Путь Искателя - Ветер Безналежный

  Небеса полностью закрыл мощнейший облачный слой, из-под которого задул сбивавший с ног ветер. Ветер был холодный, северный, и настроение он отнюдь не улучшал. Вышел я тогда подышать воздухом свежим, тоскливо посмотреть на север. Неприятностей ничего не предвещало, поскольку ветер в октябре месяце, пусть даже и сильный, не является чем-то сверхъестественным. Вот только собаки армейские, что на южном блокпосту обнюхивает проходящих в Город, завыли странно, громко и протяжно. А потом пришёл первый подземный толчок. Феноменально сильный, он едва не сбил меня с ног, повалив мордой в придорожную пыль. Настолько сильного толчка-предвестника я не чувствовал даже на старых армейских складах, когда пережидал в одной из полуразрушенных деревянных хибар заставший врасплох Выброс. Но склады и Город-28 даже сравнивать глупо – расстояние от центра Зоны совсем разное, да и склады уже глубокой Зоной считались. Короче, толчок меня огорошил. Когда я пришёл в себя, последовал новый, куда более мощный сравнительно первого, толчок, поваливший на землю не только меня, но и многих других людей, вышедших из баров и подпольных скупок, посмотреть что такое происходит. Толчки шли не переставая, с амплитудой в одну - две секунды. На земле валялись даже самые крепко стоящие на ногах, не сумевшие противостоять напору стихии. Толчки прекратились также резко, как и начались, просто пропав. Что будет дальше, я прекрасно представлял. Все потихоньку приходили в себя, стряхивая пыль с одежды. Ветер стих, и листья на деревьях прекратили трепыхаться, подчиняясь его могучей воли. Даже неистово лаявшие и рвавшиеся с цепей собаки угомонились, повиливая хвостами. Всё улеглось, вернувшись в исходное состояние. Только воздух стал какой-то чересчур наэлектризованный, лёгкое покалывание шло по всему телу, а волосы зашевелились во всех местах. Люди больше всего напоминали сейчас панков или ещё каких-то представителей субкультур со стоящими ирокезами. На мачте, на которой флаг пару минут назад неистово трепетал, а теперь поник, появились проблески холодного голубого свечения, особенно яркого на самой верхушке. Огни святого Эльма. В воздухе отчётливо запахло озоном. Буквально всё пронизывали заряды электричества.

И грянул гром. Грянул оглушительно, заставляя закрывать уши руками и пригибать головы свидетелей буйства природных сил. Мириады, неисчислимое множество молний сошлись в безумном танце в небесах, ставших ярко-алого цвета, будто их кто-то подпалил. Молнии рисовали замысловатые узоры, причудливо скрещивающиеся и переплетающиеся. Невольно чувствуешь себя полным ничтожеством, пустым местом, находясь рядом с разбушевавшейся стихией. Небо стало невыносимого багрового цвета, оно давило на сознание, словно говорило страшным голосом: «Беги не останавливаясь».

Всё задрожало, у людей и у всех предметов исчезли тени, а сами предметы стали одинакового багрово-серого цвета. Всё поплыло, раздваиваясь и становясь всё мутнее и мутнее. Удар! Мощный удар, словно ударили по голове чем-то тяжёлым, опрокинул меня в пыль, лишив последних чувств и ощущений.

  Именно таким мне запомнился этот Выброс, проявивший свою неистовую силу даже тут, за Периметром. Что было ближе к центру Зоны, а тем более в самом центре, сознание отказывалось даже представлять. Сообщество Зоны хранило гробовое молчание ровно день. А затем сталкерская сеть словно взорвалась. Казалось, что писали абсолютно все, и абсолютно обо всём. Были вопли отчаяния с призывами о помощи, странные сообщения о чём-то необычном, о внезапно одичавших мутантах, о том, что Зона словно бы поменяла кожу, изменившись до неузнаваемости. Непрерывным списком шли имена погибших. Даже по приблизительному подсчёту погибло более двух сотен сталкеров. Фигня какая-то творилась, совершенно непонятая. Но так уж человек устроен, что на всякую фигню, была бы она загадочная и необычная, его тянет словно муху на известную всем субстанцию. Меня же тянуло особенно сильно, просто непреодолимо. Имён в Зоне зря не дают, только за отличия и что-то необычное, а знали меня в среде сталкеров как Искателя. Но так, между делом, а если говорить по существу, то многие верят, что Зона оставляет своё зерно, кусок самой себя в душе человека, заставляя его возвращаться вновь. 

Подумав ещё минуты две о всяческой лирике, усилием воли заставляю себя сесть на кровать. Окно тёмное, это видно сквозь тоненькие шторки. Обстановка в комнате убогая – кровать, столик один и стул допотопной эпохи. Лампочка, правда, была, вкрученная в стену, а рядом красовался белый запыленный выключатель. Ничего интересного. То, что окно тёмное, это хорошо. Солнце ещё не взошло, до рассвета около часа. Есть время, на всё есть время. Накинув незамысловатую одежду, висевшую на спинке кровати, покидаю комнату. В ближайшие три-четыре месяца она меня точно не увидит. Как и весь мир за Чертой, называемой Периметром. Сухое словечко, но для посвящённого оно нечто большее, чем барьер между чем-то и чем-то. Эта Черта. Именно так, с большой буквы. 

  Лесенка небольшая, скрипучая. Вторая ступенька сверху прогнулась под чьим весом, надо быть осторожнее. В баре, находящемся на первом этаже, пусто, если не считать хозяина с вечно хмурым взглядом, спокойно натирающим стаканы. Настроение сегодня у него заметно лучше, так как вчера он устроил «славную попойку» по случаю приобретения какого-то редкого хабара. Ходок, его принёсший, получил отличную оплату – хватит на безбедную жизнь где-нибудь на террасе виллы на берегу Средиземного моря в окружении кипарисов и услужливой прислуги. Однако ушёл обратно, туда, за Черту. Будь на его месте я, не раздумывая, поступил бы точно так же. Почему – сам не знаю, пусть психологи разбираются, их работа это, в чужие мысли и намерения лазить. Услышите когда-нибудь о том, что сталкеры в Зону за наживой идут – плюньте говорящему в глаза, о сталкерстве он имеет такое же понятие, как абориген центральной Африки о биноме Ньютона. Хотя нет, некоторые выродки за Черту именно за этим прутся. Судьба их весьма незавидна, поскольку таких Зона распознаёт сразу и воздаёт им по деяниям – кому могилу безвестную, а кому – жалкое  житьё нахлебника в Приграничье. Как распознаёт – разговор отдельный. А вот что сталкер ищет за Периметром – уже личное дело самого сталкера.

  Бар явно не бедствовал. Полы и столики были чистые, на стене висел календарь с умиротворяющим видом альпийских лугов, старенькие часы на стене исправно тикали.

Полы хозяин мыть сам бы не стал, значит, кроме официанток держит и уборщицу.

  Самого хозяина звали Иваныч, опуская имя. Человек он был крутого нрава, коренастый, низкий, сорока лет, с небольшой залысиной. Глаза были бойкие, деловые, а взгляд их – цепкий, придирчивый. Основной доход Иванычу приносил не бар и не гостиница из семи маленьких номеров, а то, что находилось позади дверки с наклеенным на неё календариком. Святая святых Иваныча, места скупки. Желающий сбыть добытый потом и кровью хабар должен был назвать простенькое условное предложение, что-то вроде пароля. Затем перед ним открывалась дверка, хозяин впускал человека внутрь, а следом заходил и сам, не забывая заряженный картечью дробовик. Пережитки варварского воспитания, что сказать. Покупал добытые артефакты он у любого, причём за вполне приличную цену, а вот продавать продавал лишь продовольствие, детекторы, медикаменты, боеприпасы, бинокли, зажигалки и прочую мелочь. Оружие продавал лишь двум категориям лиц – постоянно приносившим хабар и хорошо зарекомендовавшим себя ходокам, и новичкам, которые в нормальном стволе остро нуждались, но толком в оружие и его специфики применения в Зоне не ведали. 

Я ни к первой, ни ко второй категории  не относился, да и покупать у Иваныча ничего не собирался. Торговец это понимал и на меня как на потенциального клиента не глядел. Беспокойно посматриваю на часы. Мой работодатель придёт с минуты на минуту. В баре пока ещё пусто – ни посетителей, ни мелькающих официанток. Утро раннее, шесть часов утра. В горле сухо, со вчерашнего вечера ни капли во рту не было. Заодно и повод парой слов переброситься. Половицы в баре скрипучие, так что при всём желании к хозяину незамеченным  подобраться не получится.

-Утро доброе, Савелий Иванович. Водички не нальёте,- интонацию надо выдерживать, чтобы не опустить ни своего достоинства, ни оскорбить собеседника.

- Ещё бы минерализованной попросил. Или вина N-ного года из какой-нибудь Булони, - проворчал бармен, цедя в эмалированную кружку чистую воду. – Значит, сниматься решил?

«Проницательная сволочь. Всё-то ты понимаешь, да молчишь. Пока»

-Да, собираюсь. Засиделся у вас здесь, да и то в Зоне что-то странное творится, - тон при общении с такими типами должен быть максимально ровным, спокойным.

-Твоё право. Только нехорошее что-то творится, очень нехорошее. Опасность, большая.