Странница - Илья Веткин

Корней взглянул удивленно.

– Точно, – подтвердил Байкер, – шакалил тут один. К нам подходил, таращился. Один раз, другой, третий. Ну, я в конце говорю: «Кого, в натуре, ищем?» Он посмотрел как-то пришибленно и говорит: «Вы тут господина Велеса не встречали? Мне говорили, что он бывает здесь…» Встречали, отвечаю, и не раз. Но сегодня вам гарантировать его не можем. Этот стоит все и смотрит. Я ему: звоните на работу, если вам так нужно. А он: спасибо, телефон у меня есть. И отвалил… Вот, за полчаса до того, как ты причалил. Сейчас я его что-то не усматриваю.

Байкер показал головой, что смотрит по сторонам. Две кисы у стойки, похоже, встретились с ним взглядами. Корней вспомнил о человеке из частного сыскного агентства.

– Невысокий, плотный такой? – уточнил он. – В костюме?

Байкер вернулся к нему взглядом.

– Скорее здоровый. И мутный какой-то… Типа алконавт… На киллера, честно говоря, тянул не очень. Не ведут они себя так. Хотя они, наверное, разные бывают, киллеры…

Байкер улыбнулся. Корней поднял брови.

– Меня убивать не за что. Я, как ты знаешь, человек весьма мягкий и отзывчивый.

Байкер Петелин сказал уже без улыбки:

– Всех нас, господин Велес, найдется за что. Оно зависит не от поступка, а от способности обижаться. Люди есть такие, очень обидчивые… Хотя, правда, на киллера он как-то… не очень…

Корней мысленно щелкнул себя в лоб. При чем тут сыскарь? Он всегда звонил на мобильный. Был совершенно предупредителен и аккуратен. Тут и речи быть не могло.

– Чушь какая-то, – заметил он вслух, – искать меня в кабаке?! Кому такое в голову придет? Я тут бываю-то раз в неделю.

– Вот она, репутация-то! – заухмылялся Байкер и сделал некий знак рукой двум кисам.

– Такое возможно лишь в двух случаях, – рассудительно сказал Зануда Глеб, – либо человек отследил, куда ты иногда направляешься из офиса, либо его навел кто-нибудь из наших. Тут ведь многие бывают. И телефон офиса твоего у него вроде есть… Так ведь?

– Ладно, разберемся, – пробормотал Корней и подцепил вилкой оливку.

Еще какое-то время обсуждали женский теннис. Основная герлфренд Байкера пару лет занималась им профессионально. Теперь она тащила его на Кубок Кремля.

Потом еще вяло поговорили – опять же применительно к Байкеру – о наилучшем для мужика времени для вступления в брак.

Час спустя, выбравшись под сырое, мрачное небо, Корней сразу же повернул влево и зашагал в глубину переулка, слабо высвеченную фонарями. Переулок упирался в Т-образный перекресток и в церковь Иоанна Предтечи, тускло белевшую впереди в дождевой мгле. Он успел сделать шагов десять. Сбоку, из проема между домами, выступила темная фигура под зонтом.

5

– Господин Велес?

Корней пережил мгновенную, почти болезненную оторопь. Конечно, измышления Вадима Петелина о киллерах не стоило воспринимать всерьез, но жизнь, как известно, дарит нам совершенно непостижимые сюрпризы. Некоторые из них прекрасно служат ее заключительным актом. Корней взглянул в пол-оборота и ответил очень отчетливо, но уклончиво:

– Вам нужен Корней Евгеньевич Велес?

Человек под зонтом, кажется, сам почувствовал, что внес своим появлением некую дисгармонию. И потому, сделав пару шагов к Корнею, остановился и произнес отрывисто:

– Я вас узнал. Вы уж извините. У меня к вам короткий разговор. Но очень важный. Минут пятнадцать займет.

Вежливость этих слов была холодной. Тяжелый, надтреснутый голос впечатления не улучшал, но вполне соответствовал крупной фигуре. Человек был, возможно, той же комплекции, что и Велес, но выше его по крайней мере на полголовы. Фигура его казалась, впрочем, рыхлой и как бы разбухшей от влаги. Дождь между тем все сильнее щелкал по глянцу асфальта. В мелкой ближней луже тонкие скрюченные окурки от дамских сигарет корчились, как белые черви.

Корней почти инстинктивно качнул головой в сторону мерцающих оранжевых огней над входом в заведение – там было все же светло и надежно.

– Может, вернемся, присядем?

Незнакомый мужчина протестующее выставил открытую ладонь.

– Мне не хотелось бы там еще раз показываться. Да и, наверное, лучше как-то так – с глазу на глаз. Вы – к метро? Ну, давайте я дойду с вами… По дороге поговорим. Не возражаете?

Корней пожал плечами, вглядываясь в широкое мясистое лицо мужчины. С провисших краев его зонта сбегали капли. Мужчина провел по мокрой щеке тыльной стороной ладони и произнес:

– Меня зовут Арсен Уразов. Я – первый муж Инги. Мы с вами не виделись никогда.

Теперь, когда он оказался ближе, Корней учуял несильный запах алкоголя и чего-то еще – тягостного, несвежего. Он вспомнил замечание Байкера о незнакомце и сухо сказал:

– Ну, пойдемте.

Приметив, что мужчина, назвавшийся Арсеном Уразовым, держит зонт в левой руке, сохраняя свободной правую, Корней аккуратно сместился и двинулся по внутренней стороне тротуара – слева от собеседника. Тот после недолгого молчания произнес:

– Я, в общем-то, хотел вас просить об одной вещи… Точней, так: когда я уезжал, ну, когда съезжал с квартиры, забыл забрать одну вещь. Теперь вот вспомнил… Прошло, конечно, немало времени, четыре года, но все же…

Он сделал короткую паузу и, покосившись, спросил – тоном, подразумевавшим единственный вариант ответа:

– Вы ведь по-прежнему живете в ее квартире, да? В Измайлове?

Корней хмуро кивнул. Данный факт ему, конечно, не льстил.

Помнится, поначалу двухкомнатное жилище в Южном Измайлове выглядело на редкость удобным. Оно давало ощущение воздуха и простора. Отчасти ощущение было связано с немалой площадью – немалой для московского двухкомнатного жилья, но в большей степени с видом, открывающимся из трех окон на пятнадцатом этаже. Дом был выстроен у кромки большого московского парка, и, стоя на балконе, Корней мог легко представить, будто живет в крохотном поселке на самом краю плато, уходящего крутым известняковым склоном в зыбкую зелень. Буйно-зеленая пена лесопарка простиралась едва ли не до горизонта, на котором громоздились коробчатые силуэты больших кварталов у Щелковского шоссе. К своему дому и к этому виду из окна Инга была привязана. Она могла провести час, стоя с чашкой кофе на балконе и глядя завороженно на лес и на небо. Прямо на нее, как с экрана исполинского кинотеатра, ветер гнал над зеленой чащей зыбкие сероватые груды. Корней иногда любовался профилем Инги на этом буквально сказочном фоне.

Но, несмотря на удобную планировку, большой холл и вид из окна, жилище по мере взросления Майи казалось все более тесным.

– Да, – произнес Корней вслух, – мы по-прежнему живем в Измайлове. А что за вещь?

Арсен Уразов глухо закашлялся и снова вытер щеку и губы тыльной стороной кисти.

– Пять лет назад мы ездили в Турцию вместе с моими родителями. Впятером. Я сделал тогда по итогам поездки два фотоальбома. Два одинаковых. Один для нас, ну, для Инги, а второй – матери. Но так ей и не подарил… У нас там начались проблемы, я и забыл про этот альбом… Где-то он там завалялся…

Он замолчал, и пару минут мужья Инги Уразовой – первый и второй – шли молча, обходя лужи и соприкасаясь иногда зонтами.

– Ну и?.. – спросил, наконец, второй муж.

Первый снова откашлялся. Он все более производил на Корнея впечатление человека, отягощенного многими недугами.

– Мать умерла год назад, – сказал он глухо, – там, в альбоме этом, на половине фотографий она и отец, ну и дочь, конечно… В общем, я бы хотел альбомчик этот вернуть… Если он цел… Но я думаю, цел, а у Инги точно такой же есть. Вот. Просьба небольшая и, по-моему, вполне… понятная.

Корней пожал плечами. Ситуация все же выглядела странно, если не сказать – нелепо.

– А к Инге-то вы обращались с этой просьбой? – задал он самый естественный вопрос, хотя тут же отметил про себя, что такой контакт его бы, очевидно, не обрадовал.

– К ней бесполезно, – сразу ответил Арсен, – ну, по хрену ей эти мелочи. Сантименты. Она точно скажет, что и не помнит его. И искать не будет…

Корней задумался. Он, надо сказать, ожидал каких-то скользких вопросов, связанных с Майей. Шел и размышлял. Велес должен был признаться себе в том, что за эти четыре года не имел серьезных поводов вспоминать о первом браке Инги. Разговоры на эту тему не велись: Инга, по-видимому, без особых мук и колебаний исключила из повседневной жизни упоминания о первом муже. В самом начале, года три назад, она, впрочем, сообщила (как-то между делом) о том, что он не изъявлял и не изъявляет желания видеться с дочерью. Корнея это, безусловно, обрадовало. В детали он лезть не стал. Он ни разу не слышал, чтобы об этом человеке говорила Майя, и не видел его фотографий. Фотографическая летопись прежней Ингиной жизни имела место, хранились три пухлых альбомчика, но она обрывалась на той странице, где круглолицая юная Инга с короткой стрижкой получала диплом в медучилище.

Суть семейного конфликта, обернувшегося разводом, он себе представлял смутно. Довольствовался несколькими четкими и жесткими формулировками Инги, представленными ему в самом начале их встреч.