттуда вылетит в Нью-Йорк, где у него были запланированы какие-то важные переговоры. Сама Денвер дорабатывала последние деньки в качестве заместителя окружного прокурора, а значит, помимо обычных служебных обязанностей, ей предстоит немало других дел. Ее, впрочем, это не пугало. Денвер нравилось то, что́ она делала. Ее работа была трудной, выматывающей, порой — изнурительной, зато приносила осязаемые результаты, и Денвер ничуть не жалела, что «сменила ориентацию», перейдя из крупной юридической фирмы, где она работала в качестве адвоката, в прокуратуру. Денвер чувствовала, что здесь она будет приносить реальную пользу. Бороться за то, чтобы преступник отправился в тюрьму, было гораздо интереснее, чем выдумывать уловки и хитрые трюки, благодаря которым виновный мог уйти от наказания. К этому неожиданному решению Денвер подтолкнуло последнее крупное дело, которое она вела в своей адвокатской конторе. Знаменитый киноактер «заказал» убийство собственной жены, однако, несмотря на вполне недвусмысленные улики, против него даже не было выдвинуто никакого обвинения. Именно тогда Денвер поняла, что такая работа не для нее. Уж лучше она будет на стороне обвинения, чтобы помогать правосудию отправлять плохих парней за решетку. Вот настоящее дело, подумала Денвер, и не разочаровалась. Теперь же ей представилась возможность приносить людям еще больше пользы. Вылавливать подонков, которые распространяют «дурь» и подсаживают на наркотики несовершеннолетних, — что может быть лучше?

Во всяком случае, такая работа могла дать ей еще большее моральное удовлетворение.

— Эй, как насчет того, чтобы взять по пицце и посмотреть какую-нибудь киношку? — предложил Бобби.

Да, подумала Денвер, именно этого ей хотелось сейчас больше всего. Нормальная жизнь с нормальным мужчиной.

С ее мужчиной…

Вот только как долго она сможет наслаждаться такой жизнью?

Отчего-то Денвер казалось, что очень скоро все может измениться.

И не в лучшую для нее сторону.

Глава 2

Принц Арман Мохаммад Джордан пользовался своим титулом только во время нечастых поездок в родной эмират Акрамшахр — небольшую, но весьма богатую ближневосточную страну, затерявшуюся где-то в пустыне между Сирией и Ливаном.

В качестве натурализованного американца и весьма успешного бизнесмена Арман предпочитал помалкивать о текущей в его жилах королевской крови. В деловой среде не следовало кичиться своим происхождением — в силу некоторых причин это могло оказаться не полезно для бизнеса. Большинство людей, с которыми он имел дело, знали его только как мистера Джордана — очень богатого, влиятельного и порой совершенно беспощадного человека, который стремился обернуть любую ситуацию к собственной выгоде. И чаще всего у него это получалось. Никто из деловых партнеров Армана понятия не имел, что его отец — эмир Амин Мохаммад Джордан — железной рукой правит своим весьма богатым нефтью государством. В настоящее время у эмира было шесть жен и шестнадцать законных детей.

Дружеских связей Арман ни с кем не заводил — к подобным вещам он всегда относился с подозрением. Единственным человеком, кому он доверял, был его личный помощник Фуад-хан, которого Арман перевез в Штаты из Акрамшахра много лет назад. Он был его советником и доверенным лицом, исполнителем весьма деликатных поручений; принц был уверен в нем как в самом себе. Тайны, которые стали известны Фуад-хану, были в такой же безопасности, как если бы они хранились в самом надежном швейцарском банке.

К счастью или к несчастью для Армана, он был девятым сыном эмира, и, хотя в своей стране пользовался всеми привилегиями, положенными отпрыску королевской династии, ни на что большее ему рассчитывать не приходилось. Он, в частности, не мог наследовать трон, поэтому когда его мать Пегги — американка по происхождению, некогда блиставшая в одном из стрип-клубов Вегаса, — решила вернуться на родину и забрать с собой восьмилетнего Армана, эмир возражать не стал. Длинноногая, рыжеволосая, нагловатая Пегги с ее скрипучим выговором (сам эмир Амин учился в Оксфорде) давно ему надоела, и он был не прочь от нее избавиться. Самой Пегги нравилось жить в гареме, где ее холили, лелеяли и осыпа́ли дорогими подарками, однако новизна ощущений со временем выветрилась, и она вознамерилась «вернуться к цивилизации». В конце концов, ей было только двадцать шесть, и перед ней лежала вся жизнь. Единственное условие, которое выдвинул эмир, заключалось в том, что каждый год в сентябре юный Арман должен был приезжать в Акрамшахр на день рождения отца, который считался в стране государственным праздником.